История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

Дубровин Николай

«Прежде всего скажу, – писал им между прочим Котляревский [141] , – что здесь находятся все войска, бывшие при разбитии Аббас-Мирзы и при взятии Асландуза, и к ним присоединились и находившиеся в Талышинском владении. Всякий из вас посудить может, что когда Аббас-Мирза и Асландуз не могли устоять противу победоносного оружия меньшего числа воинов, чем теперь здесь находится, то будет ли достаточно сил ваших отразить удар, какою бы храбростию каждый из вас преисполнен ни был? Вы подумайте, что всякий русский солдат не имеет ни жен, ни детей, ни родственников, ни богатства, – он с одною чистою душою вступил в службу законного государя, с тем чтобы положить жизнь свою для приобретения победы. Напротив, каждый из вас, имея жен, детей и родственников, жертвует всем сим и жизнью».

141

В

письме от 29 декабря 1812 г.

Котляревский просил их подумать о своем положении, вспомнить, что в Аркеване их войск уже нет, что персияне всюду разбиты, выгнаны из Талышинского ханства, и сам Аббас-Мирза, потерпев поражение, не может прийти к ним на помощь. Он просил не верить словам Садык-хана, желающего пролить напрасно кровь из одного желания прослыть храбрым, и пощадить свои семейства, жен и детей и быть уверенным, что русские не отступят, пока не овладеют Ленкоранью. «Начиная от меня и до последнего солдата, – говорил Котляревский, – или помрем все, или возьмем крепость».

Назначив три часа для окончательного решения и не получив ответа, Котляревский решился штурмовать крепость. Поводом к тому был недостаток снарядов для продолжения бомбардирования. Отступить же он признавал невозможным потому, что, кроме посрамления оружия, отступление было равносильно передаче Талышинского ханства в руки персиян. Сознавая неравенство в силах, Котляревский видел в штурме единственное средство к выходу из того затруднительного положения, в которое был поставлен.

«Истощив все средства, – писал он в приказе по войскам, блокировавшим Ленкорань [142] , – принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более никакого способа покорить крепость сию оружию российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно взять крепость или всем умереть, – за тем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует, так докажем ему, храбрые солдаты, что штыку русского ничто противиться не может. Не такие крепости брали русские и не у таких неприятелей, как персияне; сии против тех ничего не значат.

142

Приказ по отряду 30 декабря.

Предписывается всем первое: послушание; второе: помнить, что чем скорее идешь на штурм и чем шибче лезешь на лестницы, тем менее урону и вернее взята крепость; опытные солдаты сие знают, а неопытные поверят; третье: не бросаться на добычу, под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают. По окончании же штурма приказано будет грабить, и тогда все солдатское, кроме что пушки, знамена, ружья со штыками и магазины принадлежат Государю.

Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь остается мне только сказать, что я уверен в храбрости опытных офицеров и солдат Грузинского гренадерского, 17-го егерского и Троицкого пехотного полков, а малоопытные Каспийского батальона, надеюсь, постараются показать себя в сем деле и заслужить лучшую репутацию, чем до сего между неприятелями и чужими народами имеют. Впрочем, ежели бы, сверх всякого ожидания, кто струсил, тот будет наказан как изменник; и здесь вне границ труса расстреляют или повесят, несмотря на чин».

Прочтя этот приказ, привычные к победам войска отряда Котляревского 31 декабря ринулись на штурм.

Оставив прикрытие батареям и разделив роту Грузинского полка на две половины для фальшивых атак по флангам, Котляревский составил из остальных войск три колонны. Первая из шести рот Грузинского гренадерского полка (около 600 чел.), под командою подполковника Ушакова; вторая из 297 человек Каспийского морского батальона и двух рот Троицкого полка, под командою майора Повалишина, и третья под командою майора Терешкевича из 350 человек Грузинского гренадерского и 17-го егерского полков [143] .

143

Штурмовавший отряд состоял: Грузинского грен. и. 28 офиц., 888 строев., рядов, и 23 музык.; Троицкого полка б офиц., 3 музык., 159 строев., ряд.; 17-го егерск. и. 11 офиц., 9 музык., 271 строев., ряд.; Каспийского морского бат. 14 офиц., 297 рядовых, 2 музык.; артил. 4 офиц., 40 челов. нижних чинов.

Войскам приказано следовать с крайнею тишиною, не стрелять и стараться скорее взобраться на крепостные стены. «Барабанщики, – сказано в репозиции, – в колоннах отнюдь не бьют тревогу, пока не будут люди на стенах; и люди в колоннах не стреляют и не кричат «Ура!», пока не влезут на стену. Когда все батареи и стены будут заняты нами, то в средину крепости без приказания не ходить, но бить

неприятеля только картечью из пушек и ружей. Не слушать отбоя – его не будет, пока неприятель совершенно истребится или сдастся; и если, прежде чем все батареи и все стены будут заняты, ударят отбой, то считать оный за обман, такой же, как неприятель сделал в Асландузе; сверх того, знать, что наши отбой будут бить три раза, который повторять всем барабанщикам – и тогда уже прекращается дело.

Так как уже сказано в приказе, что отступления не будет, то остается теперь сказать, что если, сверх чаяния, которой-либо колонны люди замнутся идти на лестницы, то всех будут бить картечью».

В 5 часов утра колонны, имея впереди стрелков, двинулись с назначенных им пунктов; под сильным огнем с крепости спустились они в ров и приставили лестницы. Три часа войска переносили и принимали на себя все ужасные средства, употребленные неприятелем для своей обороны. Персияне защищались отчаянно: пики, рогатки, подсветы, ручные гранаты были употреблены ими в дело. Многочисленный неприятель брал перевесь, подполковник Ушаков и многие офицеры были убиты, а силы неприятеля росли. Когда Котляревский получил донесение, что за смертью Ушакова колонна его остановилась во рву и не двигается, он сам явился впереди колонны и, ободряя солдат, получил три раны одну за другою, из коих одна была в щеку. Он упал без чувств на груду тел во рву, но в это время майор Грузинского гренадерского полка Абхазов успел, с одною ротою этой колонны, взобраться на стену и овладеть батареею. Орудия были тотчас же повернуты и открыли картечный огонь по бывшим в крепости. Тогда взобралась вторая колонна, а за нею третья. Солдаты в жаркой схватке карабкались на стены, хватались за дула неприятельских ружей, которые поражали их пулями в упор. Не выпуская из рук ружей, персияне сами втаскивали своих неприятелей на стену, «так что скоро все избегнувшие смерти очутились посредине укреплений» [144] .

144

Воспом. о штурме. «Кавказ», 1866 г., № 46. «Русский инвалид», 1835 г., № 25 и 26.

С очищением стен в самой крепости начался отчаянный рукопашный бой. «Мышцы рук, по словам персидского историка, от взмаха и опускания меча, а пальцы от взвода и спуска ружейного курка в продолжение шести часов были лишены всякой возможности насладиться отдохновением. Бой на стенах и в крепости и был до того кровопролитен, что от грома и молнии пушечных ружейных выстрелов даже сами облака разразились каплями кровавого дождя».

Крепость была взята, несмотря на то что защищалась Садык-ханом, одним из лучших и храбрейших персидских военачальников, что в ней было 4000 гарнизона, и в том числе два батальона регулярной пехоты. В самой крепости неприятель защищался отчаянно, и Садык-хан с другими десятью ханами славною смертью завершили защиту крепости. Урон наш был также весьма значителен; мы потеряли убитыми: 16 штаб- и обер-офицеров и 825 человек нижних чинов; ранеными: 25 штаб- и обер-офицеров и 584 нижних чинов [145] . Персияне потеряли одними убитыми 3737 человек; кроме того, многие бросались через стену в Ленкорань, но тонули, преследуемые и там пулями роты, посланной для фальшивой атаки, и под картечью двух орудий, поставленных на противоположном берегу, под прикрытием 80 человек пехоты. В крепости найдено два знамени, 8 орудий, много снарядов, серебряная булава Садык-хана и магазин с провиантом. «Я сам получил три раны, – доносил Котляревский Ртищеву, – и благодарю Бога, благословившего запечатлеть успех дела сего собственною моею кровью. Надеюсь, что сей же самый успех облегчит страдания мои. Впрочем, никакая потеря не может сравниться с важностью взятия крепости…

145

Всепод. рапорт Ртищева 28 января 1813 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 854.

Пусть строгая тактика называет штурм сей дерзостью. В позднейшие времена передастся, что 1500 чел. русских штурмовали крепость, защищаемую 4000 персиян; передастся также и то, что девиз штурмового отряда был всем умереть или взять крепость, и потомство возвеселится рвению к славе своих предшественников» [146] .

«Сим штурмом, – писал он позже [147] , – достойно запечатлен 1812 год, и как при воспоминании сего незабвенного для России года всякий россиянин возвысится духом, так при имени Ленкорани персиянин вздрогнет и преклонит колено славе русской».

146

Рапорт Котляревского Ртищеву, 8 января 1813 г., № 5.

147

Письмо Котляревского редактору «Русского инвалида», см. «Русский инвалид», 1835 г., № 25 и 26.