Иван Болотников (Часть 2)
Шрифт:
Ахмет-паша и мурза Джанибек, отчаявшись взять крепость, решили дать передышку войску.
Из черного войлочного шатра, стоявшего на широкой походной арбе, валил дым. Невольник сидел возле очага и варил в медном казане баранину. В шатре воняло кожами, засаленной одеждой, дымом и варевом из котла.
Вокруг кибитки, несколькими кругами, дымили костры уставших от осады воинов. Смуглые лица их были хмуры; не слышалось воинственных возгласов и победных песен; ордынцы молчали. Одни перевязывали раны, латали бычьей кожей щиты и панцири, другие точили
Раб насторожился: возле кибитки послышались почтительные голоса нукеров, приветствовавших темника Давлета. Тот рывком откинул войлочный полог и вошел в шатер. Невольник вскочил с верблюжьей кошмы, низко поклонился.
Темник снял с бараньего рога бурдюк с водой, напился; с голодным блеском в глазах взглянул на казан. Он был молод, здоров и всегда по-волчьи накидывался на мясо. Таким помнил себя с детства, когда из-за лакомого куска дрался с братьями.
Отец его, грузный крутоплечий сотник Туфан, наблюдая за сварой сыновей, говорил:
– Вы - дети степей, а в степи выживает лишь сильнейший. Пейте кумыс, вдоволь ешьте мясо, и вас ждет слава багатуров.
Когда Давлету исполнилось три года, отец посадил его на коня.
– Держись зубами за гриву - и скачи! Джигих без коня, что орел без степи!
И с того дня Давлет уже с коня не слезал. Его манил простор ковыльных степей, полных неслыханных богатств и суровой таинственности; его влекли птицы и звери, дикие табуны коней и далекие загадочные курганы с серыми каменными истуканами. Иногда на холмах, усеянных белыми костями лошадей, виднелись длинные шесты, обвитые черным войлоком.
– Здесь захоронен джигит. Он погиб в схватке с урусами, - пояснял отец.
Таких курганов было немало в степи, но они не отпугивали Давлета, напротив, сердце его ожесточалось.
– Я никогда не паду от меча уруса. Моя сабля покарает любого, кто войдет в наше кочевье!
– громко кричал Давлет.
Туфан оценивающе смотрел на подрастающего сына и довольно скалил зубы:
– Ты зол на урусов, волчонок. Якши! Московиты - наши лютые враги. Но они сильны и храбры.
– Я храбрее урусов!
– Якши, волчонок. Якши! Видит аллах, быть тебе багатуром.
Давлет рос сильным, отважным и сметливым.
В пятнадцать лет не было искуснее наездника в улусе. На полном скаку он выхватывал из мехового колчана красную оперенную стрелу, натягивал тугую тетиву и бил без промаха птицу и зверя.
Давлет привык к кочевой жизни и лишениям.
Он не любил своих братьев: те покинули кочевья и жаждали славы в пышных ханских дворцах Бахчисарая. Давлет же не хотел ни роскоши, ни власти, ни гаремов. Он мечтал о военных походах, сражениях и ратных подвигах.
Степь стала для него родным домом. Весной, летом и осенью он никогда не спал в душной кибитке. Ковыльная степь была ему мягким ложем, черная ночь - покрывалом, яркие звезды - сладким сном.
Привычно
В двадцать лет Давлет не знал себе равных ни в конных скачках, ни в метании аркана, ни в татарской борьбе. Слава о молодом джигите разнеслась по многим степным кочевьям.
Довелось Давлету и обнажить саблю. Несколько раз с двумя-тремя сотнями крымчаков он набегал на казачьи станицы. Скакал впереди отряда и бился храбро, вихрем врубаясь в ряды урусов. Но все это были малые набеги. Давлет жаждал большого похода на Русь.
– Я хочу рубить иноверцев в Москве!
– воинственно восклицал Давлет.
И вот орда двинулась на Русь. Хан Казы-Гирей пошел к Оке, а его правая рука - мурза Джанибек обрушился тремя туменами на казачью столицу.
– Мы возьмем Раздоры и присоединимся к хану. Нас ждут меха и золото Москвы!
– сказал тысячникам перед походом Джанибек.
– Мы уничтожим Раздоры в первый же день!
– горячо прокричал тогда Давлет.
Неожиданно умер мурза Саип, и Давлет стал темником. Он возглавил десятитысячное войско степняков.
"Никто и ничто не помешает взять мне крепость урусов", - размышлял Давлет, когда крымчаки подошли к стенам казачьей крепости.
"Что же это за народ - урусы? Почему так дерзки и отважны? Откуда находят в себе силы?" - мучительно раздумывал темник, поглядывая из кибитки на Раздоры.
Крепость стояла черная, обугленная, облитая смолой, искореженная ядрами. Над городом вились дымы пожарищ.
"Жаровня!.. Проклятое место! Аллах отвернулся от нас. Нам не взять эту крепость. Аллаху нужна жертва, и принесу ее я - верный защитник ислама, темник Давлет! Я пойду от Тана к Итилю и уничтожу всех, кто встретится на моем пути".
Давлет сорвал с козьего рога саблю, опоясался и выскочил из кибитки. Вскоре он прискакал к шатру Джанибека. Тот угрюмо восседал на подушках и потягивал из серебряного кубка хорзу.
– Что тебе, темник? Какую принес новость?
– Отпусти меня в степи, - горячо начал Давлет.
– Я не хочу сидеть сложа руки. Отпусти мой тумен на Раздорский шлях. Я пройдусь до Итиля и вернусь с богатой добычей. Я приведу тысячи рабов.
Мурза Джанибек недовольно отставил кубок.
"Я бы и сам ушел в степи. Но великий хан Казы-Гирей повелел нам стереть с лица земли казачью крепость!" - хотелось крикнуть темнику. Но мурза сдержался: Давлет заговорил о ясыре. А он так нужен!.. Не послать ли, в самом деле, темника в Междуречье? Только богатым полоном можно умаслить хана Казы-Гирея и спять его гнев за неудачный набег на Раздоры.