Иван Царевич и Серый Волк

Шведов Сергей Владимирович

– Вы, значит, не в курсе, что Вера Михайловна является по совместительству ещё и феей Морганой и ведьмой Вероникой и, что ещё более интересно, моей женой. Правда, сейчас мы в разводе. Семейные неурядицы. Вы меня понимаете, господин Василевич?

– Понимаю, – с усилием произнёс побелевшими губами олигарх. – Так в чём суть проекта?

– Да как вам сказать… – А вы говорите правду, – вежливо предложил Царевич. – Я ведь догадываюсь, о чем идёт речь. Какой-нибудь ретранслятор, приёмно-передающее устройство.

– Я не инженер, – быстро проговорил Василевич. – Вы не инженер и вы не чародей, – кивнул головой Царевич. – Поэтому вас и обвели вокруг пальца. Видите ли, господин олигарх, магия

и чародейство не могут быть напрямую использованы в вашем мире, но их можно ретранслировать через технические приспособления. Что и собирается сделать моя высокомудрая супруга. Вы догадываетесь, к чему это приведёт?

– Не совсем, – честно признался олигарх.

– Миром будут управлять маги и чародеи, а не олигархи и президенты. Деньги потеряют всякую цену. Вы лично, господин Василевич, обладаете паронормальными способностями?

– Нет.

– Мне вас искренне жаль, – сочувственно похлопал гостя по плечу Царевич. – Вам уготована жалкая участь мелкого прихлебателя либо при ведьме Веронике, либо при чародее Магоне, если вас вообще оставят в живых.

Василевич был крайне расстроен открывшейся перспективой. Уже того, что он видел собственными глазами в Берендеевом царстве, вполне хватало, чтобы сделать неутешительный вывод: Кощей Бессмертный вовсе не шутит, предрекая крах честолюбивого Василевича в мире, где правят бал магические технологии, о которых у бывшего фарцовщика были смутные представления. Василевич мучительно просчитывал ситуацию и искал выход из создавшегося положения. Царевич нисколько не сомневался, что ему будет предложена взятка, вот только олигарх, похоже, не в курсе, чем в Берендеевом царстве дают и берут. Конечно, в крайнем случае, можно предложить душу, но ни Василевич, ни, к слову сказать, сам Царевич понятия не имели, берёт ли подобные подношения Кощей Бессмертный, а если берёт, то что он потом с ними делает.

– Вы предлагаете мне сотрудничество? – не очень уверенно осведомился Василевич. – Ну что вы, – вскинул бровь Царевич. – Кто вы и кто я. Полное и безусловное повиновение. В этом случае я гарантирую вам благополучное возвращение домой. – А в случае отказа?

– У вас будет выбор: либо стать статуей из моей коллекции, либо сгореть в аду у Вельзевула. И там, и там удовольствие на целую вечность.

– Но я же ни в чём не виноват! – Положим совсем уж безвинных нет ни в мире этом, ни в мире том. А потом, согласитесь, глупо требовать справедливого суда от Кощея Бессмертного.

– Но вы совсем не похожи на злодея. Интеллигентный человек, мне было приятно с вами общаться.

– Если вы пытались мне польстить, то сделали это крайне неудачно. Я вас прощаю только потому, что вы новичок в нашей системе ценностей. Так будете работать?

Василевич скосил глаза на Валерку Бердова, стоящего окостеневшей паинькой в углу тронного зала, и тяжело вздохнул:

– Хорошо, согласен. – В таком случае прошу к столу, обсудим детали предстоящей операции.

Как просвещённый монарх Царевич допустил к столу своих сановников, лорда Базиля и боярина Михайлу, а также изъявившего готовность к сотрудничеству олигарха. Костенко-Киндеряй с дядей Селюниным были оставлены у стены, вдали от разносолов и паштетов, что было, возможно, невежливо, но, во всяком случае, справедливо. Уж злодействовать, так злодействовать. Его Бессмертие за столом вёл себя любезно, демонстрируя редкостные познания в различных способах казни. Господин Василевич выказывал к словам Кощея лестный интерес, однако аппетитом не отличался, и почему-то лицо имел весьма бледное. Что касается господ Костенко и Селюнина, то они и вовсе исходили потом, ибо Кощей рассуждал о казнях не отвлечённо, а применительно к вышеозначенным людям.

– Вы по-прежнему

собирайтесь хранить гордое молчание? – Но мы готовы хоть сейчас, Ваше Бессмертие…

– Я не чувствую искренности в твоём голосе Киндеряй. Какие планы у Шараева-Магона?

– Не знаю я ничего о его планах, – стоял на своём упорный мафиози. – Лорд Базиль, – коротко распорядился Царевич.

Костенко в качестве статуи смотрелся столь отвратно, что окончательно испортил господину Василевичу аппетит. А у Селюнина и вовсе глаза закатились. – Ты хоть меня не огорчай, Малюта Селютинович, жаль будет потерять столь преданного сановника.

– Так, Ваше Бессмертие, вождь вы наш просвещённый, я же с дорогой душой. Это всё Магон проклятущий, он втравил Леонида в паскудное дело. Миром, мол, будем править. Ты, это он Леониду говорил, придержи здесь Царевича, Вас то есть, а я с бабами разберусь. Вельзевул этот самый у него в дружбанах.

В общем, так Царевич и предполагал, во всяком случае, имел к такому предположению кое-какие основания. Хитроумный Пётр Семёнович, очень удачно корчивший из себя Вельзевула, всего лишь притворился, по сговору с Шараевым, что подчиняется добытым Наташкой-Семирамидой заклятьям. Умён Сан Саныч, ничего не скажешь, истинный колдун Магон. Недаром же тогда ещё совсем молодой Царевич с ходу определил его по чародейской части, чем чрезвычайно развеселил начинающего издателя, сразу уловившего свое портретное сходство со сказочным негодяем. Проблема Шараева была в том, что колдун Магон не знал дороги к Золотому замку, а фея Моргана знала, а через неё узнала эту дорогу ведьма Вероника, грезившая о власти над миром. А Кощеев сад с молодильными яблоками был лишь отвлекающим маневром, ловушкой, куда по простоте угодил Ванька Царевич. И пока он здесь изображал сказочного отморозка, его дражайшая супруга штурмовала Золотой замок во главе Вельзевуловой рати, даже не подозревая, как опасно полагаться в своих расчётах на выкормышей ада, а уж тем более на чиновников областной администрации.

– А что, собственно, такого ценного хранит в себе Золотой замок? – вслух произнёс призадумывавшийся Царевич и тут же спохватился. Однако никто, кажется, его промашки не заметил.

– Шараев сказал, что там хранятся золотые сны человечества, – услужливо подсказал рассеянному Кощею Селюнин.

Царевич ударил себя ладонью по лбу, мысленно, разумеется, дабы не терять царственного достоинства. Именно от Золотых Снов отказались фея Моргана и королевич Жан, дабы трудовыми свершениями преобразовывать реальность. Самое смешное, что финал Царевич переписал по совету Сан Саныча Шараева, который тогда ещё твёрдо стоял на позициях марксизма-ленинизма.

– Лорд Базиль, готовь машины к походу, – распорядился Царевич. – Есть, – чётко, по-военному, отозвался Кляев, поднимаясь из-за стола. – Боярин Михайло, веди сюда Бердова.

– В каком смысле «веди»? – не врубился олигарх Василевич. – Он же в некотором роде статуя.

– У Кощея Бессмертного и статуи ходят, – надменно произнёс Царевич, оживляя Костенко к великой радости его дяди.

– Последний шанс для исправления тебе даю, Киндеряй, – рыкнул на мафиози Царевич. – Первым пойдёшь в штыковую атаку и смоешь вину кровью.

Костенко растерянно хлопал глазами, но в пререкания с находившимся на большом эмоциональном подъеме Кощёем вступить не рискнул.

В милицейский Уазик сели сам Кощей, Мишка Самоедов, Василевич и Валерка Бердов, которого Иван не хотел выпускать из виду. В «Мерседес» посадили Костенко с Селюниным, а также лорда Базиля, с твёрдым наказом стрелять без предупреждения в случае малейших поползновений на предательство. – Будь спокоен, Твоё Бессмертие, – щёлкнул каблуками Васька. – В случае чего рука не дрогнет.