История с приведениями
Шрифт:
Из-под закрытой двери лился зеленый фосфоресцирующий свет.
Они молча поднялись наверх.
– На счете "три", - прошептал Дон, поднимая топор.
Питер и Рики кивнули.
– Раз. Два. Три!
Они вместе навалились на дверь, и она рухнула. Все трое услышали одно и то же слово, но для всех оно звучало по-разному. Это слово было:
"Привет!"
Глава 18
Дон Вандерли очнулся, услышав голос брата. Его окружали мягкий свет и знакомые звуки большого города. Ему было очень холодно, хотя стояло лето. Нью-йоркское
На восточных Пятидесятых, недалеко от кафе, где они всегда встречались с Дэвидом, когда он прилетал в Нью-Йорк.
Это была не галлюцинация. Он действительно был в Нью-Йорке, и стояло лето. Он почувствовал в руке что-то тяжелое. Топор. Но зачем? Он опустил топор на землю.
– Дон, очнись!
– позвал его брат.
Да, у него был топор.., они видели зеленый свет.., дверь открылась...
– Дон!
Он поглядел вперед и увидел знакомое кафе. За одним из столиков на веранде сидел Дэвид, выглядевший здоровым и загорелым. Он был в легком синем костюме и темных очках.
– Эй, очнись!
Дон протер лицо замерзшей рукой. Нужно не показаться Дэвиду смущенным - он пригласил его на ленч, он хочет ему что-то сказать.
Нью-Йорк?
Да, это Нью-Йорк и его брат Дэвид, радующийся встрече с ним. Дон оглянулся на тротуар. Топор куда-то исчез. Он пробежал между машин и обнял брата, чувствуя запах сигар и хорошего шампуня. Он был здесь, живой.
– Что с тобой?
– спросил Дэвид.
– Меня здесь нет, а ты мертв, - вырвалось у него.
Дэвид, казалось, сконфузился, но быстро скрыл это улыбкой.
– Лучше садись, братишка. И не говори так больше.
Дэвид взял его за локоть и усадил на стул под большим зонтом от солнца.
– Я не...
– начал Дон. Он чувствовал сиденье стула, вокруг шумел Нью-Йорк, на другой стороне улицы горела золотом вывеска французского ресторана. Даже его холодные ноги подтверждали, что тротуар раскален.
– Я заказал тебе отбивную, - сказал Дэвид.
– Не думаю, что ты захочешь каких-нибудь изысков, - он взглянул на него через столик. Очки скрывали его глаза, но все его лицо излучало доброжелательность.
– Костюм тебе нравится? Теперь ты выписался и сможешь сам купить себе, что захочешь. Этот я нашел у тебя в шкафу.
– Дон посмотрел на свой костюм: оттенка загара, с галстуком в коричневую и зеленую полоску и светло-коричневыми туфлями. На фоне элегантности Дэвида он выглядел немного неряшливо.
– Ну что, скажешь, я мертв?
– спросил Дэвид.
– Нет.
– Ну слава Богу! Ты заставил меня поволноваться. Помнишь хоть, что случилось?
– Нет. Я был в больнице?
– У тебя случился нервный срыв. Еще немного - и пришлось бы покупать тебе билет в один конец. Это случилось, как только ты закончил свою книгу.
– "Ночной сторож"?
– А какую же еще? Ты начал нести что-то насчет того, что я мертв, а Альма - это что-то ужасное и таинственное.
– Либерман? Не он ведь сказал, что я...
– Это было до того, как он узнал о твоей болезни. Во всяком случае, я забрал тебя из Мексики и поместил в частный госпиталь в Ривердейле. Оплачивал все счета, пока ты там был. Отбивная сейчас будет, а пока выпей мартини.
Дон послушно отпил из стакана: знакомый терпкий вкус.
– А почему мне так холодно?
– Остаточный эффект. Они сказали, что это продлится день или два - холод и плохая ориентация.
Официантка принесла их заказ. Дон позволил ей забрать его бокал с мартини.
– Да, тебя пришлось лечить основательно, - продолжал его брат.
– Ты решил, что моя жена монстр и убила меня в Амстердаме. Доктор сказал, что ты не мог смириться с тем, что потерял ее, и поэтому так и не приехал сюда, когда я тебя звал. Ты вообразил, что описанное тобой в романе - реальность. Когда ты отослал книгу своему агенту, то засел в гостинице, не ел, не мылся, даже в сортир не выходил. Пришлось мне ехать за тобой в Мехико-Сити.
– А что я делал час назад?
– Тебе сделали укол успокоительного и отправили на такси сюда. Я подумал, что тебе будет приятно снова увидеть это место.
– Сколько я пробыл в больнице?
– Почти два года. Но ты прогрессировал только в последние месяцы.
– А почему же я ничего не помню?
– Очень просто. Потому что не хочешь. В каком-то смысле ты родился пять минут назад. Но постепенно все вернется. Ты можешь пока пожить у нас на Айленде - море, солнце, женщины. Как тебе это?
Дон оглянулся по сторонам. По тротуару мимо них шла высокая загорелая женщина в солнечных очках, сдвинутых на волосы, с огромной овчаркой на поводке. Она показалась ему эмблемой реальности, символом того, что он здоров и все, что он видит, - правда.
Она была незнакомой, ничего не значащей, но если слова Дэвида правдивы, она олицетворяла реальную жизнь.
– Ты увидишь еще много женщин, - сказал Дэвид, поймав его взгляд.
– Не смотри так на первую попавшуюся.
– Так ты женился на Альме.
– Конечно. Она очень хочет тебя видеть. И знаешь, - Дэвид поднял вилку с кусочком мяса, - твоя книга ее вдохновила. Она решила посвятить себя литературе. И вот еще что, - он придвинул стул ближе.
– Если бы такие существа, каких ты описал, в самом деле существовали...
– Они существуют. Я знаю.
– Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов - они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.