Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
И Андрей стал готовиться к войне с родным отцом.
Но прежде надо было укрепить рубежи.
В своё время Юрий Владимирич построил много городов - то защищаясь от Смоленского князя, то грозя непокорному Новгороду, то обороняясь от воинственных рязанских князей, а то и против булгар. Он и сына Андрея женил на булгарке, чтобы отвратить войну. Так почто теперь не хочет поступать также? Есть же у Мстислава Изяславича юная дочь. А у него сын Василько. Или хотя бы Владимира Андреевича женил, коли хлопочет ради него. Глядишь,
Но, как говорится, свежо предание, а верится с трудом. Не верил Андрей больше отцу. Ждал от него удара в спину. И решил построить собственный город, чтобы встал он на пути низовых полков неприступной стеной.
Такой городок был - Москов, где сидел род боярина Кучки. Идя несколько лет назад на Луцк, не мог его миновать Андрей с полками. И возвращаясь обратно, тоже шёл через Москов. Идёшь с Суздаля в южные земли - через Москов. Идёшь с юга на Суздаль - опять-таки через Москов. Юрий Долгорукий, когда протянет свои загребущие руки в Суздаль, тоже не минет его.
О Москове и следовало позаботиться перво-наперво.
Ясным осенним днём подъезжал Андрей к Москову. Была с ним дружина, были плотники из Суздаля, был зодчий, ставивший ещё дом и двор в Кидекше, позади обоза гнали толпу пленных - идя вятичскими землями, не мог не похватать Андрей тамошних людей. Было их немного - едва сотня мужиков с бабами и зарёванными детьми. Мычала влекомая следом скотина. Сейчас пусть плачут - потом населят новый город.
Правду сказать, городка как такового не было. Был боярский терем, был прилепившийся к нему посад, было несколько небольших деревенек, стоящих одна подле другой. Все они кучковались возле впадения Неглинной в Москву, за что, наверное, и боярина Ивана, отца Степана, прозвали Кучкой. Но не было главного - крепостных стен, земляного вала и сторожевой башни.
Зато стояли вокруг вековые боры. Стройными рядами высились дубы и сосны, темнели вечнозелёные ели, красовались липы и берёзы. Проезжая окрестными лесами, Андрей тихо улыбался - лес был богатый. Добрый город можно срубить из этого леса.
Старый Степан Кучка не ждал Андрея. Когда тот полтора месяца назад проскакал мимо, лишь тревожно покачал головой - чего, мол, князьям неймётся? И не подумал тогда, что это была его большая беда и большое княжье дело.
Сейчас вышел навстречу, долго кланялся и размахивал рукавами долгой шубы, приглашая гостя в терем.
– Уж прости, князюшка, не ждали мы тебя, не готовили сладких яств и дорогих вин не припасли, - хлопотал он, пока слуги торопливо вытаскивали что ни попадя на столы.
– Ничо, - Андрей прошёл на переднее место, - не пиры пировать приехал. Приехал дело делать.
– А что ж за дело?
– заглянул в глаза боярин.
– Великое дело. Град задумал срубить.
– Град? Это доброе дело! За новый город не грех поднять чашу… Жаль только, вино не иноземное. Не обессудь…
– Ничего, - Андрей принял двумя руками чашу. Подала ему чашу боярская дочь Улита, и он улыбнулся девушке.
– Город здесь будет, так и пить надо здешнее вино.
– Верно говоришь, - закивал было боярин, но опомнился: - Где город-то, говоришь?
– А здесь, - Андрей выпил и принялся за щи с зайчатиной.
– Здесь город будет.
– На Москве?
– На Москве.
– Так ведь эта земля моя! Знать, и город будет мой?
– Город будет княжьим. Я - князь этой земли!
– Ан нет!
– боярин даже хлопнул по столу.
– Земля моя и город мой!
– Я князь!
– А я - боярин! И воля тут моя, боярская! А ты здесь - никто. Гость и не след тебе, гостю, с хозяином спорить!
С отцом бояре не осмеливались вести такие речи. От обиды захолонуло сердце Андрея. Неужто он и впрямь никто? Но ворочаться к отцу побитой собакой? Ни за что!
– Был ты хозяином земли, боярин Кучка, - сказал он, сжимая кулаки от бешенства, - да весь вышел… Эй, кто там! Взять боярина!
Стукнула дверь - на пороге возникло два отрока с мечами наголо. Боярин выкатил глаза.
– Да ты что удумал, паскуда?
– уже не вполне владея собой и зверея от одной только мысли, что может оказаться не всесильным, вопросил он.
– Ах ты, пёсий сын… Да я тебя…
Кучка замахнулся на молодого князя, хватаясь за первое, что попалось под руку. Но это было последнее, что он успел в жизни. Не снимавший меча Андрей оказался проворнее - он успел выхватить меч из ножен, и ринувшийся боярин напоролся брюхом на остриё! Какое-то время он ещё стоял, не веря случившемуся, а потом завалился набок и, цепляясь пальцами за край камчатой скатерти, упал на пол, увлекая с собой и скатерть, и посуду.
– Зрите, - Андрей стоял над убитым, - что бывает с теми, кто идёт супротив своего князя. Он на меня первым бросился - Бог его и покарал!
Ворвавшись на шум в горницу, заголосили над убитым старая жена и юная дочь Улита.
– Не войте так!
– сморщившись от криков и причитаний, сказал Андрей.
– Отца вашего не вернуть, но я сумею вам помочь. Обе поедете со мной в Суздаль - там я вас не оставлю! Улите - жениха сыщу, а тебе, старая, вдовью часть выделю… А покамест у меня иные дела есть!
На другой же день повели на Московский холм пригнанных из Суздаля плотников и каменщиков, а с ними и полонённых по дороге мужиков. Следовало до зимних холодов заготовить лес, начать копать ров, чтобы с весною, когда оттает земля, поставить на месте посёлка новый город - Москов.
Споро застучали топоры, закачались верхушками, падая наземь, дубы и сосны. Кирки врезались в землю, пролагая первый, ещё неглубокий, ров. День за днём неспешно рос новый город, вставала на порубежье молодая Москва, которой Андрей готовился отгородиться от Киева и родного отца в придачу.