История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
Шрифт:
Так и социалистический реализм» (Проблемы социалистического реализма. С. 12).
В. Ермилов в соответствии с решениями Союза писателей и объявил рассказ А. Платонова «клеветническим», а ведь солдат Иванов был обыкновенным русским соладатом, попавшим в тяжелейшее положение после войны. Как выйти из этого положения – в этом трагические раздумья солдата Иванова. А. Фадеев подводил как бы итог борьбы против А. Платонова: «Как выглядит наш идейный противник сегодня?
С одного конца вдруг вылезает что-нибудь вроде «Семьи Ивановых» А. Платонова, где советский человек показан низменным, пошлым… Стоит покритиковать Платонова за то, что он смотрит на людей сзади, не даёт им ни одного человеческого чувста,
За три недели К. Симонов написал злободневную пьесу «Русский вопрос» как ответ на вопрос: хотят ли русские войны? И в двенадцатом номере журнала «Звезда» пьеса была опубликована. Автор передал её для постановки в театр Ленинского комсомола, но пьеса пошла ещё в четырех московских театрах – в Художественном, Малом, Вахтангова, Моссовета, и в трёх ленинградских – в Александринском, в Большом драматическом и в Театре комедии. Секрет популярности этой слабой при всей её публицистической остроте пьесы объяснялся просто: её прочитал Сталин, внимательно следивший за «Звездой», посчитал её полезной, своевременной и рекомендовал её поставить в театрах. Театры тут же откликнулись.
В это время в критике возник большой разговор о романах Михаила Бубеннова «Белая берёза» и Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», получивших Сталинские премии первой и второй степени. Эти романы написаны участниками недавних сражений, правдивы их персонажи. Неподдельны их чувства и переживания, и боевые сражения написаны непредвзято и искренне. «Помню, что «Белая берёза» читалась нами, пришедшими с войны, с молодым энтузиазмом, – пишет Евг. Осетров в статье «Свет белой берёзы». – Всё в романе – от поэтического названия до увлекательного сюжета, от батальных сцен до лирических отступлений, – всё трогало души, будило воспоминания о только что пережитом» (Бубеннов М. Избранные произведения. М., 1973. Т. 1. С. 6).
Михаил Семёнович Бубеннов (1909–1983), принимавший участие в событиях войны чуть ли не с первых её дней, показывает трагическую осень и зиму войны, бои под Смоленском и под Москвой, показывает солдат и офицеров в сражениях и в военном быту. На многих страницах романа появляется солдат Андрей Лопухов, рядовой участник войны, в образе которого воплотились лучшие черты русского народного характера, мужество, стойкость, доброта, бескорыстие и душевная теплота. Большую роль в становлении характеров русских солдат сыграла природа, описанная выразительно и ярко: то встаёт перед глазами белая берёза, от которой, «как от сказочного светильника, струился тихий свет», «одарена чем-то таким, что на века утверждало её в этом поле», а с другой стороны видится «багрово-дымная темь», которая воплощает в себе враждебные силы, пришедшие на Русскую землю.
В романе «В окопах Сталинграда» Виктор Платонович Некрасов (1911–1987), в прошлом архитектор, впервые показал рядовых солдат и офицеров на переднем крае войны, показал просто, буднично, без горячих патриотических слов. Герой показан на войне как на работе, офицер Керженцев ничуть не выделяется своими командирскими качествами, так же работает на войне, как и его солдаты. Роман выдержал больше ста изданий.
В это время вышли «Повесть о настоящем человеке» Бориса Николаевича Полевого (настоящая фаммилия – Кампов, 1908–1981) (Сталинская премия второй степени); «Спутники» Веры Фёдоровны Пановой (1905–1973) (Сталинская премия первой степени); «Звезда» Эммануила Генриховича Казакевича (1913–1962), чьи первые произведения (1932–1941) были написаны на языке идиш, до войны он был директором колхоза в Биробиджане, журналистом, директором театра, а во время войны был солдатом, потом офицером, многое видел своими глазами (Сталинская премия второй степени); выходят документальные произведения о партизанской
Некоторые из этих произведений вызывали острую критику, о других молчали, лауреатов Сталинских премий хотели чуть ли не все издательства переиздавать, и действительно много раз их переиздавали, давали положительные рецензии, а ведь были среди них вещи и ниже среднего художественного уровня. Сталин присуждал премии тем, кто по содержанию поддерживал советские начинания, дух народа, но меньше всего обращал внимание на художественные и исторические достоинства. И внутри литературного движения копились такие противоречия, что стоило поднести спичку, как всё взорвалось.
9 августа 1946 года на совещании Оргбюро ЦК ВКП(б) Сталин сказал, что у ленинградцев есть преклонение перед Западом: «У вас перед заграничными писателями ходят на цыпочках. Достойно ли советскому человеку на цыпочках ходить перед заграницей. Вы поощряете этим низкопоклонные чувства, это большой грех… Вы этим вкус чрезмерного уважения к иностранцам прививаете. Прививаете такое чувство, что мы люди второго сорта, а там люди первого сорта, что неправильно. Вы ученики, они учителя. По сути дела неправильно это» (Литературный фронт. С. 200). Эти слова принадлежат руководителю государства, которое победило немецких фашистов в войне. Только и всего. Никаких призывов, никаких поучений нет в этих словах. Но Жданов, Маленков, все агитпроповцы поняли по своему строго партийному образу мыслей: надо дать бой всем, кто преклоняется перед Западом.
1946 год, может быть, самый неурожайный год за последнее время, страшная засуха, всё выгорело. Победители голодали. Настроение народа повсеместно трагическое. В рассекреченных ныне документах говорится о недовольстве генералов и офицеров. Многие их разговоры были службами генерала Абакумова записаны и положены на стол Сталина:
«Совершенно секретно. Справка.
28 декабря 1946 года оперативной техникой зафиксирован следующий разговор Гордова с Рыбальченко, который, прибыв в Москву проездом из Сочи, остановился на квартире Гордова.
Р. – Вот жизнь настала, – ложись и умирай! Не дай бог ещё неурожай будет.
Г. – А откуда урожай – нужно же посеять для этого.
Р. – Озимый хлеб пропал, конечно. Вот Сталин ехал проездом, неужели он в окно не смотрел. Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят, в поездах, везде прямо говорят.
Г. – Эх! Сейчас всё построено на взятках, подхалимстве. А меня обставили в два счёта, потому что я подхалимажем не занимался.
Р. – Да, всё построено на взятках. А посмотрите, что делается кругом, голод неимоверный, все недовольны. «Что газеты – это сплошной обман», – вот так все говорят. Министров столько насажали, аппараты раздули. Как раньше было – поп, урядник, староста, на каждом мужике 77 человек сидело, – так и сейчас! Теперь о выборах одна трепотня началась.
Г. – Ты где будешь выбирать?
Р. – А я ни х… выбирать не буду. Никуда не пойду… Нет самого необходимого. Буквально нищими стали. Живёт только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут?
Г. – Он всё видит, всё знает. Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?!. А вот Жуков смирился, несёт службу…
Г. – Почему, интересно, русские катятся по такой плоскости?
Р. – Потому что мы развернули такую политику, что никто не хочет работать. Надо прямо сказать, что все колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца.