Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
содержание его жизни и которое он так блестяще делал!
Но предаваться одним лишь только грустным размышлениям не
приходилось. Нужно было жить. Нужно было работать.
«В период ссылки в Северный край, — пишет Арцеулов в автобиографии, —
я работал мотористом на катере, конструктором судостроительного бюро
Севкрай-ОСВОДа, художником-проектировщиком архитектурной конторы
Госзеленстроя, оформлял набережную Северной Двины. По общественной
работе:
Архангельского аэроклуба, руководил модельным кружком юношеской водной
станции, оформлял выставку Истории завоевания Арктики. .»
Читаешь эти строки и невольно думаешь: едва ли не любое из перечисленных
в них дел могло бы полностью загрузить человека, заполнить собой и его время, и его помыслы, вернуть ощущение своей полезности, своей нужности людям. В
какой-то степени так оно, наверное, воспринималось и Арцеуловым.
Но только если забыть, что все это — на земле. . А мог ли забыть это
Константин Константинович — летчик до мозга костей!.
Однако не одни лишь мрачные страницы жизни открылись ему на Севере.
В 1934 году к нему в Архангельск приехала жена — Татьяна Адольфовна, оставшаяся верным спутником мужа в течение десятков лет, до самой своей
кончины в 1974 году..
526 Е. П. Смирнягина случай снова, в третий раз в жизни, свел с Константином
Константиновичем как раз тогда, когда тот работал мотористом катера
Архангельского пивного завода.
«Как может повлиять человек! — изумлялся Смирнягин. — В те времена
настоящим мотористом, даже в авиации, считался такой, который весь, с головы
до ног, измазан, у кого вместо пуговиц болтики, гаечки, проволочки. Это
считался моторист, остальные — пижоны. А про Арцеулова мотористы говорили:
«Вот дядя Костя! Это человек!.. Ты посмотри, какой у нас народ. .» Я посмотрел
— действительно чумазых не видно. Даже моторные лодки, — продолжил
Смирнягин,— причаленные на этой пристани, были как-то чище, чем на
остальных пристанях. Ну а лодка, на которой Константин Константинович был
мотористом, стояла просто на удивление чистая. Московские позавидовали бы».
Конечно, внешняя опрятность — лишь одна из черт, присущих человеку. Но
черта в обстоятельствах, которые принято называть экстремальными, весьма
показательная. Так же как и неугасающая творческая активность. О ней мы
можем судить по тому, что за три года жизни на Севере Константин
Константинович спроектировал учебную парусно-моторную шхуну и
пассажирский моторный катер для реки Сухоны (пригодился его опыт
любительского судостроения). машущий ветродвигатель, а также одну
конструкцию, пожалуй, наиболее интересную, если иметь в виду дальнейшее
широкое развитие устройств подобного назначения. Речь идет об уже
упоминавшемся спроектированном и построенном Арцеуловым балансирном
тренажере для летчиков. Конечно, этот тренажер был похож на современные, сложно оборудованные, сопряженные с ЭВМ, позволяющие отрабатывать едва ли
не все элементы полета тренажеры не больше, чем, скажем, первые планеры
(помните: «палочки и тряпочки») на многоместные, оснащенные всем
самоновейшим оборудованием воздушные лайнеры наших дней. Всякая линия в
технике начинается с простых конструкций. Это норма. Но важно другое: создатель этой простой конструкции закладывает основу всей линии, заявляет
вслух о ее нужности. И как ни элементарен был тренажер Арцеулова (иначе в тех
кустарных условиях его просто невозможно было бы построить), он
свидетельствовал бесспорно о том,
527
что его автор — летчик и авиационный педагог — самостоятельно дошел до
кажущегося сегодня само собой разумеющимся принципа: «летные навыки надо
начинать прививать на земле».
И тут, оказывается, он был — в который уж раз — если не первым, то одним
из первых. Несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Редкая внутренняя
жизненная сила таилась в этом корректном, выдержанном, спокойном на вид
человеке.
И утешение при всех превратностях судьбы он находил в работе. Творческой
работе. Впрочем, в руках по-настоящему творческой личности любое дело
становится творческим.
НЕТ СЛАВНЫХ ДЕЛ БЕЗ ПРОДОЛЖЕНИЯ
Как мы видим, не раз и не два оказывался Арцеулов в положении
первооткрывателя, основоположника новых дел. Ну а потом что? Получили эти
дела дальнейшее развитие или так и остались эффектным, но «одноразовым»
достижением?
Так вот, оказывается,— получили. Все! Или, чтобы быть вполне точным, —
почти все.
«Победа над штопором», «Штопор покорен» — редкая статья в авиационном
журнале да и в общей прессе начиналась после смелого эксперимента Арцеулова
не с этих или им подобных слов. Мгновенно испарился мрачный ореол
безысходности, до того витавший вокруг этого режима полета, исчезло
убеждение в непреодолимой обреченности каждого попавшего в него летчика.
Следуя составленной Арцеуловым и разосланной по строевым частям
инструкции, летчики, сорвавшись случайно в штопор, в большинстве случаев