Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…
Шрифт:
– Ты это… не сердись, - тихо сказал он.
– Нельзя так, понимаешь, не дети.
Она подожгла растопку, прикрыла дверцу.
– Не пойму: прощения просите, что ли?
– Ты где ночевала?
– нахмурившись, спросил он.
– А вам что за дело, Иван Трофимыч?
– Она впервые посмотрела на него, и он увидел ее пустые, словно высушенные глаза.
– Вы мне не свекор, не отец. Что вам-то за интерес?
– Я тебе… муж, - с трудом сказал он.
– Муж?
– Она усмехнулась.
– Не-ет, не муж. Муж женой не побрезгует, а вы побрезговали.
В печке с шумом прогорала подтопка. Они оба забыли про нее, они видели только друг друга.
– Зачем ты врешь?
– тихо спросил Иван.
– Зачем ты выдумываешь, опомнись.
– Выдумываю?
– Еленка улыбнулась.
– Не-ет, не выдумываю. Адресок могу дать, если хотите…
– Замолчи!… - крикнул он, что есть силы треснув палкой о стол.
Отскочивший конец со свистом пронесся мимо Еленки. Она еще выше вздернула голову, шагнула к Ивану, уже не помня себя:
– Жалела я вас, убогого! Жалела, понятно? Вы же всех обидеть боитесь, всего боитесь, а туда же: муж!… Жалкенький вы, блаженненький, только что на коленях не стоите. А ведь стояли бы, если б захотела, стояли бы как миленький, стояли бы!…
Она кричала что-то еще, но Иван уже ничего не слыхал. Кровь отхлынула вдруг от сердца, туго ударила в голову, розовые круги поплыли перед глазами.
– Готово, капитан!
– крикнул с палубы Сергей.
– Отваливай!
– Веди сам, - тихо сказал Иван, из последних сил держась на ногах.
– Я покурю. Покурю только…
Курил он долго. Сергей несколько раз заговаривал с ним, но Иван отвечал односложно, и помощник оставил расспросы. Зачалил катер, спустился в кубрик.
– Что с Иваном?
– Что?
– спросила Еленка.
– С Иваном что, спрашиваю?
– А-а. Не знаю.
Сергей посмотрел на нее, пошел к трапу.
– А со мной что?
– вдруг спросила она.
– Не спрашиваешь? Неинтересно?
– Интересно, - сказал он и полез на палубу.
Иван сидел сгорбившись, опустив плечи. Сергей окликнул его, но тут послали тянуть воз, и Сергей пошел чалиться и до обеда совсем позабыл про капитана. Вспомнил, когда Еленка крикнула снизу:
– Обедать!…
– Обедать?… - переспросил Иван.
– Да, да. Иду.
Он спустился в кубрик, сел на свое место. Еленка поставила перед ним миску, но он отодвинул ее и спросил чаю. Выпив две кружки, впервые поднял на Сергея глаза:
– Я полежу, а? Справишься один?
– Конечно!
– Сергей метнулся к дивану, раскинул постель.
– Что за вопрос, капитан. Отдыхай.
Он лег, отвернулся к стене и так, не шевелясь, лежал, пока не кончился рабочий день. Слышал, как Сергей чалился, как шепотом уговаривал Еленку идти на занятия, как звенели под их ногами ступени трапа, как наконец затихло все; он остался один. Тогда он вылез на палубу и послал за водкой парнишку, что рыбачил с затопленной баржи.
Парнишка смотался мигом. Иван спустился вниз, сел к столу, налил
Наутро он с трудом поднялся с постели. Сергей глянул на его серое лицо, свистнул:
– Лежать, капитан. Лежать пластом. Сам справлюсь.
Несколько дней он отлеживался, ничего не ел. Еленка бегала за молоком, Сергей раздобыл где-то меду. Отпаивали его, уговаривали, Сергей гнал к врачу - Иван только тряс головой.
А потом прошло. И ночью Иван сам выбросил за борт поломанный костыль.
…Утром в диспетчерской Ивану сказали, что его срочно просили зайти к юрисконсульту. Зачем, почему - никто не знал.
– Видно, насчет ссуды Никифорову, - предположил Иван.
– Директор при мне обещал разобраться.
– Хорошо, если не насчет сена, - тихо сказал Сергей.
Старшего юрисконсульта Ефима Лазаревича Иван знал с войны: кругленький, седенький, чрезвычайно живой юрист и тогда был точно таким же, как и сейчас.
– Здравствуйте, Иван Трофимович.
– Он обеими руками пожал жесткую руку Ивана, подождал, пока тот сядет.
– Оторвал от работы - извините великодушно. Служба, знаете!…
Он деловито полез в стол. Порывшись, выудил тоненькую папку, раскрыл ее и, нацепив очки, долго читал какие-то бумажки. Иван сидел не шевелясь: в крохотном кабинетике стояла строгая тишина.
Ефим Лазаревич закрыл папку, снял очки, задумчиво потер переносицу.
– Как дела у вас, Иван Трофимович? Как "Волгарь" бегает? Вы курите. Курите, бога ради, не стесняйтесь.
Иван закурил, коротко рассказал новости, упирая больше на то, что положение Федора безнадежно и что в семье - семь ртов. Юрист вздыхал, поддакивал, качал круглой, поросшей седым пушком головой.
– Да, Иван Трофимович, да. Большое несчастье, очень большое. А как все это случилось? Знаете, с подробностями, если припомните. Очень важно - с подробностями.
– С подробностями?… - Иван не помнил никаких подробностей, а то, что помнил, считал незначительным. Передал коротко, как рвануло запань, как удалось ему аккуратно сдать воз: благо, случилось все на развороте и плот сам пошел в Старую Мельницу.
– …Ну а Федора - как подрезало…
– Да, - сказал юрист.
– Жаль, что подробностей не помните… Значит, у борта стоял Никифоров?
– У самого борта, - подтвердил Иван.
– За плотом следил, знаки мне подавал: мне из рубки назад плохо глядеть, не видно.
– А по инструкции где должен стоять?
– По какой инструкции?
– Ну, есть же инструкция по технике безопасности?
– А-а… - Иван силился вспомнить, что сказано в инструкции на этот счет.
– Ничего там не сказано.
– Правильно, - почему-то с удовлетворением сказал юрист.
– Но, может быть, есть какие-нибудь добавления, приказы?
– Ничего такого нет, - сказал Иван.
– А в чем дело, Ефим Лазаревич?
– Дело?… - вздохнул юрист.
– Дело, дорогой мой, в том, что Никифоров подал иск на возмещение убытков, которые он потерпел.