Из внешнего мира
Шрифт:
Ей уже некуда было уходить. Только в пустоту.
– ... лия!
– Амелия!
Она очень испугалась, услышав Голос. Чудовища не разговаривали, только пыхтели и рычали, на то они и чудовища. Зверь тоже молчал.
– Амелия!
Что такое "Амелия"? Или кто? Кажется, она знала кого-то с таким именем. Давным-давно
– Амелия!
Вот ведь настырный. Почему он не дает ей уйти? Его крики могут привлечь чудовищ... Или даже Зверя.
– Амелия!
Почему он никак не замолчит!
Она разозлилась. Чувство вспыхнуло, как солнце. Разогнало тьму.
Ее будто что-то подтолкнуло, и она выплыла на поверхность.
Воды мрака раздвинулись. И она увидела чудовище.
Оно склонилось прямо над ней. Оно трогало ее своими лапами!
Она закричала, но голос пропал. Она попробовала отползти, но тело отказывалось подчиняться...
Когда Амелия посмотрела прямо на него, а не сквозь него, Зелгадис ощутил невыразимое облегчение. Которое тут же сменилось паникой, едва он увидел исказивший ее лицо ужас. Амелия захрипела, дернулась, словно хотела вскочить и убежать. Почему словно? Наверняка хотела.
Она явно не узнавала Зелгадиса. Неужели потеряла память? Возможно, это даже хорошо. Но тогда Амелия забудет и своего отца, и друзей, и его, Зелгадиса. На краткий миг ему захотелось раствориться в ее воспоминаниях, стать лишь незнакомой тенью. Было бы лучше, если бы они вообще никогда не встречались. Было бы лучше...
Нет.
Зелгадис бережно пригладил волосы Амелии, она мелко дрожала и смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса. Зелгадису вдруг вспомнился котенок, которого он в детстве нашел у дороги. Он точно также дорожал и не давался в руки. Видимо, котенок уже успел узнать, насколько жестокими могут быть люди. Хотя Резо и разрешил Зелгадису взять котенка собой, тот вырывался и убежал в лес. Только мелькнул за кустами белый кончик хвоста.
Но сейчас он не отпустит Амелию в чащу, полную чудовищ.
– Не бойся, - Зелгадис произнес это как можно мягче, таким тоном, каким обычно успокаивают испуганное животное.
– Я тебя не обижу. Меня зовут...
Его горло сдавил спазм.
– Зел, - свистящим шепотом произнесла Амелия.
Вспоминания разом обрушились на нее, закружили в вихре. Амелия будто со стороны наблюдала за яркими картинками. Вот она вдыхает дым от кальяна Азерет. Вот она уже стоит над трупом и смотрит на свои окровавленные руки. Вот искаженное ненавистью лицо Зелгадиса.
"Пошла вон!" - слова, словно огнем выжженные на подкорке мозга.
Дальше - лишь серый вязкий туман.
Амелия заново пережила чувство всеобъемлющего одиночества, как в тот миг, когда Зелгадис пригрозил ее убить. По щекам потекли горячие слезы, но у Амелии не было сил даже на то, чтобы поднять руку и вытереть их.
– Зел, ты... как же... ты сказал, что... что ненавидишь меня, - между всхлипами говорила она.
Зелгадис осторожно провел краешком красной ткани сначала по одной щеке Амелии, затем по другой. Выдавил ободряющую улыбку, хотя каждое слово Амелии вонзалось в него оточенным кинжалом.
В голове Зелгадиса, обгоняя друг друга, носились мысли.
Амелия не помнит, что с ней делали в борделе? Неужели все-таки проклятая судьба хоть в чем-то сжалилась над ней? Или воспоминания постепенно вернутся? Судя по слезам, она вспомнила и убийство Азерет, и слова, которые Зелгадис в запале бросил ей.
Наверняка зелье, которым ее пичкали, все-таки слегка повредило разум Амелии. К тому же, она находилась в полузабытьи, поэтому все произошедшее в борделе будет для нее лишь смутным кошмаром.
Вот и хорошо. Но нужно было как-то объяснить Амелии ее теперешнее состояние.
– В дыме от кальяна Азерет был какой-то дурман, - заговорил Зелгадис.
– Ты надышалась и потеряла сознание. Азерет хотела тебя убить, но я успел вовремя.
"Молодец, так держать. Обеляй себя и дальше, - ехидный внутренний голос вернулся и теперь заливался издевательским смехом.
– И вовсе ты не грозился убить Амелию. И не орал, что ненавидишь ее. Хо-хо, какой ты, оказывается рыцарь. Прямо прынц на белом коне, спасший принцессу от ведьмы".
От облегчения из глаз Амелии снова хлынули слезы. Как часто раньше она хотела, чтобы какие-то страшные события оказались лишь сном. Убийство мамы. Мятеж во дворце. Заговор Альфреда. Но все это было реальным. И вот впервые ужас - действительно лишь плод ее воображения. Конечно же, Азерет ее просто одурманила. Не зря ведь в воспоминаниях Амелии столько кальянного дыма, что, кажется, она даже может ощутить его сладковато-горький запах.
По просветлевшему лицу Амелии Зелгадис понял, что она поверила ему. То, с какой легкостью она приняла его шитую белыми нитками ложь, ранило едва ли не сильнее, чем, если бы она ему не поверила.
Интересно, как бы она посмотрела на Зелгадиса, если бы узнала правду. Остался бы в ее глазах этот мягкий свет? Это море любви, в которое можно окунуться с головой?
Хватило бы ее доброты и великодушия, чтобы простить?
Зелгадис был готов лучше откусить себе язык, чем рассказать Амелии, как все было на самом деле.
А если она начнет вспоминать дни в борделе, он будет говорить, что все это - видения, вызванные дымом кальяна Азерет.
Легко сваливать вину на мертвеца.