Итальянец
Шрифт:
Тем временем к монахине обратился через решетку какой-то монах, судя по всему, намеревавшийся сообщить нечто важное и не предназначенное для посторонних ушей. Испуганной Эллене подумалось, что инок, вероятно, разглядел маневр Вивальди и делится с монахиней своими подозрениями. С минуты на минуту девушка ожидала, что та поднимет письмо и отнесет его настоятельнице.
Страхи эти, впрочем, к немалой радости и еще большему удивлению Эллены, не оправдались: сестра легким движением ноги сдвинула записку в сторону, так и не взглянув на нее ни разу. Но когда, прервав разговор, инок поспешно пробрался через толпу и исчез за дверью, а монахиня, приблизившись к аббатисе, зашептала ей что-то на ухо, опасения Эллены возобновились с прежней силой. Сомневаться не приходилось:
Однако, каковы бы ни были тайные намерения и распоряжения настоятельницы, никаких мер за ними не последовало; инокиня, выслушав ответ, спокойно присоединилась к прочим сестрам, а сама аббатиса вела себя как ни в чем не бывало. Но Эллена, боясь, что за нею следят, не осмеливалась завладеть запиской, хотя понимала, что там содержатся важные сведения, что промедление ставит под угрозу ее свободу. Всякий раз, когда Эллена, набравшись решимости, оборачивалась, ей казалось, что взгляд аббатисы устремлен прямо на нее; хотя лицо монахини пряталось за покрывалом, но поза ее свидетельствовала о неусыпном внимании к Эллене.
Целый час прошел в напряженном ожидании; по завершении трапезы ее участники стали покидать зал, и в общей неразберихе Эллена шагнула к решетке и схватила записку. Спрятав добычу в складках одежды и с робостью оглядев окружающих, дабы удостовериться, что никто не заподозрил дурного, девушка готова была тут же удалиться, как вдруг заметила, что аббатиса направляется к выходу. Следившей за ней монахини в комнате уже не было.
Чуть выждав, Эллена последовала за свитой аббатисы; приблизившись к Оливии, девушка подала ей знак и скользнула в свою келью. Там, в одиночестве, за затворенной дверью, трепеща от нетерпения, Эллена села и принялась читать записку строчку за строчкой, не успевая осознать смысл прочитанного; затем в спешке попыталась перевернуть бумажку, но лампа выпала из ее дрожащих рук и погасла. Ее волнение дошло почти до отчаяния: появиться в поисках огня на глазах у сестер, когда все полагают, что она под надежным замком, значило выдать себя и Оливию; Оливия жестоко поплатится за свою снисходительность, а она сама немедленно окажется в заключении. Оставалось надеяться, что Оливия придет достаточно рано, чтобы она успела прочесть записку Вивальди и выполнить его инструкции. С замиранием сердца Эллена ловила каждый шорох в ожидании приближающихся шагов, сжимая в руках непрочитанную записку, от которой зависела вся ее судьба. Не единожды пыталась Эллена разобрать на ощупь строчки рокового письма, но они не выдавали сокрытой в них тайны. Бесконечно мучительно было сознавать, что еще немного — и записка, способная спасти ей жизнь, станет, скорее всего, бесполезной бумажкой; какую пытку причинила Эллене мысль, что у нее нет средства узнать ее содержание!
Внезапно послышались шаги, и из галереи в келью проник луч света; только тут Эллене пришло в голову, что сюда вполне может явиться и кто-то из посторонних. Впрочем, прятать записку было уже поздно; прежде чем шелестящий лист удалось укрыть от глаз, в келье показалась фигура монахини, в которой Эллена с облегчением узнала свою подругу. Не произнеся ни слова, бледная и дрожащая, Эллена взяла из рук Оливии лампу и пробежала глазами строки записки; выяснилось, что в те минуты, когда писались эти слова, у ворот сада, находящегося в распоряжении женской половины обители, ждал брат Джеронимо, а Винченцио намеревался вскорости присоединиться к нему и сопроводить Эллену по укромной тропе за пределы монастыря. Винченцио добавлял, что, воспользовавшись лошадьми, которые ждут у подножия горы, Эллена сможет далее направиться в любое место, какое только сочтет для себя подходящим, и умолял не медлить, ибо именно теперь всеобщая праздничная суматоха вкупе с другими обстоятельствами как нельзя более благоприятствует побегу.
С ужасом и отчаянием Эллена протянула письмо Оливии и попросила
Оливия — воистину благородная душа, — прочтя записку, горевала не меньше своей юной подруги и изъявила готовность пойти на любой риск, лишь бы не упустить последнюю возможность спасения.
Даже в эти минуты мучительного страха Эллена не могла не откликнуться благодарностью на великодушие. После напряженного раздумья Оливия произнесла:
— Во всем монастыре не найдется теперь ни единого прохода, где бы нам никто не попался навстречу, но мое покрывало, хоть и тонкое, хранило тебя до сих пор; будем и впредь на него надеяться. Нам придется, однако, пройти через трапезную, где соберутся за столом те из сестер, кто не был зван на праздничное угощение в приемную. Они останутся там, пока не ударят к заутрене, но дожидаться их ухода нет смысла; с тем же успехом ты могла бы уже сейчас отказаться от бегства совсем.
Эллена полностью разделяла все опасения Оливии и посему стала ее умолять не медлить долее в нерешительности и показать ей дорогу в монастырский сад; они вместе вышли из кельи.
Пока подруги спускались в трапезную, навстречу им то и дело попадались монахини, но ни одна из них не обратила внимания на Эллену. Приближаясь к опасному месту, девушка плотней закуталась в покрывало и крепче оперлась на руку своей верной спутницы. У двери им встретилась аббатиса, оглядывавшая тех, кто собрался за трапезой, и как раз в ту минуту осведомившаяся об Оливии. Эллена отступила, дабы не оказаться на виду, и пропустила настоятельницу в зал, Оливии же пришлось откликнуться. Открыв лицо, Оливия получила дозволение войти в трапезную, а Эллена проникла в зал незамеченной, смешавшись с толпой, которая сопровождала настоятельницу. Неверными шагами она последовала за Оливией через зал. По счастью, сестры, в предвкушении трапезы, не склонны были уделять внимание чему-либо иному, и беглянки беспрепятственно достигли противоположной двери.
В переднем зале, где они очутились теперь, сновала прислуга, спешившая с посудой из трапезной в поварню и обратно. У самой двери, ведущей в сад, подруг застигла одна из сестер, обратившаяся к ним с вопросом, не прозвонил ли колокол к заутрене, раз они идут в сторону церкви.
Препятствие, возникшее в последнюю минуту, повергло Эллену в ужас; решившись молчать, она сжала руку
Оливии и ускорила шаги; Оливия же благоразумно предпочла помедлить и недрогнувшим голосом ответила на вопрос, после чего спокойно продолжила путь.
По дороге через сад к воротам Эллена стала так волноваться, не заставили ли Вивальди непредвиденные обстоятельства покинуть условленное место, что силы стали ее покидать.
— Мне не добраться до ворот, — тихо пожаловалась она Оливии, — а если и доберусь, то будет уже поздно.
Оливия постаралась подбодрить Эллену и указала на ворота, ясно видневшиеся в лунном свете:
— Мы у цели, вот они, в конце тропинки, куда падает тень от деревьев.
Преисполнившись новой надеждой, Эллена зашагала проворней, но ей стало казаться, что, как бы в насмешку, ворота при ее приближении отступают все дальше. Усталость взяла над девушкой верх, и она, запыхавшись, принуждена была вновь застыть на месте с восклицанием:
— Что, если силы изменят мне, прежде чем я дойду! Что, если я упаду в двух шагах от ворот!
Короткой передышки оказалось достаточно, чтобы девушка вновь собралась с силами и до самых ворот шла уже безостановочно. В конце пути Оливия предложила предосторожность: не показываться сразу, а прежде установить, кто находится с противоположной стороны ворот, и дождаться ответа на условленный знак, предложенный ранее самим Вивальди. Она постучала по доске и вместе с Элле-ной стала напряженно вслушиваться. Раздавался чей-то шепот, но отклика на сигнал не последовало.