Итальянская записная книжка
Шрифт:
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Было ещё совсем темно, когда ударивший из раскрытого окна сноп света заставил Артура вскочить с постели.
Свет разом погас.
Он перевёл дыхание, заставил себя подойти к раскрытому окну. За ним никого не было. В отдалении слышалась предрассветная перекличка петухов.
На всякий случай он закрыл окно, запер его на шпингалет и подумал о том, что зря не послушался бабушку Терезу.
Каждый вечер согнутая старушка бдительно обходила дом. Её лицо всегда неожиданно являлось из темноты, озарённое комнатным светом. Проверяла, закрыты ли на ночь окна первого этажа.
Всякий раз Артур вздрагивал от её беззвучного появления и всякий раз пытался хоть как-то вступить в контакт. Однажды перегнулся через подоконник, погладил по плечику. Затрясла головой, закивала, знаками указывая, что окно нужно закрыть, прохрипела — «Буона нотге». «Буона нотге, Тереза,» — отозвался Артур.
Но теперь, когда часы показывали начало шестого утра, это не могла быть бабушка. Фонарь безусловно держала мужская рука, скорее всего, грабителя.
Артур понял, что уже не уснёт. Едва успел он одеться, как услышал робкий стук в дверь. Она была не заперта.
— Войдите!
Дверь открылась, и перед ним предстал Маттиа, одетый в ковбойку и поношенные джинсы, заправленные в резиновые сапоги. Рядом смущённо улыбался точно так же экипированный паренёк с фонариком в руке.
— Извините, — сказал Маттиа, — он думал, я спать тут, у себя, в своей комната. Приехал будить. Едем собирать э–э… виноград! Виноград, по- русски правильно?
Артур улыбнулся, кивнул и увидел в коридоре вышедшую на звуки голосов Карлу, а потом и сонную Машу.
Во время необычно раннего завтрака на веранде выяснилось, что уехавшие на мотоциклах Маттиа и его товарищ собирают виноград, чтобы немного заработать в каникулы. Карла рассказала и о том, что Маттиа с Кристиной обожают друг друга с самого детства, но поженятся лишь после того, как Маттиа закончит университет, встанет на ноги, сможет жить отдельно от родителей.
«Разве тут мало места?», — подумал Артур, но ни о чём не спросил. Маша хотела как можно скорей освободить Карлу. Здесь и без гостей было всегда полно хлопот.
Подвозя Машу и Артура на станцию, Карла напомнила, что в час дня их ждёт к обеду отец Марио, объяснила, как найти его церковь в районе Остии.
Накануне вечером этот молодой римский священник навестил Джулио и Карлу. Они говорили о скором прибытии какой-то группы перуанцев, которую должны будут разместить по семьям в приходе Чеккины.
Артур с удивлением отметил, что начал кое-что понимать по–итальянски.
Улыбчивый, отнюдь не похожий на надутого попа священник, с первой же минуты вызывал доверие.
Гости из России, видимо, тоже были интересны падре Марио. Когда тот узнал, что утром они снова поедут в Рим, он пригласил их к себе.
Сидя в электричке и поглядывая на тянущиеся через равнину призрачные акведуки, Артур решил не упустить случай, задать этому несомненно хорошо образованному симпатичному человеку свои вопросы. А их накопилось немало.
Они прибыли на вокзал Термини раньше, чем обычно. Прекрасный римский рассвет золотил вершины зданий и пышно разросшихся деревьев.
— Машенька, давайте для начала погуляем? Просто так. Пойдём куда глаза глядят по солнечным сторонам улиц. А уж потом поедем, как наметили, в Сикстинскую капеллу, к Марио, на виллу Боргезе.
— Если вы не устанете, с удовольствием, — сказала она и добавила. — Я бы хотела ещё зайти в здешнюю синагогу.
— Почему бы и нет, — миролюбиво согласился Артур.
Он уже начал уставать от посещений храмов, и тем более никогда не стремился в синагогу. Артур считал себя русским, хотя был чистокровным евреем. При этом никогда не брал псевдонима, подсознательно, шестым чувством почему-то знал, что нести крест еврейства, особенно в России — огромная ответственность.
Это был их последний день в Риме.
Шагать по жёлтым от солнца тротуарным плитам мимо посольства Бразилии, пересекать пустынные в этот час перекрёстки, снова идти по незнакомым доселе улицам было чистым наслаждением, ни с чем несравнимым.
Один из тенистых боковых проулков представлял собой рыночек зелени, овощей. На лотках громоздились горы свежевымытых помидоров, моркови, зелёного горошка, укропа, баклажан.
Не успели Артур и Маша углубиться в этот пахучий лабиринт, как раздался призыв:
— Буба!
Артур в недоумении посмотрел направо, увидел восседающую за лотком с аккуратно уложенными пирамидами мокрых огурчиков и томатов древнюю старуху. Она улыбалась ему, как давно знакомому человеку, обнажив единственный оставшийся зуб.
— Буба! Буба! — повторила она, отнюдь не призывая купить огурцы или помидоры, а просто радуясь встрече.
— В чём дело? — спросил Артур у Маши.
Та попыталась объясниться с торговкой, но ничего не поняла. Старуха говорила на диалекте.
— Арриведерчи! — попрощался Артур.
Та все так же ласково улыбалась.
Загадка осталась неразгаданной.
— Теперь тоже буду называть вас Бубой, — смеясь сказала Маша, когда они спустились в метро и поехали на станцию «Октавиано».
Вдруг дохнуло детством, освобождением от всех страхов и забот, возраста. Артур подумал и поднёс к Машиному носу кулак. Увидев это, итальянские матросы, стоящие рядом с ними в переполненном вагоне, несколько напряглись.
Военных сегодня было почему-то особенно много.
По длиннейшей, огибающей стены Ватикана очереди ко входу в музеи Маша сообразила — нынче воскресенье.
Впускали бесплатно.
По чудесной винтовой лестнице Артур и Маша вместе с разноязыким потоком посетителей взошли в сокровищницу. Поток нёс их из зала в зал из галереи в галерею мимо давно известных по репродукциям статуй, картин, фресок.