Избранное. Том 1
Шрифт:
– Что же делать?
– Давайте оборудуем гараж в другом месте. Хотя бы временно, а?
Смотрит на меня с непривычной для него беспомощностью.
Сегодня, двадцатого февраля, день моего рождения. Мне пятьдесят лет. Съезжаются родственники, будет человек тридцать. Замечательно. В пятницу у нас был организован ужин. Я пригласил своих помощников, главных специалистов, тех, с кем начинал работать на заводе в 1962 году. Набралось сорок человек. Были московские гости. Из Тольятти приехали шесть человек из моей студенческой группы, во главе со старостой. Повеяло молодостью. Вечер прошел замечательно, красиво, празднично. Все стосковались по хорошему застолью, по встрече в непринужденной обстановке. Приехал один из бывших директоров завода. Поздравил меня с тем, что не сдаюсь, защитил докторскую, стал членом-корреспондентом Российской Академии. Оценил это так, что моя персона соответствует тому, что требуется сегодня от руководителя.
Конечно, это юбилейные речи, но приятно слышать.
Детство – самая прекрасная часть моей жизни. Оно до сих пор подпитывает меня и дает силы. В каких бы ситуациях я ни оказался, опора моя – в детстве. Это оттого, что меня окружали добрые интересные люди. Я считаю, что мне просто повезло, что родом я оттуда – из деревни. Надо родиться в сельской местности и лет до десяти жить там. Именно в этом возрасте формируется характер, мировоззрение, и человек начинает вполне осознанно понимать живую душу природы. В селе и смерть, и рождение – на виду. Так было раньше. Ничто не меняется и теперь.
Детство помнится мне и тем, как нас воспитывали. К детям относились, как к взрослым. И забот по хозяйству у нас было как у взрослых. Трудиться физически приходилось так много, что порою это изматывало. Но это был единственный способ добывания хлеба насущного: через мозоли и постоянную нехватку времени на книги, рыбалку, охоту. Но тем они (книги и рыбалка) и были привлекательны, что давались, как награда.
Всех, кого уже нет в живых из моего детства, я помню по имени.
Образы тех, кто окружал меня, видятся зримо до такой степени, что в памяти живут отдельные фразы, сказанные кем-то из моего окружения лет тридцать-сорок назад. И то, что я не успел сказать тем, кого любил, с кем дружил, копится во мне, ищет выхода. Возможно, поэтому я так привязан к селу, постоянно чувствую себя его должником. Хочется не только с каждым жителем села поздороваться за руку, но с каждым деревцем обняться, как с живым свидетелем нашей общей жизни.
Первая рабочая неделя после моего юбилея. День рождения пришелся на воскресенье. Не хочется верить, что тебе пятьдесят. Но тем не менее вся пятница прошла под флагом поздравлений.
Меня иногда спрашивают:
– Профессия директора, руководителя – творческая или нет?
Отвечаю:
– Творческая, и особенно сейчас, когда нет установившихся понятий, недостаточно нормативных документов, невнятная финансово-экономическая политика. Творческая в том смысле, что приходится очень много думать.
Я не раз в своей практике убеждался, что нерешаемые проблемы вдруг становятся разрешимы. И это зависит от того, как напряженно и неотвязно ты думал над поиском выхода. Иногда решение возникает в самый неподходящий, казалось бы, момент. Бывает и во сне, это уже хрестоматийно. Обидно только, что некоторым кажется, что найденное тобой решение тебе дается запросто, что это определено директорским креслом. Это очень наивно. Хотя, конечно, опыт – великое дело.
Зато как сладки моменты, когда сидишь в машине после вдруг осенившей тебя мысли и чуть ли не вслух готов воскликнуть с восторгом, как Пушкин:
– Ай да Виктор, ай да сукин сын!
Сегодня еду по нашей центральной городской улице. Шофер Алексей говорит:
– Вот в этом доме жил мой друг, вчера был на его похоронах.
– Болел?
– Нет, купил мебель и обмыл с друзьями.
– До смерти?
– Выходит…
И рассказал подробности. Весь день с друзьями Михаил собирал мебель, неделю назад до этого вселившись в новую квартиру. Вечером, изрядно уставшие, закончив сборку, сели на кухне поужинать. Как водится, выпили. Друзья стали добродушно подтрунивать: мало на четверых одной бутылки.
– Действительно мало, – поддержала жена. – Сейчас на углу старушки вовсю торгуют, возьми одну, так и быть, санкционирую.
Михаил побежал да что-то замешкался, вернулся, друзья уже ушли.
– Не очень, верно, хотелось, раз не дождались. Я не гнала. Жена Виктора позвонила, он засобирался, за ним остальные.
Михаил разделся, прошел на кухню, сел и то ли от расстройства, то ли желая заглушить усталость, налил почти полный стакан и выпил.
В бутылке оказался метиловый спирт.
Все же пришлось срочно лететь в Москву со своим заместителем по экономике на встречу с представителями бельгийской фирмы для подписания контракта. Мы нашли технологию очистки нашего основного продукта с затратой пара в десять раз меньше, чем на строящейся сейчас установке. Единственная такая установка в Европе работает по американской технологии в Италии.
Контракт подписан. До 1 сентября пятнадцатью грузовиками должно прийти оборудование. Поставит это оборудование сама фирма, мы же должны за осень его смонтировать. Очень много в этом году будет зависеть от нашей оперативности, поскольку новая технология позволяет на тридцать процентов поднять прибыль от продажи продукции за границу.
Был в одном из отделов соседнего завода и оказался свидетелем такой сцены. При мне попросили к телефону сотрудницу отдела, женщину миловидную, современную и очень энергичную. Звонила ее мать. Мы невольно слышали разговор. Мать жаловалась на сына этой женщины, то есть на своего внука. Внук, десятилетний пацан, послал ее, после каких-то замечаний, подальше. Мать тут же потребовала дать трубку сыну:
– Птичка, здравствуй. Что ты там набедокурил? Бабушка сказала, что послал ее. Ты почему молчишь? Ты меня слышишь?
В трубке молчание.
– Молчишь? Ты послал бабушку?
Сын молчит.
– Ты почему себя так ведешь?
Не дождавшись ответа, наша симпатичная мама очень наставительным тоном говорит буквально следующее:
– Ты понимаешь, пока я на работе, зарабатываю средства для того, чтобы тебя кормить, ты позволяешь себе такие вещи, ты бабушку посылаешь… Я тебя кормить за это не должна. Извинись перед бабушкой и скажи, что больше так делать не будешь. Ты понял? Я же тебя кормлю, я тружусь для того, чтобы тебя кормить, а ты так себя ведешь. Как же ты будешь относиться ко мне, когда я буду старенькой? Я тебя кормлю для того, чтобы ты вырос, и когда я буду старенькой, ты бу… Алло! Алло!