История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
Теперь на очереди премьер Владимир Николаевич Коковцов (1853—1943), который при встрече с Распутиным сказал, что видеть его ему «неприятно».
В романе появляется полковник Мясоедов, его жена Клара Самуиловна Гольдштейн (Мясоедова), Давид и Борис Фрейберги, родственники Клары, генерал Сухомлинов и его жена, через которую Мясоедова устроили на службу по указу императора. Так завязался тесный «узелок» шпионской организации генштаба Германии: «Налаженные связи еврейской торговой агентуры обеспечивали Мясоедову полную безнаказанность, и поймать его, как ни старались, было невозможно, ибо полковник использовал «пантофельную» почту германских евреев… Вот так строилась схема германского шпионажа: Мясоедов и его пароходство – Давид Фрейберг – Фрейберг с германским евреем Кацеленбогеном – этот Кацеленбоген связан с евреем Ланцером – а сам Ланцер являлся старым германским разведчиком, давно работавшим против России, и эти сведения
Мясоедов был разоблачён и повешен, его подельники тоже были осуждены и повешены, а жена Мясоедова была сослана в Сибирь. Но это только «мелочь», В. Пикуль копнул глубже пласты военной действительности и увидел, почему немецкий генштаб был в курсе всех наших планов и замыслов: Александра Фёдоровна подробнейшим образом описывала свои намерения о войне в письмах Николаю II, тот отвечал ей, соглашаясь или дополняя её намерения, Александра Фёдоровна показывала письма Григорию Распутину, который, хвастаясь своей близостью к императрице, тут же пересказывал их содержание по пьянке своим друзьям – Аарону Симановичу, Дмитрию Рубинштейну, Манасевичу-Мануйлову и другим членам «еврейской мафии», каждую субботу Игнатий Манус приглашал Распутина на уху, а потом сведения, полученные от Григория Распутина, «струились в лоно германского генштаба». Александра Фёдоровна задумала послать огромную сумму своим родственникам, в Германию, но это было запрещено законом. Обойти закон было поручено банкиру Рубинштейну, он сделал это, но поставил условие – назначить премьером обрусевшего немца Штюрмера, пусть он и проворовался, Николай II строго наказал его, уволив с поста губернатора, но Александре Фёдоровне внушили, что только он обладает твёрдой властью навести порядок в государстве. «В первую очередь, – признался Симанович, – мы искали людей, согласных на заключение сепаратного мира с Германией. Со Штюрмером мы долго торговались. Только тогда, когда нам показалось, что он достаточно подготовлен, последовало его назначение. Я выступал за него потому, что он был еврейского происхождения». В своей книге «Распутин и евреи» Симанович уверял Распутина, чтобы он ничего не боялся, в Палестине у него есть своя земля, он может там доживать свою жизнь «как у Христа за пазухой». «Если нам удалось бы добиться разрешения еврейского вопроса, то я получил бы от американских евреев столько денег, что мы, – говорил он Гришке, – были бы обеспечены на всю жизнь».
«Так эти два имени, – писал В. Пикуль, подводя итоги своих исторических исследований, – имя Распутина и имя Симановича, прочно сцепились воедино». И В. Пикуль открыто говорит о том, что их соединило. «Еврейский народ дал миру немало людей различной ценности – от Христа до Азефа, от Савонаролы до Троцкого, от Спинозы до Бен-Гуриона, от Ламброзо до Эйнштейна… Да, были среди евреев великие философы-свободолюбцы, и были средь них великие палачи-инквизиторы. Русское еврейство могло гордиться революционерами, художниками, врачами, учёными и артистами, имена которых стали нашим общим достоянием. Но это лишь одна сторона дела; в пресловутом «еврейском вопросе», который давно набил всем оскомину, была ещё изнанка – сионизм, уже набиравший силу. Сионисты добивались не равноправия евреев с русским народом, а и с к л ю ч и т е л ь н ы х прав для евреев, чтобы – на хлебах России! – они жили своими законами, своими настроениями. Не гимназия им была нужна, а хедер; не университет, субботний шаббат. Сионизм проповедовал, что евреям дарована «вечная жизнь», а другим народам – «вечный путь»; еврей всегда «у цели пути», а другие народы – лишь «в пути к цели». Раввины внушали в синагогах, что весь мир – лишь лестница, по которой евреи будут всходить к блаженству, а «гои» (неевреи) осуждены погибать в грязи и хламе под лестницей… Вот страшная философия! Сионизм, кстати, никогда не выступал против царизма, наоборот, старался оторвать евреев от участия в революции, и потому главные идеологи еврейства находили поддержку у царского правительства. Единственное, в чём царизм мешал еврейской буржуазии, так это воровать больше того, нежели они воровали. А воровать и спекулировать они были большие мастера, и тут можно признать за ними «исключительность»… Царизм в эти годы был озабочен не столько тем, что евреи заполняют столичные города, сколько тем, что евреи активно и напористо захватывают банки, правления заводов, редакции газет и адвокатские конторы.
От взоров еврейской элиты конечно же не укрылось всё растущее влияние Распутина на царскую семью, и они поняли, что, управляя Распутиным, можно управлять мнением царя. Аарон Симанович вполне годился для того, чтобы стать главным рычагом управления: он признал израильскую программу Базельского конгресса, исправно платил подпольный налог – шекель и был полностью согласен с тем, что «этническая гениальность» евреев даёт им право порабощать другие народы. В этом же духе он воспитывал своих сыновей…
Недавно, в 1973 году, у нас писали: «Принято считать, будто царём и царицей управлял Распутин. Но это лишь половина правды. Правда же состоит в том, что очень часто Николаем II… управлял Симанович, а Симановичем – крупнейшие еврейские дельцы Гинцбург, Варшавский, Слиозберг, Бродский, Шалит, Гуревич, Мендель, Поляков. В этом сионистском кругу вершились дела, влиявшие на судьбу Российской империи».
В серьёзном исследовании «Двести лет вместе» Александр Солженицын писал всё о том же: «На самых верхах монархии – в болезненном окружении Григория Распутина – играла заметную роль маленькая группа весьма подозрительных лиц. Они вызывали негодование не только у правых кругов, – вот в мае 1916 года французский посол в Петрограде Морис Палеолог записал в дневнике: «Кучка еврейских финансистов и грязных спекулянтов, Рубинштейн, Манус и др., заключили с ним (Распутиным) союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям, он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам (Палеолог М. Царская революция накануне революции. М.; Пг.: ГИЗ, 1923. С. 136).
И действительно, если раньше ходатайством за евреев занимался открыто барон Гинцбург, то вокруг Распутина этим стали прикрыто заниматься облепившие его проходимцы. То были банкир Д.Л. Рубинштейн (он состоял директором коммерческого банка в Петрограде, но и уверенно пролагал себе пути в окружение трона: управлял состоянием в. кн. Андрея Владимировича, через Вырубову был приглашён к Распутину, затем награждён орденом Св. Владимира и получил звание действительного статского советника, «ваше превосходительство»). И промышленник-биржевик И.П. Манус (директор Петроградского вагоностроительного завода и член правления Путиловского, в руководстве двух банков и Российского транспортного общества), также в звании действительного статского.
Рубинштейн приставил к Распутину постоянным «секретарём» полуграмотного, но весьма оборотистого и умелого Арона Симановича, торговца бриллиантами, богатого ювелира (и что б ему «секретарствовать» у нищего Распутина?..) (Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795—1995). Ч. 1. М., 2001. С. 497). Здесь же говорится и о «выдающемся аферисте Манасевиче-Мануйлове» с перечислением всех его авантюр, нанёсших огромный вред России, и что при премьер-министре Штюрмере он «исполнял «особые» секретные обязанности». И за все секреты банкиры и биржевики-промышленники платили огромные деньги «выдающемуся аферисту», отчасти перепадавшие и Распутину, и бабам, услуги которых Распутин и его окружение щедро оплачивали.
В. Пикуль внимательно перечисляет все деяния Николая II, продиктованные Александрой Фёдоровной, которая полностью подчинялась молитвам и благословениям Григория Распутина. Самое поразительное в том, что грандиозная победа генерала Брусилова, Брусиловский прорыв, не был поддержан всеми фронтами русской армии, особенно с Севера. В это время приехала в Ставку Александра Фёдоровна и напомнила Николаю, что «мы хотим мира», а тут Брусилов…
«– Аня передала слова нашего друга, он просит тебя, чтобы ты задержал наступление на севере. Григорий сказал, что если наступаем на юге, то зачем же наступать и на севере. Наш Друг сказал, что видел на севере окровавленные трупы, много трупов!.. Скажи ты Брусилову, чтобы он, дурак такой, не вздумал залезать на Карпаты… Этого не хочет наш Друг, и это – Божье! А ещё хочу спросить какой раз: когда ты избавишь нас от Сазонова?
И всё время, пока русская армия наступала, Распутин был не в духе, он материл нашу армию, а царя крыл на все корки:
– Во орясина! Мир бы делать, а он попёрся…
«Ах, отдай приказание Брусилову остановить эту бесполезную бойню, – взывала в письмах императрица, – наш Друг волнуется!» Брусилов не внял их советам – нажимал. Под его командованием русская армия доказала миру, что она способна творить чудеса. В результате Россия, будто мощным насосом, откачала из Франции одиннадцать германских дивизий, а из Италии вытянула на Восток шесть дивизий австро-венгерских: коалиция Антанты вздохнула с облегчением. Легенда о «русском паровом катке», способном в тонкий блин раскатать всю Европу, словно хороший блюминг, – эта легенда живуча…»
Александра Фёдоровна вмешивалась не только в международные и военные дела, но и внутренние тоже были в её сфере влияния: Столыпина сменил Коковцев, Коковцова – Горемыкин, Горемыкина – Штюрмер, который наконец-то целовал руки Григория Распутина. И сколько раз покушались на Григория Распутина, который крепко держал в своих руках императрицу, Анну Вырубову, весь придворный мир, но всё безрезультатно, устроители покушения действовали неудачно и постоянно оказывались в опале. Особенно Хвостов-младший, добившийся через Распутина поста министра внутренних дел и задумавший его убрать. Но был разоблачён и отправлен в ссылку.