Иван Грозный. Сожженная Москва
Шрифт:
На улице раздался топот копыт, и он весь напрягся.
– Салам! – крикнул подъехавший всадник.
– Салам! – ответил Бордак.
– Кто тут литвин?
– Я.
– Не похож что-то, боле на русского.
– Русские бороду носят.
– Ее можно и сбрить, и отрастить.
– Ты так и будешь пустое говорить или к делу перейдешь? Ведь не случайно заехал.
– Не случайно, – кивнул татарин и потребовал: – Назовись… литвин.
– Наперво ты ответствуй, кто такой.
– Я гонец Камиль-аги, знаешь такого? – развернув коня, ответил татарин.
– Знаю. Я – Бордак Михайло.
– Говорю же, русский, да ладно. Камиль-ага передал, что мурза Басыр готов тебя принять после вечернего намаза.
– Хорошо. Где мурза готов принять меня?
– Ты будь тут, я подъеду, провожу.
– Хоп, договорились.
Всадник крикнул, сжал коленями бока молодого скакуна и галопом пошел по улице.
– Кто это был? – вышел из дома Ризван.
– Гонец помощника Басыра-мурзы.
– К тебе?
– Если бы к тебе, я позвал бы.
– Это так. Я поеду на рынок, не напрягайся, не на «площадь слез», на обычный рынок, продуктов куплю.
– Ты волен делать что угодно.
– Если что потребуется, обращайся к Хусаму.
– Добро.
– Чувствуешь-то себя хорошо?
– Хорошо.
– Ну и ладно.
День пролетел быстро. Как солнце склонилось к закату, с минаретов начали кричать муэдзины, созывая правоверных на молитву.
Еще через некоторое время, когда сумерки окутали город, появился гонец Камиля. Бордак был готов к приему. Чистая одежда под литвина, рядом конь, за поясом сабля, в ножнах сабля, под рубахой объемная мошна.
– Готов, Бордак? – спросил татарин.
– Готов.
– Выезжай.
– Ты себя-то назови, а то и не ведаю, как назвать.
– Зови Амином, хотя чего тебе ко мне обращаться? Провожу, и расстанемся.
– Кто знает, может, еще увидимся.
Бордак выехал. Хусам закрыл ворота. Вернувшийся еще до асра – предвечернего намаза – Ризван проводил взглядом московского посланника от дверей дома.
– Далече ехать, Амин? – спросил Бордак.
– Тебе какая разница? – вопросом на вопрос ответил гонец.
– Дабы дорогу назад запомнить, а то у вас в Кафе по темну стало небезопасно ездить.
– Слышал, что тебя разбойники ограбить хотели. И покалечили. Такое в последнее время нередко стало. Посему Мабрук-бей распорядился усилить охрану города. Много лихих людей взяли в первый же день, всем головы отрубили. Сейчас тише стало.
– Поглядим, как тише.
Они проскакали через центр города и свернули в проулок, который представлял собой каменный мешок. По бокам глухие стены высокого забора, в торце ворота, украшенные цветами. За ними недалеко виднелись башенки дома-дворца.
– Там, – указал жестом гонец, – усадьба мурзы. Запомнил дорогу?
– Запомнил.
– Если надо, скажи, провожу обратно.
– Обойдусь.
– Ну, смотри.
При подъезде ворота открылись. Всадник въехал в мощеный двор и направился к парадному входу. Там его уже ждал улыбающийся Камиль.
– Салам, Михайло!
– Салам, Камиль! Купил коня?
– О! Доброго коня купил. Доплатить пришлось.
– Много?
– Двести акче.
– Коли разговор с мурзой пройдет хорошо, дам тебе еще триста.
– Яхши!
Бордак спрыгнул с коня, огляделся, кругом зелень и роскошь, гонец исчез. Подбежал татарчонок, взял под уздцы коня.
Бордак взглянул на Камиля, и тот кивнул:
– Отдай, он напоит коня.
Они прошли через череду комнат в богато обставленную залу, где на топчане возлежал солидного вида мужчина в шелковом халате, пил чай. Рядом была расстелена скатерть, на ней чайник и пиалы, ваза со сладостями.
– Михайло Бордак, о котором тебе, господин, ведомо, – представил прибывшего Камиль.
Мурза махнул рукой, и он, кланяясь, вышел.
– Приветствую тебя, Басыр-мурза! – произнес Михайло, слегка склонив голову.
– И тебе долгих лет, рус. Ты проходи, устраивайся рядом, чаю выпей.
– Извини, мурза, не привык я к вашим лежакам и сидеть, скрестив ноги, не привык, так что без обиды, но присяду на край. А от чая не откажусь. У вас отменный чай.
– Хорошо. Делай, как удобно.
Бордак присел на край топчана, укрытого дорогим персидским ковром.
Мурза налил в пустую пиалу чаю, протянул Бордаку. Дождавшись, как гость допьет чай и поставит чашку на ковер, сказал:
– Я готов тебя выслушать, Михайло.
– Тебе же все известно.
– То со стороны, а я хочу от тебя. Говори.
Пришлось московскому посланнику повторить то, что говорил Камилю.
Мурза выслушал, поправил подушку, оперся на нее локтями и кивнул головой:
– Значит, царь Иван хочет выкупить у меня невольников. Это достойный поступок для правителя Руси. Тем он немалую приязнь народа получит.
– Государь Всея Руси не о приятности печется, о людях своих, – заметил Бордак.
– Ну да, конечно. Хоп, если твой царь готов заплатить за невольников установленную цену, то я продам их. Для того и держал, и кормил. Цены ты должен знать, коли занимаешься этим делом.
– Ведаю. Но мы в Крыму, на Востоке, а здесь без торга ничего не делается.
– Из торговых, что ли? – спросил мурза, поглаживая бороду.
– Из служивых.
– И грамота есть?
– Конечно, от самого государя.
– Имеешь доступ к нему?
– Имею.
Мурза с нескрываемым уважением посмотрел на Бордака: