Избранное
Шрифт:
Надписав на одной из своих визитных карточек: «Годна на один костюм», он сунул ее мне в карман.
— Сначала выберите себе костюм, затем осведомитесь о цене и только после этого дайте в уплату эту карточку, — добавил Боорман. — Если потребуется, обратитесь к директору мсье Делатру.
Расставание с бородой было для меня событием, о котором я вспоминаю, как о смерти моего отца. С тех пор прошло уже десять лет, но, когда я иной раз в вечерние часы окидываю мысленным взором многотрудный путь, который я оставил позади, это расставание мерцает, как бакен, в потоке моих воспоминаний.
Я бродил по городу, пока на одной из
Парикмахер немного помешкал и потребовал подтверждения моих слов, после чего я снова сказал «снять бороду» и крепко зажмурил глаза. И я ничего больше не видел — только ощущал прикосновения его потных рук и слышал чириканье ножниц. Негодяй парикмахер принялся рассуждать о бородах. Он стриг меня, а сам разглагольствовал — не только о моей бороде, но и о бородах некоторых своих клиентов и наконец заговорил о бороде Леопольда II, самой примечательной из всех. Его ничуть не удивляло, что я ему не отвечаю. Наконец я почувствовал, как по моим щекам снует мокрая кисточка, и когда открыл глаза, то увидел себя таким, каким ты сейчас видишь меня. Я приказал обработать свои усы в соответствии с наброском Боормана, и, после того как мои волосы, причесанные на пробор, были пострижены ежиком, я расплатился.
Я еле поспел в «Галери энтернасьональ», потому что магазин уже закрывался, примерил несколько костюмов и выбрал томно-синий, который, правда, был излишне строг, но зато сшит из прекрасного материала и пришелся мне в самый раз. Свой старый костюм я попросил завернуть, предварительно опорожнив в нем все карманы, и тут с замиранием сердца протянул вместо платы карточку Боормана. Продавец, который до этой минуты обслуживал меня с большим почтением, нахмурил брови и пошел к кассиру, сидевшему на возвышении в углу.
Тот тоже оглядел карточку, перевернул ее и пожал плечами. Я стоял прямо под люстрой, и теперь на меня смотрели пять или шесть продавцов. Какой-то мужчина с мальчиком, тоже что-то купивший в магазине и уже собравшийся было уходить, остановился и сделал вид, будто его интересует товар, разложенный справа от меня.
Наконец кассир подал мне знак, чтобы я подошел к нему, и я сразу же повиновался. Я весь был во власти тупой покорности, как солдат, благоговеющий перед начальником. Кассир, сделав суровое лицо, спросил, что все это означает.
— Ровным счетом ничего, — вежливо ответил я.
— Разумеется, ничего.
— Ничего, кроме того, что тут написано, — уточнил я. — Господин Делатр в курсе дела.
Тут я хотел провести рукой по бороде, но ее уже не было.
— Пожалуй, лучше вам вместе сходить к директору, — сказал кассир продавцу, который помогал мне примерять костюм.
И я пошел вслед за ним, через весь магазин, конца которому не было видно. Мы вошли в кабинет, откуда директор уже собирался уходить.
Он бросил взгляд на карточку Боормана, потом — на меня.
— Проклятие! Проклятие! Проклятие! Я, видно, никогда в жизни не разделаюсь с этим чертовым журналом! — взорвался он. — И вообще сначала снимите шляпу, мсье.
Достоинство, с которым я обнажил мою голову, настроило его на более мирный лад.
— Вот сколько у меня еще осталось вашей дряни, — продолжал он, пнув ногой толстую кипу «Всемирного Обозрения», лежавшую в углу. — Вот, подавитесь ими! Что прикажете мне делать с этой проклятой макулатурой?
Он еще раз скорбно взглянул на пыльную груду и спросил по телефону — несомненно у бухгалтера, — как обстоит дело со счетом «Всемирного Обозрения».
— Еще девятьсот франков? — повторил директор. — Вы уверены? А все эти костюмы и пальто, которые он уже здесь брал? Может, вы просто забываете вести учет? Что ж, раз так, ничего не поделаешь, ровным счетом ничего!
— Все в порядке, — коротко бросил он моему провожатому, который, отпустив меня, вернулся к своему прилавку, тогда как я — в своем новом костюме — прошмыгнул под люстрой и выскочил из магазина.
— У вас великолепный вид, де Маттос, — сказал на другое утро Боорман, когда я вручил ему свежую почту. — Я боялся, что ваша борода одержит верх надо мной и вы уже больше ко мне не вернетесь. Встаньте-ка посреди комнаты!
Он был явно потрясен воплощением своего замысла — я даже услышал, как он пробормотал: «О господи!»
— Де Маттос, — сказал он, когда я сел против него, — как вы уже знаете, моя жена и служанка живут наверху. Вам там делать нечего, но и им тоже совершенно незачем околачиваться здесь внизу. Като имеет доступ только к Музею, откуда она берет все необходимое для хозяйства — главным образом посуду, овощные консервы и так далее. Вы должны вести учет того, что приносят сюда клиенты и что из этого берет Като. Так я всегда буду знать, какими запасами мы располагаем. Случается, я беру натурой, понятно? Или страховыми полисами. Чтобы иметь четкое представление о положении дел, вы должны сначала составить инвентарную опись Музея… Увидев, что запас какого-нибудь товара подходит к концу, вы предупредите меня, а уж я попытаюсь установить деловые отношения с какой-либо фирмой, торгующей этим товаром. Проглядите затем старые контракты и прочтите все номера журнала за прошлый год. Пусть вас не удивляет, что там повторяются одни и те же статьи с тем лишь отличием, что речь в них идет о разных фирмах. Прочтите статьи, и вы войдете в курс дела.
Он выдвинул ящик стола, наполненный бумажными свитками.
— Вот здесь статьи, не заинтересовавшие клиентов, для которых они были написаны. Систематизируйте их, когда у вас будет время. Не по названиям упомянутых в них фирм, а по темам, которым они посвящены. Например, «аккордеоны», «алюминий», «асфальт», «банки», «бандажисты», «баскетбол» и так далее. А теперь перейдем к почте.
От какого-то учителя из Поперинге пришла открытка — он хотел подписаться на журнал.
— Бросьте ее в корзину, — сказал Боорман.
Инженер из Льежа прислал письмо, в котором обращал внимание редакции на техническую ошибку в описании локомотива. К письму была приложена подробная математическая выкладка.
Боорман разорвал в клочки письмо с выкладкой и бросил их в корзину, где уже покоилось послание учителя.
Потом еще была открытка от фабриканта кроватей, уверявшего, что он производит товар более дешевый и лучшего качества, чем кровати фирмы, о которой шла речь в одном из последних номеров «Всемирного Обозрения».