Иван Берладник. Изгой

Романова Галина Львовна

–  Гонца надо слать в Киев, - рассуждали одни, - пущай князь с ним справляется.

–  Князь нас послушает, как же!
– сомневались другие.
– Нет, бояре, надо самим управиться.

–  А как?

–  Известно - как!

–  Да ты че? Креста на тебе нет? То ж князь!

–  Не князь он! Изгой! Ни удела, ни богатства! Одно прозванье…

–  А всё-таки супротив Долгорукого идти боязно! Судили и рядили бояре, не ведая, что судьба сама повернулась к ним лицом. Что уже спешат в Суздаль гонцы и ведёт их Юрьев воевода.

Не в силах

терпеть, бояре всё-таки решили проучить берладского атамана. Андрей Удачьевич сам вызвался быть заводилой. Его тесть боярин Суеслав снарядил в подмогу своих отроков, но упредил, что чуть чего - он ото всего отрекается…

Иван жил не тужил, хоть и не рад был тому, что в Суздале. Память об Ольге Юрьевне с годами стёрлась и напоминала о себе лишь в те дни, когда он переступал порог княжьего терема. Но это была скорее не печаль, а светлая горечь, как об умершем дорогом человеке, - Ольга уже шестой год как была мужней женой. Небось давно забыла князя-изгоя в богатой новой жизни, а нет - так нашла своё счастье в детях. Самому Ивану судьба отказывала в этом - девки были, вертелись и молодые бабы, и разбитные вдовушки, а такой, чтобы согрела не только постель, но и душу, до сей поры не было.

Жил он не в Суздале, а чуть в стороне от него, на холме срубив себе крепостцу. Там чувствовал себя свободнее - почти самовластным князь. Туда к Ивану стекалась из окрестных деревень и городов беднота - все те, кому не по нраву было житьё на боярских подворьях, кого замучили поборами тиуны, кто спасался от гнева сильных мира сего. Шли в одиночку, а иногда с жёнами и детишками. Заложенный при Юрии Долгоруком пригород стал обрастать избами и становился настоящим городком. Берладники даже порядки в нём завели свои, берладские, и понемногу вернулись к старому ремеслу - озоровать на дорогах. Озоровали, впрочем, осторожно и с оглядкой.

В начале осени ворочался Иван к себе в городец из Кидекши, куда ездил по княжьим делам. В Кидекше стоял загородный дом Юрия Владимирича, ныне жил там Святослав, и Иван часто наезжал к юному княжичу. В тот день, задержавшись, ехал поздно - уже вечерело, на дорогу ложились сизые тени, в роще над Каменкой было тихо.

При Иване было мало людей - взял с собой он только десяток дружинников из числа своих, пришедших ещё со Звенигорода. Первым среди них был Мирон.

Спеша, решили срезать дорогу через рощу. Вблизи Суздаля успели изучить все тропинки и, несмотря на то, что под деревьями было совсем темно, погнали коней ходкой рысью.

Вдруг совсем рядом затрещали ветви - кто-то долился через чащу. Иван осадил коня.

–  А ну?
– позвал он.
– Кто тут ходит? Добрые люди в такую пору по лесам не таятся, но разбойную ватагу встретить вблизи города - редкий случай. Послышался конский топот - подъехали несколько верховых.

–  Кто такие? Откудова будете?
– спросил Иван.

–  Не твоё дело. Бей!

Один метнул копье - и конь под Мироном захрипел, осаживаясь на задние ноги - острый наконечник впился ему как раз меж рёбер. Мирон

еле успел высвободить ноги из стремян и отскочить от рухнувшего наземь коня.

–  Княжьих людей бить!
– Иван рывком обнажил меч.

Ночной бой был короток и жесток. Рубились ожесточённо те и другие. В темноте лишь редкие звёзды освещали перекошенные бородатые лица под низко надвинутыми шлемами, щиты и мечи, оскаленные конские морды. Пешему Мирону сперва пришлось худо - его чуть не затоптали конями. Хорошо, что в самом начале боя один конь лишился всадника - Мирон успел запрыгнуть в седло. Еле разбирая, где свои, а где чужие, берладники спешили прорваться из кольца. Несколько человек упали убитые. Отскакивали в стороны потерявшие седоков кони.

Иван схлестнулся с предводителем нападавших - он запомнил того, кто крикнул: «Бей!» и спешил добраться до него. Тот сам искал встречи. Они сошлись в самой гуще сражающихся, завертелись в схватке на пляшущих кусающихся конях.

Иван успел побывать во многих битвах и не растерял с летами ни боевого пыла, ни отваги. Очертя голову, как против половца, дрался он против незнакомца, и тот не выдержал - дрогнул. Подался щит, открывая плечо. Меч Ивана тяжело опустился на руку врага, и тот стал заваливаться в седле, роняя оружие и хватаясь слабеюще за гриву.

Берладник легко мог добить поверженного, взять его в полон, чтобы потом примерно взыскать за нападение, но из десяти его людей в живых осталось хорошо если четверо. Он закричал, направляя своего коня в чащу:

–  Уходи!

Припал к гриве коня, не жалея, погнал его через чащу, слушая за спиной конский топот и затихающий вдали шум боя. О чести не думал - велика ли честь лечь в ночном бою с татями?

Оставшиеся в живых берладники догнали своего князя только у городских ворот. Мирон, косо сидящий в седле и трое ратников. Перепуганный воротник не сразу отпер ворота, боясь, что напоролся на ночных татей.

На другое утро Иван собрался снова в Кидекшу - хоть и мал Святослав, а должен знать, что на его верных слуг ночами нападают безвестные тати. Иван хотел просить позволения учинить следствие - судя по добрым кольчугам, шлемам, мечам и щитам, это были не бродяги. Следы находников должно искать среди бояр. Оставив Мирона хворать на лавке в молодечной, он взял нескольких дружинников и поскакал к княжичу.

Ворота княжьего подворья готовно распахнулись. Стоявший на крыльце дружинник открыл двери:

–  Ты уж здесь! А за тобой послать хотели!

–  Чего за мной посылать?
– Иван прошёл в сени, оттуда в горницы.
– Я, чай, князю служу и моё место подле княжича!

Но в горнице Святослава не было. Только воевода князя Юрия и двое бояр с парой отроков расселись на лавках вдоль стен.

–  Ох ты!
– воевода встал.
– На ловца и зверь бежит!

–  Не зверь я, - улыбнулся Иван.
– Чего меня ловить?

–  Не скажи, - прищурился воевода и вдруг хлопнул в ладоши: - Взять!