Изборник. Памятники литературы Древней Руси
Шрифт:
Вот уже у Римова кричат под саблями половецкими, а Владимир изранен. Скорбь и горе сыну Глеба!
Могучий князь Всеволод! У тебя и в мыслях нет прилететь издалека защитить отцовский золотой престол! Ведь ты можешь Волгу веслами раскропить, а Дон шеломами вычерпать. Был бы ты здесь, то была бы невольница по ногате, а невольник по резане. Ведь ты можешь посуху живыми шереширами — огненными снарядами — стрелять, удалыми сынами Глебовыми!
Ты, о храбрый Рюрик, и Давыд! Не ваши ли воины золочеными шеломами по крови плавали? Не ваши ли храбрые дружины рычат как туры, раненные саблями калеными в поле неведомом? Оба вступите, владыки, в золотое стремя за обиду этого времени, за раны Игоревы, храброго Святославича!
О Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованом престоле. Ты запер горы угорские своими железными
А ты, о храбрый Роман и Мстислав! Храбрая мысль направляет ум у вас обоих на подвиги. Высоко летаешь ты на подвиги в ярости, как сокол на ветру распростершись, желая птиц в неистовстве одолеть. Ведь есть у вас обоих железные нагрудники под шеломами латинскими. Под теми вздрогнула земля и многие страны — хинова, литва, ятвяги, деремела и половцы свои сулицы побросали и свои головы склонили под теми мечами харалужными. Но уже, о князь Игорь, померк солнца свет, и деревья не к добру листву потеряли — по Роси и по Суле ‹враги› города поделили, а Игорева храброго войска не воскресить. Дон тебя, князь, кличет и зовет князей на победу. Ольговичи, храбрые князья, поторопились на брань.
Ингварь, и Всеволод, и все трое Мстиславичей, не худого гнезда шестокрыльцы! Несправедливыми жребиями расхватали вы себе владения! Где же ваши золотые шеломы, и сулицы ляшские, и щиты? Загородите полю ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы, храброго Святославича!
Ведь уже Сула не течет серебряными струями к граду Переяславлю, и Двина уже болотом течет к тем грозным полочанам под кликом неверных. Один только Изяслав, сын Васильков, позвонил своими острыми мечами о шеломы литовские, превзошел славу деда своего Всеслава, а сам под червлеными щитами на кровавой траве повержен литовскими мечами. Текла юная кровь его, и сказал он: «Дружину твою, о князь, птицы крыльями приодели, а звери кровь полизали!» Не было там ни брата Брячислава, ни другого — Всеволода, и совсем один ты изронил жемчужную душу из храброго тела через золотое ожерелье. Приуныли голоса, поникло веселье, трубы трубят городеньские.
Ярославичи и все внуки Всеславовы! Опустите стяги свои, вонзите в землю свои мечи, покрытые позором, ведь уже выпали вы из дедовской славы. Ведь своими раздорами вы начали наводить неверных на землю Русскую, на богатства Всеслава, из-за раздоров случилось насилие от земли Половецкой!
На седьмом веке Трояновом кинул Всеслав жребий ради девицы, ему любимой. Он, хитростями подпираясь, добыл коней, и прискакал к граду Киеву, и едва дотронулся древком золотого престола Киевского. Прыгнул он рысью в полуночи из Белгорода, завесился синей тучей, урвал удачи с три куска — отворил врата Новгороду, расшиб славу Ярославу, прыгнул волком до Немиги — сдул ток. На Немиге снопы стелют головами, молотят цепами харалужными, на току жизнь кладут, веют душу от тела. Кровавые берега Немиги не добрым зерном были засеяны — засеяны костьми русских сынов. Всеслав-князь людям суд творил, князьям города дарил, а сам по ночам волком рыскал, из Киева достигал до первых петухов Тмуторокани, великому Хорсу волком перебегал дорогу. Ему в Полоцке позвонили к ранней заутрене у святой Софии в колокола, а он в Киеве звон слышал. Хоть и была вещая душа в другом теле, но часто страдал он от бед. Ему вещий Боян и давнюю припевку-поговорку изрек, мудрый: «Ни хитрому, ни разумному, ни колдуну искусному суда божьего не миновать!»
О, стонать Русской земле, вспомнив прежние времена и прежних князей! Того старого Владимира нельзя было приковать к горам Киевским, а ведь ныне одни его стяги стали Рюриковы, а другие — Давыдовы, но в разные стороны бунчуки их раз веваются, по-разному копья поют.
На Дунае голос Ярославны слышится, чайкой-зегзицей неведомой рано утром голосит: «Полечу я, — говорит, — по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны на могучем его теле!» Ярославна рано утром плачет в Путивле на городской стене, причитая: «О ветер-ветрило! Зачем, о господин, так сильно веешь? Зачем легкими крылами бросаешь хиновские стрелы на воинов моего милого? Мало ли тебе было горы под облаками обвевать, нося корабли на синем море? Зачем, о господин, ты мое веселие по степи ковыльной развеял?» Ярославна рано утром плачет в Путивле на городской стене, причитая: «О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы — течешь через землю Половецкую. Ты носил на себе Святославовы боевые ладьи до войска Кобякова. Принеси, о господин, моего милого ко мне, чтобы я не посылала ему слез на море рано утром!» Ярославна рано утром плачет в Путивле на градской стене, причитая: «Светлое и трижды светлое солнце! Ты для всех тепло и прекрасно. Зачем же, владыка ты простер свой горячий луч на воинов милого в поле безводном от жажды луки их скривил, на горе им колчаны закрыл?»
Взволновалось море в полночь, идут смерчи тучами. Игорю-князю бог путь указывает из земли Половецкой на землю Русскую, к отцовскому золотому столу. Погасли вечерние звезды. Игорь спит — Игорь бодрствует, Игорь мыслью поля мерит от великого Дона до малого Донца. Уже с конями в полночи Овлур свистнул за рекой, дает князю знать. Князю Игорю не быть в плену! Кликнул он. Загремела земля, зашумела трава, шатры половецкие пошатнулись. А Игорь-князь бросился горностаем к тростнику и белым гоголем на воду, вскочил на борзого коня и спрыгнул с него проворным волком, и побежал к пойме Донца, и полетел соколом под облаками, побивая гусей и лебедей на завтрак, и на обед, и на ужин. Когда Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, отряхивая студеную росу, ибо загнали они своих борзых коней. Донец-река говорит: «О князь Игорь! Много тебе величия, а Кончаку ненависти, а Русской земле веселья!» Игорь говорит: «О Донец! Много тебе величия, потому что ты носил князя на волнах, расстилал ему зеленую траву на твоих серебряных меловых берегах, укрывал его теплыми туманами под сенью зеленых дерев, ты стерег его гоголем на воде, чайками на перекатах, чернядьмина ветру. Ведь совсем не так, — сказал он, — река Стугна, недоброе течение имеющая, пожрала чужие ручьи и потоки, расширилась к устью, юношу князя Ростислава затворила на дне у темного берега. Оплакивает мать Ростиславова юношу князя Ростислава. Поникли цветы от жалости, и дерево от горя к земле склонилось.
Не сороки застрекотали — по следу Игоря ездят Гза с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли, сороки не стрекотали, только полозы ползали. Дятлы стуком путь к реке указывают, соловьи веселыми песнями рассвет возвещают. Говорит Гза Кончаку: «Если сокол к гнезду летит, молодого сокола мы с тобой расстреляем своими золочеными стрелами!» Сказал Кончак Гзе: «Если сокол к гнезду летит, мы с тобой соколика опутаем красною девицею!» И сказал Гза Кончаку: «Если мы с тобой его опутаем красною девицею, не будет обоим нам ни соколика, ни красной девицы и будут нас обоих птицы бить в поле Половецком!»
О Святославе старого времени Ярославова сказали Боян и Ходына, два песнотворца, любимцы Олега-князя: «Тяжело тебе, голове, без плеч, плохо тебе, телу, без головы» — так Русской земле без Игоря. Солнце светит на небе — Игорь-князь в Русской земле. Девицы поют на Дунае — летят голоса через море до Киева. Игорь едет по Боричеву к святой Богородице Пирогощей. Страны в радости, города в веселье.
После хвалебной песни старым князьям надо петь молодым. Слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу. Пусть пребудут здравы князья и дружина, сражающаяся за христиан против воинства неверных! Князьям слава и дружине!
Аминь.
Древнерусские сборники афоризмов
Не место может украсить добродетель, но добродетель место.
Копающий яму под ближним своим — упадет в нее.
Лучше малое имущество, добытое правдой, чем многое богатство — без правды.
Рана от верного друга достойнее, чем поцелуй врага.
Лучше овощная пища, предложенная с любовью и расположением, чем теленок — с враждой.
Не покидай старого друга, ведь новый не будет похож на него.
Друг верный не изменится — и нет меры доброте его.
Не так огонь жжет тело, как душу разлука с другом.
Уменье коня узнается на войне, а верный друг — в беде.
Золото огнем испытывается, а друг — жизненными напастьми.
Истинного друга в напастях не бойся.
Друга ищи не того, кто любезен с тобой, кто с тобой соглашается, а крепкого советника, кто полезного для тебя ищет и противится твоим необдуманным словам.