Итальянец
Шрифт:
Планировка садов, где купы деревьев, кустарники и газоны разнообразили холмистую поверхность, была выдержана в английском стиле и в современном вкусе; и только та часть сада, «где аллея долгая глядится в море», поражала таким могуществом громадных ветвистых платанов и внушительностью перспективы, которые отвечали скорее итальянским вкусам.
Во время празднества все аллеи, все беседки и все рощи были залиты ярким светом. Сама вилла, сверкавшая и переливавшаяся бессчетным множеством огней, щедро украшенная цветами и декоративными кустарниками, чьи побеги, казалось, изливали в воздух все ароматы Аравии, больше напоминала собой некое изделие, вызванное к жизни силой волшебства, нежели произведение рук человеческих.
Одежды знатных гостей в великолепии мало чем уступали окружающему пейзажу, однако Эллена во всех отношениях была подлинной королевой праздника. На пиршество были приглашены не только
Проходя мимо, Вивальди и Эллена остановились поглядеть, как Пауло, присоединившись к танцующим и высоко подскакивая, выделывал в воздухе причудливые фигуры и то и дело восклицал прерывистым от чрезмерного напряжения голосом: «О, giomo felice! О, giomo felice!»
Заметив Вивальди и Эллену, с улыбкой взиравших на его затейливые антраша, Пауло покинул круг и приблизился к ним со словами:
— Ах, мой дорогой хозяин, помните ли вы ту ночь, когда мы путешествовали по берегам Челано — еще до того дьявольского происшествия в часовне Сан-Себастьян; не забыли ли вы, как встреченные нами танцоры — а здорово же они выплясывали при лунном свете — напомнили мне о Неаполе и о том, как частенько я забавлялся на здешнем берегу?
— Нет, я ничего не забыл, — ответил Вивальди.
— Ah, signor mio, вы тогда сказали, что надеетесь скоро вновь оказаться здесь со мной и что я смогу потешить себя пляской со столь же легким сердцем. Одна из ваших надежд, мой дорогой хозяин, не так-то скоро сбылась — вышло так, что, прежде чем попасть в рай, нам пришлось побывать в чистилище, а вторая — вторая исполнилась только сейчас: я в самом деле оказался здесь — и вот пляшу при лунном свете на милом мне берегу Неаполитанского залива, а поблизости от меня мой дорогой хозяин и моя дорогая хозяйка, целые и невредимые, им ничто не грозит — и они почти так же счастливы, как и я; а вон там, вдали, — наш Везувий, который я, клянусь, уж и не чаял увидеть; и пламя из него извергается, как и раньше, еще до того, как мы угодили в лапы инквизиции! Ах, кто бы мог это предугадать! О, giomo felice! О, giomo felice!
— Я радуюсь твоему счастью, мой добрый Пауло, — сказал Вивальди, — почти так же, как и собственному, хотя не совсем согласен с тобой насчет того, кто из нас счастлив больше.
— Пауло! — произнесла Эллена. — Я перед тобой в неоплатном долгу: только твоя неустрашимая преданность помогла твоему хозяину вновь обрести свободу. У меня нет слов, которыми я могла бы отблагодарить тебя за твою привязанность; мои заботы о твоем благополучии докажут это гораздо красноречивей, но мне хотелось бы передать твоим друзьям, как высоко я ценю твое благородство и великодушие.
Пауло неуклюже поклонился, покраснел и, заикаясь, промямлил что-то маловразумительное; потом он вдруг оживился и, сделав внезапный, очень высокий прыжок,
излил распиравшие его чувства в громком выкрике: «О, giomo felice! О, giomo felice!» Возглас, вырвавшийся из самого сердца Пауло, с быстротой электрического тока воодушевил всю компанию; слова эти мгновенно передались от одного к другому — и вслед Эллене и Вивальди грянул дружный хор голосов, разнесенный эхом по всей округе: «О, giomo fence! О, giomo felice!»
— Вот видите, — заговорил Пауло, когда Вивальди с Элленой удалились, а сам он немного отдышался, — вот видите, как можно справиться с бедами, если только хватит духу противостоять несчастью и ничем не отяготить свою совесть; и как вдруг на тебя сваливается счастье, когда ты уже отчаялся повстречаться с удачей! Кто бы мог подумать, что мы вдвоем с дорогим хозяином, когда нас упекли в это чертово логово, то бишь инквизицию, снова выйдем на белый свет? Кто бы мог подумать, когда нас поставили перед этими исчадиями ада, сидевшими в подземелье рядком, закутавшись в черное; вокруг трещали факелы, и все эти дьявольские физиономии с ухмылками нас разглядывали, а мне не велено было даже рот раскрывать, — да-да, ни словечком нельзя было с хозяином перемолвиться! — так вот, повторяю, кто бы мог подумать, что мы вновь окажемся на свободе! Кто бы мог сказать, что мы снова дождемся счастья! И вот мы вышли из темницы! Мы на свободе! Можем пробежать, если вздумается, напрямик из одного конца земли до другого и вернуться обратно без малейшей помехи! Можем летать в море и плавать в небе — или кувыркнуться вверх тормашками до
— Ты, верно, хотел сказать, можем плавать в море и летать в небе, — поправила Пауло глубокомысленная личность, стоявшая рядом с ним. — А что означает «кувыркнуться вверх тормашками до самой луны»? Что-то мне невдомек!
— Пустяки! — отмахнулся Пауло. — Кто сейчас, в такое время, станет задумываться над своими словами! Пусть всякий, кто сегодня недостаточно весел и не говорит раньше, чем подумает, будет потом достаточно серьезен и думает прежде, чем говорит. Но ведь никто из вас — поручусь, что никто! — в жизни не видел крыши тюрьмы, в которой томился бы ваш хозяин; никто из вас в жизни не испытал, что значит силой быть от него оторванным, тогда как он умирает один-одинешенек. Бедняги! Впрочем, не важно: несмотря ни на что, вам тоже перепала кое-какая толика счастья, хотя представить мое вам не под силу — где уж вам. О, giomo felice! О, giomo felice! — еще громче воскликнул Пауло и стремительно ринулся в круг танцующих, а его веселые спутники дружно подхватили радостный припев.
КОММЕНТАРИЙ
Роман Анны Радклиф (1764–1823) «Итальянец, или Исповедальня кающихся, облаченных в черное» впервые был опубликован лондонскими издателями Томасом Кэделлом-младшим (1773–1836) и Уильямом Дэвисом (ум. 1820) в декабре 1796 г. с датировкой «1797» и стал пятой книгой писательницы в жанре готического романа (предыдущими были «Замки Этлин и Дан-бейн», 1789; «Сицилийский роман», 1790; «Лесной роман», 1791; «Удольфские тайны», 1794). В 1797 г. роман был опубликован вторично, в том же году вышли в свет издания в Дублине, Нью-Йорке и Филадельфии. В 1811 г. появилось третье (обозначенное как «второе») английское издание «Итальянца», содержащее множество отступлений от текста первой публикации. Эти изменения, по мнению зарубежных исследователей и комментаторов Радклиф, не принадлежат перу автора книги.
Почти одновременно с первыми публикациями появились драматические адаптации и сокращенные переложения романа — в частности, пьеса английского драматурга и театрального критика Джеймса Боудена (1762–1839) «Итальянский монах» (1797) и анонимная прозаическая переделка под названием «Полуночный убийца, или Исповедь монаха Ринальди, содержащая полную историю его дьявольских козней и беспримерной жестокости» (1802); в этом пиратском варианте «Итальянец» был сокращен до 1/5 его подлинного объема, а персонажи снабжены новыми именами (так, Скедони превратился в Ринальди, Эллена — в Аманду, маркиза Вивальди — в маркизу ди Сардо и т. д.). В эти же годы были опубликованы первые переводы «Итальянца». На французском языке роман появился в 1797 г. в переводе Мари Гей-Аллар под названием «Элеонора де Розальба, или Исповедальня черных кающихся» и практически одновременно — под авторским заглавием — в переводе аббата Андре Морелле (1727–1819); на немецком — в переводе Доротеи Маргариты Либескинд под названием «Итальянка, или Исповедальня черных кающихся» (1797) и, позднее, в анонимном переводе, озаглавленном «Эллена, итальянка, или Предостережение в развалинах Палуцци» (1801). Первый русский перевод выполнен с французской версии Морелле: Италиянец, или Исповедная черных кающихся. Повесть, сочиненная Анною Радклиф / Перевод с французского. Ч. 1–3. М., 1802–1804. Уже в новейшее время были опубликованы два других русских перевода романа, выполненные с оригинального текста: Радклиф А. Итальянец, или Тайна одной исповеди / Пер. Т. Шинкарь. М.: Терра — Книжный клуб, 1998; Радклиф А. Итальянец, или Исповедальная Кающихся, Облаченных в Черное / Изд. подгот. С. А. Антонов, Л. Ю. Брилова, С. Л. Сухарев, А.А.Чамеев. М.: Ладомир; Наука, 2000 (Сер. «Литературные памятники»). В настоящем томе воспроизводится второй из этих переводов, осуществленный Л. Бриловой и С. Сухаревым; нижеследующий комментарий к тексту романа, также впервые помещенный в издании 2000 г., для новой публикации существенно ревизован с учетом материалов недавних англоязычных критических изданий книги: Radcliffe A. The Italian, or The Confessional of the Black Penitents: A Romance / Ed. by Frederick Garber; with an Introduction and Notes by Emma J. Clery. Oxford; N. Y.: Oxford University Press, 1998; Radcliffe A. The Italian, or The Confessional of the Black Penitents: A Romance / Introduction and Notes by Robert Miles. L.: Penguin Books, 2004.