Избранное в двух томах
Шрифт:
поднимается нос машины, быстро уменьшается скорость, спадает перегрузка.
Еще несколько секунд — и самолет зафиксирован в прямолинейном подъеме.
Первый режим выполнен. Набираем высоту для следующего.
Всего в этом полете мы должны были сделать шесть пикирований. После
четвертого погода начала портиться. Дымка сгущалась. Очертания полей, лесов, рек на земле становились нерезкими и серыми, внезапно утерявшими свои
краски, как изображение на сильно
Тем не менее видно было достаточно, чтобы успешно выполнить пятое
пикирование. Сделали и его.
* * *
Оставалось одно, последнее пикирование — и задание будет выполнено
полностью.
Стремление во что бы то ни стало выполнить задание естественно для
каждого летчика. В подавляющем большинстве случаев — особенно в боевой
обстановке — оно заслуживает всяческого поощрения. Однако это правило знает
исключения. И, в частности, в испытательной практике нередко бывает
необходимо прервать полет, что называется, на самом интересном месте, чтобы в
спокойной обстановке обсудить выявившиеся неожиданности, устранить
неисправности, посоветоваться с товарищами, а иногда и просто переждать
неблагоприятную погоду. В этом заключается даже не стратегия, а элементарная
тактика летно-испытательного искусства.
Но я был очень зелен тогда, зелен в гораздо большей степени, чем мне
самому казалось, и возвращение домой с не выполненным до конца заданием
представлялось мне чем-то если и не прямо предосудительным, то, во всяком
случае, наносящим некий неуловимый урон моей репутации. Следовать
принципам школы педантов на практике оказалось психологически гораздо
труднее, чем декларировать свою полную солидарность с ними на земле.
И я стал в шестой раз набирать высоту, оставив себе, правда, некоторую
хитрую лазейку для само-
85
оправдания! если, мол, обнаружу сверху, что земли совсем не видно, —
пикировать не буду. Спущусь потихоньку вниз и пойду на посадку.
Казалось, в награду за упорство погода решила пойти мне навстречу. Набрав
высоту, я увидел, что хотя дымка сгустилась и превратилась в плотную
облачность, в ней, однако, остались небольшие просветы — «окна». И я решил
пикировать сквозь одно из них.
Вот подходящее окно выбрано; его края обрамлены бесформенными, на
глазах изменяющимися облачными массами. Далеко внизу видна какая-то речка, опушка леса, дорога. .
Я зашел прямо на выбранное окно и, когда его край оказался подо мной, убрал газ и ввел самолет в пикирование.
Но при
пикировал иначе, как в чистом небе, — одного весьма существенного
обстоятельства, На вводе и пикирование самолет в первый момент резко
проваливается. Траектория его действительного движения оказывается в этот
момент гораздо круче, чем направление продольной оси — так сказать, направление «вперед», — визируемое глазом летчика.
Короче говоря, случилось непредвиденное.
Я не попал в просвет.
Машина мгновенно очутилась в сплошном, окружавшем ее со всех сторон
непроницаемом облачном тумане, который казался еще гуще и мрачнее по
контрасту с только что покинутым ярким солнечным небом. Лишь приборы
связывали меня теперь с внешним миром и позволяли хотя бы косвенно
представить, что происходит с самолетом. Они, как и следовало ожидать, показывали, что скорость у нас увеличивается, а высота соответственно
уменьшается.
Несмотря на полную неожиданность попадания в облачность, поначалу оно
особой тревоги у меня не вызвало. Я считал, что угол пикирования все еще
меньше заданного. В голове мгновенно возник план: пропикировать с этим же
углом до момента выхода из облачности — ее нижняя кромка была достаточно
высоко над землей, это я знал твердо, — а потом добавить угол пикирования до
нужного, записать режим и победно, с полностью выполненным заданием
следовать домой,
86
Но едва этот столь же оптимистический, сколь и легкомысленный план успел
оформиться в сознании, Как появились и властно переключили на себя все мой
внимание новые, непривычные, а потому тревожные симптомы поведения
самолета: штурвал, который обычно приходилось с некоторым усилием отжимать
вперед, как бы насильственно удерживая машину в пикировании, этот самый
штурвал теперь сам норовил уйти вперед, к приборной доске. Тут же я заметил, что стрелки указателя скорости и высотомера бегут по своим циферблатам
непривычно быстро — вот уж достигнута и быстро осталась позади заданная
скорость пикирования. Дальше — больше: какая-то сила оторвала меня от кресла, и я не уперся головой в прозрачный колпак кабины только потому, что повис на
ремнях.
— Что случилось?
Я едва успел задать себе этот вопрос, как самолет выскочил — точнее, выпал
— из облаков.
Угол пикирования был больше отвесного!
Машина падала — именно падала, а не пикировала, — переходя на спину!