История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6
Шрифт:
– По наставлениям мне данным, – заметил Мирза-Абуль, – я обязан первоначально иметь переговор о сепаратном акте и, только удостоверясь в согласии вашем постановить оный сходно с желанием персидского правительства, приступить уже к переговорам о статьях самого мира.
Не находя ничего важного в такой просьбе и несогласного с видами нашего правительства, Ртищев не отвечал прямым отказом.
– Хотя с моей стороны, – говорил он, – как английский министр, так и персидское правительство предварены уже письменно, что я не прежде могу согласиться на постановление сепаратного пункта, как после подписания настоящего трактата, но, имея искреннее расположение стараться по мере моей возможности о сближении истинных польз обеих высоких держав и с удовольствием желая оказать особое уважение к личным достоинствам вашим, я охотно готов удовлетворить вашему желанию.
Тогда Мирза-Абуль-Хасан-хан представил Ртищеву записку, данную ему от тегеранского двора, какого
Ртищев был удивлен такому домогательству тегеранского двора, и тем более что об этом были уже переговоры и персидское правительство согласилось отказаться от своих требований. Он заявил персидскому уполномоченному, что готов заключить сепаратный параграф, но на основаниях предложенного им содержания и с некоторыми переменами, наиболее соответствующими желаниям Персии.
При этом Ртищев старался изложить сепаратный параграф с возможною ясностью и настоять на том, чтобы из него были исключены все те выражения, которые могли бы присвоить персидскому правительству право ожидать непременного удовлетворения в своих просьбах, когда они будут представлены нашему правительству.
После продолжительных споров и весьма долгих убеждений Мирза-Абуль-Хасан-хан согласился наконец принять сепаратный акт, предложенный Ртищевым, но просил прежде окончательного утверждения отправить его в Тегеран с нарочным курьером «для испрошения от своего государя согласия, в коем он хотя не сомневается нимало, но дабы отклонить от себя всякую клевету со стороны сильной партии, недоброжелательствующей совершенно миру и вредящей собственно его лицу». Персидский уполномоченный заявил, что меру эту он признает необходимою для собственной безопасности. Ртищев не вполне верил такому заявлению и предполагал, что Мирза или ограничен в данном ему полномочии, или имеет поручение протянуть переговоры и тем дать возможность своему правительству выиграть время и приготовиться к новым военным действиям. Главнокомандующий убеждал персидского уполномоченного действовать самостоятельно и решительно на основании данных ему полномочий и не скрыл от него, что в противном случае, не желая быть обманутым, принужден будет прервать переговоры. В данном случае Ртищев согласился, чтобы «на сей один только раз» курьер был отправлен в Тегеран, но и то при условии, чтобы, не ожидая ответа, приступить к дальнейшей разработке условий мирного трактата.
С отправленным в Тегеран курьером Ртищев писал сиру Гору Узелею [184] : «Я покорнейше прошу ваше превосходительство употребить и со своей стороны уважаемое Персией старание ваше, чтобы в разрешении, какое дано будет персидским правительством уполномоченному Мирза-Абуль-Хасан-хану, по предмету нынешнего представления его о сепаратном пункте, не заключалось ничего противного основанию status quo ad presentem и чтобы последовало сие разрешение со всевозможною скоростию и с предоставлением ему полного права, как полномочному, действовать прямо от своего лица, не прибегая к пересылкам через курьеров, для испрашивания разрешения, так как сие не будет более мною принято.
184
В письме от 1 октября 1813 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 878.В письме от 1 октября 1813 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. V, № 878.
В противном случае, как первое, так и последнее может уверить меня в нерасположении персидского правительства к миру и довести постановленное перемирение до разрыва, тем более, что давно уже прибыли ко мне в лагерь важные депутаты со стороны всего туркменского и иомудского народов, ищущих покровительства Е. И. В., с коими, однако же, во уважение расположения моего заключить мир с Персиею, доселе еще не имел я никаких переговоров по делу их миссии, и что для того всякая напрасная потеря времени могла бы сделаться вредною для пользы службы моего великого и всемилостивейшего государя императора».
Между тем, в ожидании ответа из Тегерана, переговоры о мире продолжались ежедневно, и вопрос о будущих границах между двумя державами и перечисление владений, поступающих в подданство России, встретил немаловажные затруднения. Не имея ни малейшего понятия о географической карте и не зная в точности, какие именно места находились в действительном владении России и Персии, Мирза-Абуль-Хасан-хан поступал нерешительно и долго не соглашался на предложенные Ртищевым границы, опасаясь лишиться части владений, принадлежащих Персии. Он просил обозначить их одним общим перечнем главных пограничных провинций, состоящих в непосредственном владении каждой стороны, с присовокуплением, что «границу между ними должны составлять прежние межи, издревле существующие». Такое обозначение границ было крайне неудобно, могло возбудить в будущем споры, но упорство персидского уполномоченного было столь велико, что Ртищев вынужден был, по вопросу о границах, предоставить право обеим державам по заключении мира и ратификации трактата назначить взаимных комиссаров для разграничения. Под руководством главнокомандующего комиссары должны были определить и обозначить действительную черту границ на основании status quo ad preseutem. «Сим средством, – писал Ртищев, – на которое Мирза-Абуль-Хасан-хан по убедительным моим внушениям наконец изъявил свое согласие, удержано мною в вечном подданстве Российской империи и Талышинское ханство, которое в продолжение войны с Персиею несколько раз переходило из рук в руки и которое по положению своему весьма для России важно во многих отношениях, ибо через удержание в наших руках креп. Ленкорани, постановив теперь в Талышах твердый пункт, мы можем иметь в здешнем крае превосходную пристань, на Каспийском море, удобную для военных судов и полезную как для коммерции, так и для свободного сообщения».
Пристань эта была важна для нас еще и по удобству наблюдения за единством русского флага на Каспийском море.
Соглашаясь, после долгих убеждений, признать наш флаг господствующим на Каспийском море, Мирза-Абуль-Хасан-хан просил, чтобы в особое для него одолжение уступить Персии хотя малую часть земли, для доказательства уважения и доброжелательства России к повелителю Персии, что могло бы также служить и ему защитою от «злобствующих клевет недоброжелательствующих миру». Ртищев согласился на это и предложил оставить Мигри с окрестностями в зависимости Персии, что и было принято Абуль-Хасан-ханом с особою благодарностью. Таким образом, мигринский округ был отделен от Карабага и предоставлен во власть Персии. Округ этот был не что иное, как пустое гористое место, без жителей, большая часть которых в разные времена была увлечена персиянами за Араке, а остальные по всегдашней опасности от неприятеля рассеялись по другим округам Карабага. Самое укрепление Мигри было оставлено нами по убийственному климату, причинившему нам в течение двух лет потерю более 800 человек из одного батальона, комплектованного два раза.
Уступка хотя бесплодного и вредного в климатическом отношении округа побудила, однако же, Мирза-Абуль-Хасан-хана согласиться на все остальные предложенные ему условия, и 12 октября 1813 г. Гюлистанский мирный трактат был подписан уполномоченными. По этому трактату каждая из договаривающихся сторон осталась при владении теми землями, ханствами и провинциями, «какие ныне находятся в совершенной их власти». Таким образом, к составу России присоединены на вечные времена ханства: Карабахское (Шушинское), Ганжинское (давно уже переименованное в Елисаветпольскую провинцию), Шекинское (Нухинское), Ширванское (Шемахинское), Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское, с теми землями этого последнего ханства, «которые ныне состоят во власти Российской империи». При этом весь Дагестан, Грузия с Шурагельскою провинциею и все земли и владения между вновь постановленною границей и Кавказскою линией признаны Персиею принадлежащими России. Статья пятая мирного трактата подтверждала единство русского флага на Каспийском море, и никакая другая держава, даже и Персия, не могла иметь военных судов на этом море. Обе договаривающиеся державы постановили произвести размен пленных, дозволить всем бежавшим во время войны возвратиться в свои жилища, покровительствовать торговле и иметь в наиболее важных торговых пунктах своих консулов или агентов. Персидское правительство обязалось взимать не более пяти процентов пошлины с русских товаров и только один раз, куда бы потом русские купцы с своими товарами ни ехали; «более же никаких сборов, податей, налогов и пошлин ни под каким предлогом и вымыслом не требовать».
Весьма значительные уступки, сделанные Персиею в пользу России, побудили императора Александра I принять на себя ручательство в охранении престолонаследия и внутреннего спокойствия в Персии. В четвертой статье трактата было сказано, что «его величество император всероссийский, в оказание взаимной приязни своей к его величеству шаху персидскому и в доказательство искреннего желания своего видеть в Персии самодержавие и господственную власть на прочном основании, сим, торжественно за себя и преемников своих, обещает тому из сыновей персидского шаха, который от него назначен будет наследником персидского государства, оказывать помощь в случае надобности, дабы никакие внешние неприятели не могли мешаться в дела персидского государства и дабы помощию высочайшего российского двора персидский двор был подкрепляем. Впрочем, если по делам персидского государства произойдут споры между шахскими сыновьями, то Российская империя не войдет в оное до того времени, пока владеющий тогда шах не будет просить об оной».