Из вечности, через зависть, к бесконечности
Шрифт:
Начал выяснять , в чём причина моего столь печального положения.
Вот учитель, вора поймал! Деньги хотел украсть,– громогласно пробасил сидящий на мне человек,– что сделать с ним?
Оказалось, что хотел я украсть из казны Иисуса , охранял же её Матвей, бывший мытарь, да жарой разморённый, уснул он.
Ученики стоя в сторонке, роптали и не добро смотрели на меня, лежащего на земле.
Встань Пётр с человека этого,– ласково сказал Иисус.
А у меня в ушах только слова Иисуса звучат, только вид его светящийся в глазах стоит, я и забыл , что украсть хотел, ведь сама рука в сундук полезла, по мимо воли моей.
Словно кто то, моей рукой, другой руководил в тот момент.
Встал с меня Пётр.
Я отдышался и в ноги Иисусу бросился.
Прости, прости, прости! – кричу.
Позволь быть с тобой Славный Пророк! Тенью буду ходить за тобой,
как преданная собака, а нельзя тенью, то хоть вдалеке разреши быть, видеть Тебя, слышать Тебя. Только не гони прочь!– говорю эти слова, а у самого слёзы, слёзы из глаз катятся.
Иисус подошёл ко мне, долго всматривался в моё лицо, словно изучая каждую черточку.
Глаза, в глаза смотрел, как будто в душу залезал и там всё исследовал.
Я даже и не понял, сколько времени мы так стояли, потом утёр Он мои слёзы своей рукой и обратился с вопросом,-
Как зовут тебя, несчастный человек?
Иуда Искариот,– отвечаю.
Улыбнулся Он, после того как назвал я имя своё.
Улыбка Его поразила меня, странная какая то была она, печальная, любящая искра сверкнула в ней, осветив мне душу и прожгла меня на сквозь.
Деньги любишь?
Как и все, прости меня за покражу – только и смог я вымолвить, рухнув к ногам Иисуса.
Матвей, сын мой, отдай Иуде нашу казну, пусть он будет её хранителем.
Зароптали ученики на такое решение Иисуса.
Как так ! Такому вору казну отдать?! Волка в овчарню пускаем! Начали они по очереди высказываться да припоминать , кто , что слышал обо мне.
Как только не называли меня.
Говорили что, я змеёй в чужие дома вползаю, а после драконом из них вылетаю, и что вношу смуту в семьи, и в компании и артели раздор несу.
И вор я, каких свет не видывал.
И с убийцами и грабителями я дела имею.
И много ещё чего приплели и того , что было, и небылиц всяких.
Сказал я , что многое правда из сказанного, но каюсь я и прошу за свершённые дела мои , прощения у Всевышнего.
Кланялся всем окружившим меня в ноги и просил простить.
Но ученики всё роптали.
Иисус выслушал речь мою покаянную, погладил меня по голове и сказал, -
Кто лучше казну сбережёт, как не этот человек? Лучший праведник, бывший грешник! Да простятся ему все прегрешения.
И ни кто больше не стал перечить учителю, и принял меня Он, в свой круг, и определили мне обязанности, за казной следить, да за хозяйство отвечать.
Дела!
Дела! Неисповедимы дела Всевышнего!
Покачав головой пролепетал Анан, с полузакрытыми глазами.
Сон уже застилал рассудок старика.
Кукареку, – донеслось откуда то с улицы, пока в зале повисла минутная тишина.
Первые петухи прокричали в городе, а Каифа с Ананом всё сидели слушая Иуду и задавали свои вопросы.
Глава 13.
Зависть.
Так в чём виновен твой учитель?
В чем ты видишь измену?
Я понял из твоего рассказа, что ты ненавидишь людей окружающих его.
А ты сам Иисуса любишь?
Люблю ли я учителя ?
Люблю ли я, Его?
Медленно , задумчиво, нараспев повторил Иуда.
И вдруг резко вскочив со стула на котором сидел, рванул себя за ворот и задыхаясь вскричал,-
Да скажи Он мне , что жизнь ему нужна моя , я бы отдал её сразу, не задумываясь!
Да попроси Он, гору передвинуть, я бы голыми руками срыл бы её, и в горстях перенёс бы на указанное место!
Всё , всё бы сделал, что в силах моих , для Него!
Люблю! Люблю! Люблю! Боготворю Его!
Я, я буду с Ним там, первым! Только я и никто другой!
Люблю ли я Ииуса!?
Больше жизни своей!
И вдруг как то резко пообмякнув, и уже тихим голосом добавил.
Люблю ли я? Люблю ли я Его?
Но ведь , если любишь , разве предашь?– резко повернув голову , будто бы обращаясь к Каиафе, вопросил Иуда.
Что я делаю?
В зале где сидели трое , повисла глухая тишина и только потрескивание огня в светильниках отчётливо слышались в ночи, да с улице доносилась равномерная песнь сверчков.
Ненависть и зависть рвут меня на части.
Зависть гложет мне душу, ненависть не даёт мне покоя.
Они, хотят быть с Ним вместе, первыми, но нет же, не быть этому!
Я, я , только я, буду рядом с Ним , там, пусть даже через предательство.
Зависть?, – прошамкав старчески губами, неожиданно пробудился уснувший Анан.
Ты говоришь, заааввввиииссссть?, – уже не старчески , а как то по змеиному, с шипением, прозвучал повторно вопрос.
Иуда бросил взгляд на Анана и вдруг увидел, что вместо белого одеяния отороченного золотом вышивки, на старце чётко вырисовался плащ, переливающийся всеми цветами радуги, чешуйчатый, с красивым переплетённым орнаментом.