История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
На первых страницах романа появляется великий князь Московский Дмитрий Иванович, с юных лет возмечтавший стать государем Всероссийским. Если дед его, Иван Данилович Калита, мечтая о том же, по своему образу жизни был «прежде всего вотчинником-стяжателем», «то Дмитрий по образу мыслей и чувств был уже русским государем, для которого частное растворялось в общем. На враждующих с ним князей он смотрел не как на своих личных врагов и соперников, а как на врагов Руси, являющихся главным препятствием на пути её освобождения». Такова была главная идея исторических романов М.Д. Каратеева.
Автор даёт портрет великого князя Московского: «Он ростом был высок, ладно сложен, коренаст и крепок. Волосом и глазами чёрен, лицом смугл, взглядом суров. Густые, сросшиеся над переносьем брови и рано пробившиеся усы усиливали впечатление этой суровости». Это был портрет воина, не любившего пышности, но опасавшегося хоть чем-то нарушить сложившиеся обычаи в княжеском тереме. Потом автор добавляет какие-то существенные черты портрета великого князя, но с первых же страниц великий князь – это воин, в раздумьях которого единовластие – главная черта его характера. И двоюродный брат его, серпуховский князь Владимир Андреевич, тоже внук Ивана Калиты, был сторонником этого единовластия. Собравшиеся за завтраком бояре знали о том, что в Москве под арестом великий князь Тверской Михаил Александрович, который должен покориться московскому князю и поцеловать ему крест на верность. Но Михаил Александрович обещал не воевать с Москвой, а жить на равных условиях, и крест целовать он не будет. Тут и закипели страсти.
В следующей главе автор даёт краткую характеристику появления Москвы и Московского княжества. В 1237 году Батый разрушил монастыри и церкви, в 1271 году Москва стала центром небольшого княжества, которое получил младший сын Александра Невского Данила, при его сыне, Иване, прозванном Калитой (денежный мешок, кошель. – В. П.), Московское княжество увеличилось в семь раз. По ходу повествования автор поясняет многие исторические заблуждения, которые были в ходу у советских историков, в частности, говорили, что слово «кремль» происходит от слова «кремень», а на самом деле от слова «кремь» – «так на севере и до сих пор называют строевой хвойный лес» (с. 37).
Много страниц уделяет автор митрополиту Алексею, наставнику великого князя Дмитрия, внушившего, что пора собирать силы для того, чтобы сбросить татарское иго. Он не раз бывал в ставке великих ханов, прославился тем, что исцелил ослепшую ханшу Тайдулу, и эта слава исцелителя широко разошлась по княжествам и ханствам. Татары, начиная с хана Батыя, многое дозволяли завоёванным народам, хан «проявлял много ума и дальновидности и показал себя большим организатором», «бывал неумолимо жесток, но широко применял также методы поощрения, был справедлив, щедр, умел проявлять великодушие и по-своему был благороден», «все религии, и в том числе православие, в пределах его империи пользовались полнейшей свободой» (с. 63). И последователи хана Батыя во многом следовали установлениям Чингисхана и Батыя. Набеги татар за эти годы разрушили сотни городов и сёл, сожгли и разрушили монастыри и церкви, изрядные книжные и летописные сокровища погибли в огне пожарищ, но многое ещё и осталось.
Изумился великий князь Дмитрий при виде вошедшего в палату ханского посла: в высоком и стройном мужчине лет двадцати пяти не было ничего татарского, «с этого лица, из-под чёрных, тонко очерченных бровей, смело и открыто глядели на князя большие глаза, синие и ясные, как у девушки. Если бы Дмитрий доподлинно не знал, кто это, он готов был поклясться, что видит перед собой своего соотечественника» (с. 53).
Начались деловые разговоры, а вскоре Дмитрий Иванович узнал, что Карач-Мурза родился в Белой Орде от князя Карачевского Василия Пантелеевича и ордынской царевны, князя заманили его родственники и хотели убить, но он отбился, бежал в Белую Орду, а вместе с ним его стременной Никита Толбугин, который и воспитал родившегося от этого брака Карач-Мурзу, научил его русскому языку и русским обычаям.
Карач-Мурза сказал Дмитрию Ивановичу, что великий хан повелел освободить великого князя Тверского Михаила Александровича, как равного в своих правах с московским князем. А митрополит Алексей в своей беседе с Карач-Мурзой объяснил ему как русскому князю, что «Дмитрей Иванович свою землю от ворогов обороняет», и эти спокойные слова митрополита Алексея потрясли Карач-Мурзу. В дальнейшем он многое узнал от митрополита Алексея, сыгравшего в истории объединения Русской земли огромную роль, возможно не меньшую, чем напутствие игумена Сергия Радонежского, провожавшего князя Дмитрия на Куликовскую битву. Карач-Мурза твёрдо обещал митрополиту Алексею не поднимать меч против России, которая хочет быть свободной и освободиться от татарского ига. Карач-Мурза согласился с митрополитом Алексеем, что великий князь Тверской Михаил Александрович должен поцеловать крест и считать себя младшим братом великого князя Московского. Так и произошло, как внушил тверскому князю князь Карачевский, «старший в роду Черниговских князей». Автор положительно оценивает личность тверского князя, он пользовался уважением на Руси, он был образованным, гуманным и добрым человеком, но он не верил, что именно Москва может начать великую борьбу против татар, нет, только Тверь может эту борьбу начать. И тут он ошибся, не поддержав московского князя на Куликовом поле. А возвращаясь в Тверское княжество, Михаил Александрович торжественно целовал крест Дмитрию Ивановичу, великому князю Московскому и всея Руси, не подозревая того, что так вскоре и произойдёт, несмотря на его возобновившиеся интриги против Москвы.
Далее автор отправляет Карач-Мурзу в Карачевское княжество, а по дороге он со спутниками побывали в Серпухове, отдохнули в Подоле, переночевали в Калуге, потом, не доезжая Карачева вёрст пять, свернули к деревне, где он познакомился с удивительным семейством русского дворянина Михаила Андреевича Софонова, который с первых же слов предложил Карач-Мурзе, или Ивану Васильевичу Снежину, как его величали на Руси, пойти в баню. И автор приодит целый ворох цитат о том, как любили баню на Руси. А чуть раньше по другому случаю М. Каратеев упомянул тех исследователей, «которые любят отыскивать в нашем прошлом одно лишь плохое» (с. 160). И по ходу развития событий Михаил Андреевич, словоохотливый и добродушный, рассказывает чуть ли не всю историю Карачевского княжества, в том числе и про отца Карач-Мурзы, князя Василия Пантелеевича, который был чуть ли не идеальным по своему характеру. Вспоминая историю отца, Карач-Мурза понял, что всё, что он видит – это его родная земля: «Это его хоромы, его город, его земля!.. При этой мысли Карач-Мурза ощутил почти ненависть к Орде и остро почувствовал свою кровную связь с родной землей» (с. 181).
Много лет носил Карач-Мурза эту любовь к своему Отечеству, хотя и он вернулся в Орду, возвел на ханский престол обаятельную вдову Тулюбек-ханум и был её любовником, но и она была свергнута с престола, мужал талант Мамая, который мечтал поживиться в России, а Дмитрий Иванович собирал свои силы, покорил Тверское княжество, Смоленское. «Вся Русь была отныне послушна воле государя Дмитрия Ивановича, и можно было приступать к освободительной борьбе с Ордой», – писал М. Каратеев. И эта борьба началась в романе «Богатыри проснулись», состоялась и Куликовская битва, Дмитрий Иванович бился с татарами как простой воин, а после этой битвы вошёл в историю как Дмитрий Донской.
Карач-Мурза служил у великого хана Тохтамыша, способствовал тому, чтобы он утвердился на ханском престоле, ведь они вместе выросли в Орде, вместе учились, вместе дрались мальчишками, Карач-Мурза не раз был послом Тохтамыша у великого завоевателя эмира эмиров Тимура, каждый раз Тимур выручал Тохтамыша. Но потом ослабели узы товарищества между ханами, и каждый захотел возвысить себя над окружающими его советниками и ханами. И продолжалась длительная борьба в самой Золотой Орде, потом между Золотой Ордой и Белой Ордой, гибли тысячи татар с обеих сторон, а Русь постепенно набирала сил, чтобы освободиться от татарского ига.
В итоге Карач-Мурза женился на племяннице эмира Тимура, переехал в Россию, получил землю, построил крепость, пригласил крестьян, которые стали работать на земле, родил сына, семья приняла крещение, а Арсений со своим отрядом принял участие в Грюнвальдской битве.
«Подлинная любовь обладает неумирающей памятью сердца, – писал поэт Н.В. Станюкович. – «Записки охотника», стихи Тютчева, книги Алданова писались за границей, и тут, среди нас, вырос дар Михаила Дмитриевича Каратеева, эпопее которого суждено стать, в освободившейся России, источником знаний и, главное, живого понимания и любви к нашему прошлому» (Станюкович Н.В. М. Каратеев. Возвращение // Возрождение. 1968. Т. 196. С. 120).