Из вечности, через зависть, к бесконечности
Шрифт:
Ей ты бродяга, чего тебе надо у корзин? Украсть что то хочешь? – донеслось до его ушей.
Но мысли Иуды были не здесь, а там, рядом с возлюбленной
Не услышав ответа на своё замечание, продавец, не долго раздумывая, ожёг Иуду ударом плети по спине.
Аайййй, яяяйййй, яяяяййй!– вскричал он, и выскочил из за корзин.
Девочка обернулась на прозвучавший вскрик , увидела выскочившего Иуду, пытавшегося обоими руками растереть ужаленную плетью спину.
Всё это выглядело очень комично со стороны и Мария разразилась, весёлым , звонким, девчачьим смехом.
Её очаровательный смех ещё долго стаял в ушах мальчишки, переплетясь с её красивым образом, в его памяти.
Иуда бежал с базара словно слепой , натыкаясь на прохожих, его глаза видели только Марию, смеющуюся девочку с прекрасным личиком.
На следующий день Иуда пошёл за город, что бы найти в окрестных горах самый красивый цветок, для той которую он боготворил.
Светло фиолетовая лилия, была подброшена в её открытое окно, на её постель.
И некоторое время потом, Иуда при первой возможности отправлялся на поиски этого цветка и если ему удавалось найти его, он опять нёс его , недосягаемой отраде сердца своего.
Мария догадалась кто является её тайным поклонником и при каждой встречи удостаивала мальчишку , робким взглядом и улыбкой из под опущенных, длинных ресниц.
Через какое то время, она перестала участвовать в играх детей на улице, а ещё через год, Мария была сосватана за богатого горожанина и покинула жилище своих родителей.
Первая любовь, к этой девочке, которая не брезговала его вниманием , а нежно, с любовью и благодарностью посматривала в его сторону, остались на всю жизнь в сердце Иуды.
…………………………….
Вот уже в дали начали слабо мерцать огни костров стражников, горящих
у самых ворот Вечного города и контуры стен, и башен проявились, облитые лунным голубым светом.
Иуда шёл на встречу своей судьбе.
Стой, кто идёт?,– скомандовал страж, когда он почти в плотную подошёл к городским ворота.
Я, Иуда Искариот, добропорядочный гражданин,– ответил он , подходя к костру, возле которого находилась вся стража , дежурившая этой ночью.
В такое время добропорядочные люди у костра сидят, либо спят завернувшись в плащ в укромном месте, а не бродят по дорогам. Что привело тебя в столь поздний час в город? Отвечай, или я велю тебя посадить до утра в караулку,– обернувшись в сторону путника, грубым голосом поинтересовался начальник караула.
Иуда понял, что ему нужно говорить с этим человеком , к нему он и подошёл.
Важное государственное дело привело меня, мне нужно видеть первосвященника Каиафу.
Каиафу?– переспросил начальник.,– а может ты хотел бы увидеть, чертверовластника Лисания, или самого римского прокуратора Понтия Пилата?
И грубый смех, слете с его уст и сидящие у костра воины тоже начали смеяться над желанием путника.
Иуда максимально близко подошел к начальнику стражи, сделал слащавое заискивающее лицо, выпучил свой белёсый левый глаз, а правый прикрыл и словно змея зашипел ему в ухо, -
Я благочестивый гражданин Израиля.
Мне не с руки просто так отрывать ни вас , ни важных людей от их государственных дел.
Я обязан срочно доложить о бесчинствах и измене в государстве, для это и пришел сюда!
А если меня не пропустят к Каиафе сейчас же, то я буду обязан позже доложить ему, о препятствии со стороны воинов охраны и покрытии ими государственных преступников.
Всё это было сказано так тихо, так на распев, так замысловато и так убедительно, что у начальника караула от голоса говорящего и слов, холодок пробежал по спине, ногам и плавно, мурашками, опустился к ступням.
Этот голос и слова хотелось вырвать из ушей , как залетевшую в них муху.
Начальник караула, смерил путника с ног до головы изменившимся взглядом.
В его глазах читался испуг.
Солдаты видя изменения в поведении старшего, тоже перестали улыбаться, шутить и притихли.
Мне нужен первосвященник Каиафа, он и только он, а если бы мне нужен был Великий Понтий Пилат, то я так бы и сказал.
Последняя фраза путника прозвучала уже не заискивающе , а скорее дерзко.
А я чего? Я не против, раз государственное дело, значит сейчас доложим, его первосвященству и доставим тебя по назначению!– после этих слов, произнесённых с некоторой нарочитостью, командир приказал одному из охранников тщательно досмотреть Иуду.
Не обнаружив ни чего опасного у пришедшего, он сказал, – посох свой оставь здесь, заберёшь его после аудиенции.
Отвести гражданина к первосвященнику Каиафе и передать его личной страже.
Иуда шёл по городу, хорошо зная дорогу к дому первосвященника.
За ним шёл стражник, бряцая оружием и держа на рукояти меча, свою ладонь.
Государственное дело, – сказал стражник подведя Иуду к охранникам дома первосвященника и кратко доложил о сути возникшего дела .
Охрана постучала в тяжелую , обитую медью дверь.
Небольшое оконце, врезанное в ворота отворилось.
Что нужно?
Иуда из Искариот, гражданин Израиля, просит аудиенции у первосвященника Каиафы!
По какому вопросу?
Государственное дело, об измене, – Иуда лично выкрикнул ответ, на заданный вопрос.
Жди, -раздалось из окошечка.
Прошло три четверти часа дверь не открывалась, почти через час дверь отворилась и его впустили в помещение дома.
Иуда снял кожаные сандалии , оставив их при входе, отряхнул низ своей накидки от въевшееся дорожной пыли и сухих репейников.
Чёрный, как уголь раб, омыл ему водой ноги, в принесённом тазике.
Босые, уставшие ступни чувствовали прохладу белого мрамора и получали отдохновение при соприкосновении с ним.
Иуда проследовал в залу за охранником, где в удобных, бархатом обшитых седалищах с такими же мягкими спинками, бордового цвета, вкушая фрукты и вино, сидели, престарелый Анан и его зять Каиафа .