Избранное
Шрифт:
— Нельзя сказать, чтобы мы были гости, — сказала девушка задумчиво. — Да и она сейчас забита. Потому что один неосторожный человек чуть не разорвал ее в запальчивости.
Пушка смотрела невесело, и видно было, что томится она.
— Пойдемте отсюда, мне ее жалко, — сказала девушка. — Пойдемте дальше, там есть колокола.
В глубине сада поблескивала инеем широкая бревенчатая звонница. На ней замерло более десятка больших и малых колоколов. Маленькие висели, словно купчики, важные, но простодушные. Побольше — как бояре. Девушка тронула самый меньший. Воздух вокруг улыбнулся, и разошлась в нем рябь. Девушка другой качнула колокол, побольше. В воздухе тронулся осыпаться, искриться иней. Девушка весело посмотрела в глаза Андрею. И Андрей встретился с ней взглядом. Лицо девушки, чистое и свежее на морозе, все казалось усыпанным веснушками, которых на самом деле не было. Глаза смотрели доверчиво голубой веселой прозрачностью. Чудилось, будто и во взгляде замерли веснушки, как замирает вдаль уносимая ветром листва.
Девушка тронула третий колокол, постарше. И закачались в воздухе хлопья снега, какие устанавливаются среди леса в первый спокойный вечер зимы.
— Это кто же там? — раздался позади веселый, энергичный голос.
— Это мы, — сказала девушка и обернулась.
— Ну и что же, что вы?
Подошел немного приседающей быстрой походкой мужчина под куньей шапкой. Сам старый, красивый, с длинным носом.
— Ну и что же, что вы? Кто вы такие? — спросил мужчина строго и весело.
Он стоял в черном расстегнутом полупальто, полупустой левый рукав которого был засунут в карман.
— Это мы, — сказала девушка. — Разве вы не видите?
Мужчина долго стоял и смотрел, смотрел приветливо. Потом подошел к звоннице и по очереди тронул каждый колокол. Когда прогудел самый старший, сугробы вокруг немного колыхнулись и долго потом успокаивались, раскачиваясь вдоль сада.
— Вот так, — сказал мужчина строго.
— Конечно, так, — согласилась девушка.
— Слушайте с вечера. На них отбивают время, — сказал мужчина.
Он постоял, его лицо сделалось чуть грустным, он запахнул одной рукой распахнувшуюся полу и пошел через дорогу к дому. На двери этого дома было написано: «Здесь не музей, а квартира». Вдоль стеклянных стен веранды стояли кувшины, горшки, самовары.
— Я его знаю, — сказала девушка, — он добрый.
Теперь пошли через мостик, мимо красного, крупной кладки здания к лесу. В просторной роще среди сосен и елей поднимался ветер. Чувствовалось, что вокруг рощи ветер уже гуляет, а здесь еще только раскачивает вершины. Потемнело, словно кто мутным взглядом уставился в глубину леса. Деревья встревожились. От них пошел такой звук, будто раскачивались колокола. Ударило впереди. Коротко. Без отзвука.
— У Маленца, — сказала девушка тихо.
Ударило сзади. Далеко-далеко. Тоже отрывисто.
— Над Кучанами, — сказала девушка еще тише.
В стороне высоко прошел тонкий удар. С отзвуком.
— В Тригорском, — сказала девушка и наклонила голову, вслушиваясь. Она чуть вздрагивала от каждого удара. И замирала.
— Метель начинается, — сказал Андрей.
— Да, да, — согласилась девушка рассеянно, — скоро уже ничего видно вокруг не будет.
С вершин осыпались снега и устанавливали по лесу сухие серые сумерки. Девушка подняла воротник пальто. Зашагала медленно, как бы отсчитывала шаги.
— Пойдемте ко мне, у меня есть печка и сухие дрова, — сказал Андрей.
— Да, да, — сказала девушка.
— Я затоплю печку.
— Конечно, — согласилась девушка.
— В комнате станет тепло, — сказал Андрей.
— В такую ночь хорошо спать на веранде. Все звенит, и кажется, что куда-то несешься, — сказала девушка. — Ну ладно, до свидания.
Девушка остановилась. Лицо ее потемнело, по нему пробегали быстрые тени. Будто пробегали облака.
— Зайдемте ко мне, — попросил Андрей.
— Что вы! — улыбнулась девушка. — Я ни к кому не захожу. До свидания.
— А мы еще встретимся?
— Конечно.
— А как я вас найду? Как зовут вас?
— Я сама вас найду. Или встаньте среди леса. Или над озером. И скажите: «Ау». Хотите — громко, хотите — чуть слышно. Или про себя. Ну, пока.
Андрей пожал ее сухую и очень легкую руку.
— Не грустите, — сказала девушка.
— Что вы… — сказал Андрей.
Он тихими шагами направился к дому.
Метель поднялась во все небо. Она гудела в стенах и замирала за окном. Она подстерегала, прикидывалась на мгновение спокойной, всматривалась в окно, потом взвивалась и уносилась в сад. Сад стонал и, казалось, лопался от напора. В печке гудело, но сам огонь был веселым. И на сердце было спокойно. Легко было на сердце. Только грохотали из-за коридора чудовищные аплодисменты и крики очередного хоккейного матча да ревел приемник бешеной какой-то музыкой. Музыка эта сама участвовала в хоккейном матче, раздувала его, ломала клюшки, сносила ворота. Пожалуй, на стадион тоже пришла метель и сметала трибуны.
Андрей закрыл глаза и лицо подставил доброму теплу печки. Его клонило в сон, и совсем ни о чем Андрей не думал. Только перед глазами сиял небольшой комок снега, он висел над лесом, искрился и покачивался на ветке. Однако вой и скрежет из-за коридора нарастали, и сон никак не мог прийти. «Может, и вправду пойти на веранду, — подумал Андрей. — Там только метель шумит».
Он захлопнул дверцу печки, подпер ее маленькой кочергой. Накинул Андрей большую толстую шубу и коридором, сквозь музыку и аплодисменты, прошел на веранду. Там на топчане лежали матрац и подушка без наволочки. Ни приемника, ни телевизора слышно тут не было. И Андрей прямо в шубе лег на постель.
Да, нужно было уйти сюда, на веранду. Здесь метель соберет кусты, деревья, чащи. Сойдутся птицы и звери поближе к теплу, притихнут за стеной, замрут и задремлют. Они, каждый со своей стороны, станут пробираться в сны твои. Им очень любопытно, что ты видишь, над какими облаками пролетаешь, какие долины сияют под свободным твоим полетом. Все для этого сюда и собрались. Им уже давно не любопытны сны свои, нехитрые. Зачем таить свои сны? Раскрыть их надо. Для всех. Кто ждет, кто замер. Не жаль. Пусть идут, пусть видят и живут вместе с тобой, в твоих пределах и просторах. А ты крадись по их дорогам, по тропинкам, по ложбинам и оврагам. Разве не хочется посмотреть, как все они живут и что им грезится?