Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России

Черкасов Петр Петрович

С февраля до июля 1774 г. пугачевская тема была ведущей в регулярных сообщениях Дюрана своему двору. Едва ли не каждая его депеша из Петербурга начинается с подробнейшей информации о мятежниках, и только после этого следуют другие петербургские новости, в том числе и вести с турецкого фронта.

Начиная с июля – августа, когда наметился перелом в борьбе с мятежом, информация Дюрана на эту тему, направляемая в Версаль, становится менее тревожной и более компактной.

Рассуждая о перспективах мирных переговоров между Россией и Турцией, Дюран отмечал в шифрованной депеше от 25 февраля, что петербургский двор «очень обеспокоен указом так называемого Петра III, предоставившим свободу государственным крестьянам». 22 марта он сообщал: «Мятеж распространяется все шире и шире», отмечая участие в нем раскольников-старообрядцев, издавна преследуемых властями [141] .

141

Ibid. F. 136 verso; F. 195 recto verso.

29

марта Дюран информировал свой двор: «Расположение главных сил Пугачева только что появилось на моей карте. Он контролирует все течение реки Иргиз, между Волгой и Яиком, таким образом, если его атакуют со стороны Волги, он форсирует Яик, а если со стороны Яика – он переправится через Волгу, растворившись в пустыне, окружающей Астрахань и сообщающейся с Кабардой и Кубанью. В его распоряжении примерно тридцать укрепленных постов и фортов, из которых оставлены только семь, что не мешает дальнейшей блокаде Оренбурга. На контролируемой им территории и в расположении армии водка продается за его счет, что очень быстро возвращает ему часть выплачиваемого войскам жалованья. Войска хорошо содержатся, и, если бы военными операциями так же успешно руководили, как финансами, то неизвестно, какой оборот приняли бы дела. Из корпуса, вышедшего из Москвы, до десяти тысяч человек перешли на его (Пугачева. – П.Ч.) сторону.

…В очередном обращении к народу он смягчил прежнюю манеру высказываться против дворянства. Там говорится, что, решив вернуть нации свободу, он вначале предоставил привилегии дворянству (речь идет об указе Петра III о дворянской вольности от 18 февраля 1762 г. – П.Ч.), но вскоре увидел, что народ стал еще более несчастным. Сегодня он желал бы одновременно уравнять в правах различные сословия, изгнать узурпаторшу и короновать своего сына» [142] .

142

Ibid. F. 220 recto – 222 recto.

С наступлением весны и ввиду предстоящей военной кампании 1774 г. против Турции пугачевская тема в сообщениях Дюрана приобретает в большей степени международный оттенок, что само по себе свидетельствовало об определенных надеждах французской дипломатии на возможность каких-либо согласованных действий мятежников, турок и их союзников-вассалов – крымских татар.

«Беспокойство этого двора относительно последствий мятежа удваивается день ото дня, – сообщал Дюран 2 апреля 1774 г. – Крымские татары пришли на помощь Пугачеву. По некоторым сведениям, отсюда (из Петербурга. – П.Ч.) отправлены несколько курьеров в войска, дислоцированные у границ Грузии, с приказом воспрепятствовать их соединению (крымских татар с Пугачевым. – П. Ч.) в районе Кубани» [143] .

143

Ibid. F. 227 recto.

«Русских в большей степени заботит этот мятеж, чем война против турок, – не без оснований писал Дюран 11 июня. – Говорят, что татары Кубани восстали в окрестностях Астрахани [144] . Мятежники весьма дерзки. Они повсюду распространяют свои манифесты, даже в Петербурге. Власти не в состоянии этому воспрепятствовать» [145] .

По мнению Дюрана, восстание вынуждало Екатерину II искать способ быстрейшего окончания войны с Турцией. «Россия, кажется, намерена смягчить свои требования к туркам по двум пунктам: свободная торговля на Черном море и уступка пустыни, отделяющей ее (Россию) от Крыма», – информировал 30 мая 1774 г. своего министра месье Дюран [146] . Таким образом, Версалю представлялась очередная возможность оказать давление на Петербург, предложив посредничество в мирном урегулировании затянувшейся войны с Турцией. Дюран проявлял завидную энергию в продвижении этой идеи, но, увы, безрезультатно.

144

Кубанскими татарами Дюран называл все тюрко-татарские народы, населявшие степи Нижнего Поволжья, Приазовья и Новороссии.

145

ААЕ. Correspondance politique. Russie. 1774. Vol. 95. F. 389 recto.

146

Ibid. F. 343 verso.

Даже угроза со стороны «маркиза Пугачева» не заставила Екатерину II согласиться на французское посредничество. Императрица не скрывала своей неприязни к Людовику, доживавшему последние дни. «Наши враги, французы, теперь мечутся, как угорелые кошки, однако в противность их желанию Бог благословит наше дело

счастливым и скорым окончанием, – писала она графу А.Г. Орлову-Чесменскому [147] . Вера императрицы в близкую победу русского оружия была вознаграждена уже летом 1774 г., когда армия под командованием генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева, форсировав Дунай, нанесла серию решающих поражений туркам. Сам великий визирь Оттоманской Порты Мухсин-заде Мехмед-паша был блокирован в своей ставке в Шумле и после недолгих переговоров принял предложенные ему условия мира. 10 (21) июля в деревне Кючук-Кайнарджи, где размещалась ставка П.А. Румянцева, главы делегаций двух стран подписали условия мира, удовлетворявшие основные требования России: Крымское ханство и сопредельные татарские территории признавались «вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти»; присоединение к России Азова, Керчи, Еникале и Кинбурна с землями между Днепром и Бугом; открытие Черного моря и проливов для русского торгового мореплавания; фактическое установление русского протектората над Молдавией и Валахией; уплата Портой 7,5 млн пиастров (4 млн руб.) контрибуции России (по секретному приложению) и т. д. [148]

147

Сборник Императорского русского исторического общества: В 148 т. СПб., 1867–1916. T. I. С. 81. (Далее: Сборник РИО.)

148

Текст договора см.: Договоры России с Востоком / Сост. T. Юзефович. СПб., 1869. С. 24–41; см. также: Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года (его подготовка и заключение). М., 1955.

Безусловно, российской стороне удалось бы добиться еще больших уступок от Турции, но на это не было времени: императрица спешила покончить с мятежом, охватившим к лету 1774 г. все Нижнее и Среднее Поволжье. Итак, крайняя озабоченность Екатерины II успехами «маркиза Пугачева» не помешала ей поставить Турцию на колени к явной досаде версальского двора, где в мае произошли значительные перемены: умершего 10 мая 1774 г. Людовика XV сменил на престоле его внук Людовик XVI, свободный от многих политических комплексов (и том числе и устойчивой русофобии) своего деда. Первое время в Версале были поглощены заботами, связанными с началом нового правления, в частности перестановками в правительстве.

Герцог д’Эгильон был отправлен в отставку, а новым министром иностранных дел (после краткого пребывания на этом посту генерального контролера финансов Бертена) 21 июля 1774 г. стал граф де Вержен.

Известие о заключении мира с Турцией буквально потрясло Дюрана, считавшего внутреннюю ситуацию в России критической, а положение Екатерины II, может быть, как никогда после 1762 г., непрочным. «Мир заключен, – писал Дюран в шифрованной депеше от 16 августа, – и очень странно, что это произошло в тот самый момент, когда мятежники достигли максимального успеха, когда, казалось, вероятность переворота, подогреваемого всеобщим недовольством, налицо, когда Крым остался без достаточных сил, чтобы дать отпор турецким войскам и флоту, когда истощение казны вынудило правительство частично прекратить платежи. Поразительно, что в этих условиях Россия получает все, в чем ей было отказано в Фокшанах (на предыдущих мирных переговорах летом 1772 г. – П.Ч.). Столь счастливой развязке она обязана вовсе не своей ловкости или стараниям ее союзников, а инертности ее противников», – заключал с досадой Дюран [149] .

149

ААЕ. Correspondance politique. Russie. 1774. Vol. 96. E 127 recto verso.

В Версале отчетливо сознавали, что успешное окончание войны с Портой значительно укрепляет не только внешнее, но и внутреннее положение России. «Легко представить то впечатление, которое произведет в России новость о столь выгодном и почетном мире, – писал Вержен Дюрану 27 августа 1774 г. – Теперь следует подумать о том, какие выводы сделает для себя Екатерина. Несомненно, свои первые усилия она употребит на укрощение мятежников, и это не будет для нее сложным делом, учитывая те средства, которые она может теперь использовать» [150] .

150

Ibid. F. 162 recto verso.

После подписания мирного договора с Портой Екатерина II высвободила для борьбы с мятежниками около 20 пехотных и кавалерийских полков. Общее командование войсками было возложено на генерал-аншефа П.И. Панина, родного брата главы Иностранной коллегии.

Во время бунта императрицу особенно беспокоила мысль о возможных зарубежных связях «маркиза Пугачева», точнее, об участии в мятеже иностранцев. Мысль эта долгое время не давала ей покоя. Когда Пугачев был схвачен, следователи настойчиво стали добиваться от него соответствующих признаний, но так и не нашли подтверждений опасениям императрицы.