Избранное. Том 1

Малиновский Александр Станиславович

Все напирают на то, что мало у Премьера блестящих оценок. Да, аттестат мог быть лучше. Но ведь не один аттестат зрелости определяет судьбу человека. Для того, чтобы быть хорошим специалистом в последующем, требуются и другие качества. Зачастую проявляются они значительно позже. Много посредственных оценок на вступительных экзаменах. Первый – первоначально сдан на «неуд», повторно получено «удовлетворительно». Все это любопытно, но не более. У меня в памяти очень много людей, которые заканчивали институты (я над этим давно задумывался) с красными дипломами и терпели фиаско на производстве. И давно для себя отметил такой феномен: люди, которые учились в институте достаточно средне, позже проявляли себя весьма успешно. Те, кто учился неважно, просто порой вынуждены были учиться посредственно: кто-то материально был не обеспечен – подрабатывал,

кто-то относился к учебе слегка вальяжно, понимая и ценя в себе резервы, которые можно всегда включить, если необходимо будет усердие, трудолюбие и обнаружится цель.

…Невольно вспомнилось, как я сдавал вступительные экзамены.

Никита Сергеевич Хрущев объявил всеобщую химизацию народного хозяйства. Она должна была стать составной частью коммунизма: после советской власти плюс электрификации. Это был период всеобщего подъема. У меня созрела мысль поступить на химико-технологический факультет, хотя понятия не имел, что это такое.

Я учился в сельской школе неплохо. Все выпускные экзамены, кроме английского и астрономии, по которым были четверки, сдал на пять. Хотелось поступить в летное училище, но из-за слабости зрения пришлось отказаться. Подал заявление в Индустриальный институт.

Приемная комиссия химико-технологического факультета заседала в конце спортивного зала. До нее надо было пройти через огромный зал. С боков вдоль стен стояли столы других приемных комиссий. Я сдал документы и с легким сердцем повернулся и пошел назад. И тут увидел то, чего не видел раньше. Оказывается, на доске объявлений каждого факультета была вывешена справка о количестве претендентов на место.

Так вот, на химико-технологическом факультете на мое отделение претендовало восемь человек на место. Я тут же просмотрел остальные факультеты. На нефтяном было 1,7.

Я вернулся к своей приемной комиссии и потребовал назад документы с намерением передать их на нефтяной факультет, где был в четыре раза меньше конкурс. Члены комиссии начали шушукаться и затем заявили мне, что не отдадут мне мои документы, ибо им не понятно, почему я беру их назад. Я в лоб, не мудрствуя, заявил:

– На нефтяном факультете меньше двух человек на место, а здесь восемь. Я лучше туда пойду, там я наверняка поступлю.

Члены комиссии вновь пошушукались. В аттестате были почти одни пятерки. Мне твердо заявили, что документы я не получу. Я сделал еще несколько попыток забрать аттестат. Они настояли на своем, заверив меня, что зря волнуюсь, с такими оценками я уже почти студент. Я сдался. Но поступил я не так уж и легко. Сдал физику и математику на четыре, химию – на пять. Всего тринадцать баллов. Проходной балл – четырнадцать. Но по каким-то непонятным тогда мне законам меня и еще двух парней пригласили в деканат, посмотрели наши оценки, поговорили с нами и объявили, что нас берут.

Мы выпускались в 1967 году. У нас была группа так называемых совмещенников. Что это значило? Мы поступили на дневное отделение института, и после экзаменов всей группой поехали работать на завод – учениками аппаратчиков в цеха. Некоторое время спустя мы сдали экзамены на допуск. У меня было три или четыре допуска на разные рабочие места. Так длилось полтора года и все это время мы учились на вечернем отделении. Я работал на производстве полиэтилена. Конечно, было все вновь, все интересно. Производство новое, немецкое. Тут мы действительно узнали, что такое нефтехимия. Когда я сдал в 1963 году зимнюю сессию, была возможность остаться на вечернем факультете или просто уйти работать на завод. Но я продолжил учебу на дневном отделении, хотя и без особого рвения, порой даже думая уйти из института. И не из-за того, что трудно учился. Учеба давалась легко. Я даже удивляюсь, как можно в институте учиться тяжело. Хотелось какой-то необычной профессии. В этом был весь вопрос. Окончательно я перестал им мучиться только где-то на третьем курсе.

Уже два дня – субботу и воскресенье я провожу в лежачем положении, передвигаясь еле-еле. Случилась неожиданное. В субботу утром пошел вытряхивать половики и ковер. Прекрасная погода, снег. Нагнувшись, сметал снег с ковра. Вдруг будто стрельнуло в поясницу. Тут же инстинктивно попытался разогнуться и не смог. Я застрял в положении, похожем на букву «Г». По рассказам слышал, что бывают такие случаи. Не растерялся, нашел опору, прислонился. Подождал, может кто-то пройдет. Подошли. Я попросил сходить к жене, сказать о случившемся. Стал мерзнуть и чтобы не простудиться, в той же позе буквой «Г», метров сорок прошел до подъезда. Вышла жена. По лестнице я еле поднялся, пришли сын, невестка. Сделали растирание, грелку приспособили, напоили чаем. Все в полусогнутом состоянии. В понедельник вряд ли выйду на работу. От чего это могло быть? Последняя неделя была очень напряженной. Но ведь они все напряженные. На этой неделе мы встречали иностранцев, заключали с ними договора. Был контракт по реконструкции одного из производств. Были моменты, когда завод мог остановиться.

В пятницу днем – наскок нового поколения коммерсантов, желающих торговать продукцией предприятия. И все тоже нервно.

Неделя должна была начаться с калейдоскопа важнейших событий, а я сейчас лежу около своего черного ящика и думаю: смогу ли сесть утром в машину, да еще надо в заводоуправлении пройти по лестнице на второй этаж. Стоит ли рисковать? И насколько комично все это будет смотреться? Очевидно дня два придется проваляться в постели.

Четвертого числа должна быть конференция по итогам года по колдоговору, 20 февраля – мой день рождения – пятьдесят лет, 26 февраля – первое собрание акционеров с достаточно серьезной повесткой дня, одним из вопросов которой является избрание генерального директора акционерного общества. Предстоит поездка во второй декаде февраля в Москву на встречу с представителями одной из бельгийских фирм по поводу реконструкции установок, для окончательного подписания контракта. Если все будет удачно, мы сможем увеличить прибыль на тридцать процентов. Болеть некогда.

Было время, когда достаточно долго болел. Я работал начальником производства. И случилось так, что получил травму. Это произошло на Волге в летний солнечный день. Лодочная авария. В результате – рваная рана левой ноги. Меня доставили на катере в город. Сработали оперативно и на берегу уже ждала скорая помощь. Минут сорок пять шла операция. После этого достаточно долго пролежал в постели. Начал потихоньку ходить с костылем. И, не дожидаясь того, чтобы рана затянулась, сам добирался до поликлиники на перевязку. Вышел на работу без ведома врачей. Через день явился на перевязку к медсестре. Все было нормально. Но долго не зарастала рана. В нашем профкоме объявилась горящая путевка в Сочи в пансионат «Бургас». И поскольку отпуск был не использован, мы с женой поехали на юг в надежде, что быстрее зарубцуется рана, тем более, как многие говорили, соленая вода хорошо действует на заживляемость.

Помню один из августовских дней 1978 года. Жара уже спала, стоял прекрасный бархатный сезон. Жили безмятежно. Я ходил, опираясь на палку. Прошла неделя. Мы отыскали уединенный закуток на пляже, лежали, немного отстранившись от всех. Набирали винограда, пива и читали книги. Я задался целью перечитать то, что любил в детстве. В библиотеке взял «Казаки», «Хаджи Мурат» Толстого, «Степь» Чехова, «Поединок» Куприна.

В начале второй недели, проходя мимо почты (там такие кармашки висят в коридоре пофамильные) и инстинктивно сунув руку в кармашек на букву «С», вынул три телеграммы. Все они были в мой адрес. Требовалось срочно явиться на работу в связи с аварией на заводе. Подпись главного инженера. В тот же вечер я созвонился с ним. Оказалось, что в одном из цехов моего производства произошел сильный взрыв, цех почти полностью выведен из строя. Идут восстановительные работы.

Я метнулся в аэропорт, в железнодорожную кассу. Билетов на ближайшее время не было. Пошел в Сочинский горком партии. Был выходной. Попросил дежурного помочь достать два билета. Он меня даже не стал слушать.

В конце концов нам с женой удалось купить билет на самолет в Горький. Из Горького добрались на автотранспорте. Я ехал на свое производство, я был его начальником. Неизвестно, какие жертвы, потери. Было желание скорее явиться на место.

Оказалось, что уже ведутся работы по разборке завалов. Подключено министерство, объединение. Приехал бывший директор нашего завода Занин Кирилл Васильевич. В первый же день меня назначили начальником цеха на весь период восстановления, не освобождая от должности начальника производства. Так я и был на весь период аварийных работ на двух должностях. Срок на восстановление был дан короткий. К счастью, при взрыве и пожаре серьезных жертв не было. Три человека обгорели, причем, двое получили легкие ожоги. Все сложилось относительно благополучно.