Избранное
Шрифт:
— Сама-то и есть пронизанное брюхо, — шипел Бедняга.
Енька и Калина вытащили на крыльцо большой окованный сундук. Поставили в лодку. Опять пошли в избу. А Бедняга все бегал по крыше и то там, то здесь пробовал свесить ноги.
За озером возле мельницы суетился народ. А здесь, в ограде, водой уже залило овчарник, оттуда несло бумаги, Олеговы книги, географические карты. Широко распластавшись, плыла физическая карта мира. Края карты уже намокли, ушли под воду. Утонула западная часть Европы, взмок и тяжелел север Африки. Даже Гималаи готовы были утонуть. Над водой остался только Тихий океан. Тихий океан покачивался и кругами ходил по ограде. А рядом несло клоуна.
Клоун в синем колпаке, в красных шароварах смотрел в небо деревянным нарисованным лицом. От рук и от ног его тянулись по теченью веревочки. Веревочки уже намокли, они медленно утопали, словно из-под воды кто-то натягивал их. Клоун смотрел в небо и не мог понять, что случилось. И видно было, что клоун старается просто плыть.
Олег прыгнул в Санькину лодку, догнал клоуна, поддел его лопатой и сунул в карман.
И тут вышла на крыльцо Калина и громко сказала:
— Гад!
Она вышла на крыльцо с ружьем. Бедняга уже спускался по углу сенок и торопился.
— Лезь на крышу обратно, сучье вымя! — сказала Калина и навела на Беднягу ружье.
Бедняга спрыгнул на ступеньки. Он подскочил к Калине, схватился за ружье и негромко сказал:
— Отдай, стерва!
Калина ударила Беднягу кулаком в лицо и крикнула Саньке:
— Сань, Андреево ружье у пропадины за сундуком лежало.
— Лежало за сундуком, — сказал Енька, тоже выходя на крыльцо и вытаскивая какой-то узел.
— Отдай! — крикнул Бедняга.
Санька, как сонная, шагнула прямо в воду и через улицу пошла к Калине. Она взяла у Калины ружье, долго глядела на него, стоя по пояс в воде.
— Дурная, — сказала Калина, — простудишься.
Санька, держа ружье перед собой, вышла на улицу и зашагала к дому. Вдоль улицы плыли гуси. Они увидели Саньку и свернули в сторону.
Санька шла и мелко тряслась всем телом.
— Стерва! — закричал во весь голос Бедняга и пнул Калину, стоя на крыльце в подштанниках.
В небе настала звездная теплая ночь. И звездная ночь опустилась на полые воды. Оставленные избы маячили среди рассыпанных по разливу звезд; отражаясь от разлива, звезды мерцали еще и на окнах.
По широкой старой мельнице вдоль матрасов, перин, тюфяков раскинулся сон. Спали лодки, прикрученные цепями к столбам, к лестнице, к крыльцу. Лодки спали, но покачивались на прибывающей воде. Не спала только мельница, в ней шуршали, о чем-то переговаривались встревоженные крысы. Они что-то перетаскивали из одного угла в другой. Они становились на задние лапы, вслушивались, поглядывали на спящих людей. И чувствовалось, они собираются в далекую дорогу.
А люди спали, им некуда было идти, и устали они от тяжелого дня. Не спал среди людей только Бедняга. Он ворочался. Он разговаривал. Он стряхнул с одеяла крысу, которая неизвестно зачем взбежала на него, села и задумала смотреть сквозь тьму ему в глаза. Бедняга встал, спустился по деревянной лестнице к лодке. Он поплыл в деревню. За разливом поднимался месяц, и вода стала огненной, а звезды на ней погасли. Бедняга плыл среди горящей воды, разговаривал сам с собой и равнодушно оглядывался на мельницу, где спали почти все деревенские, где не было только Калины.
Марии снилось, будто она босиком идет вспаханным полем и тащит за собой борону. Сзади с бичом плетется Бедняга. Он с каждым шагом приседает и щелкает ее бичом по голым ногам. Мария отбивается от бича, как от овода, и старается идти быстрей. А стороной по шоссе скачет на коне какой-то всадник. Он скачет туда и обратно, молодецки подгоняет коня, и смеется, и свистит.
Лежа рядом с матерью на перине под тулупом, Енька видел другой сон. Он стоит над колодцем и вытаскивает из глубины на свет бадью за бадьей. Енька выплескивает воду прямо на землю. На воде пляшет в сапогах Наташа. Она улыбается Еньке и ловит его за руки. Еньке весело, он делает вид, что сердится. А Наташа все ловит его за руки. Тогда Енька полной бадьей окатывает Наташу с головы до ног. Наташа еще громче смеется, хватает бадью и тянет ее на себя. Енька не отпускает. И оба они, поскользнувшись, падают на землю, катятся в разные стороны по сверкающей и бегущей воде.
На той же перине, но под шубой, спала Санька. И Саньке грезится, будто в люльке лежит она. Люлька подвешена в небе. Люлька ласково и длинно раскачивается. Санька раскидывает руки во всю ширину люльки и все хочет, чтобы ей показалось, будто она летит.
Санька разбрасывает руки и одну из них кладет Зине на голову. Зина сбрасывает Санькину руку, а та опять кладет. Зина видит только тихий свет и теплый ветер. Сама она стоит под березой, и береза склоняет на лицо ей ветку. Зина отстраняет ветку и смотрит вдаль, где ходит и поет в полем Олег.
Олег на печке в избе рядом с бабушкой, которая не захотела деда оставить в одиночестве. Под Олегом голубой прохладный конь. Конь скачет по разливу. Олег держится за длинные вожжи, а конь тащит его все быстрей, все быстрей. На ногах у Олега высокие валенки с красными самодельными калошами. Олег летит за конем, а из-под валенок встают и хлещут белые фонтаны воды. Потом Олег падает на воду. Но не отпускает вожжи, а несется по разливу, переворачиваясь в воздухе, зажмуриваясь от брызг. Валенки слетают с ног и остаются где-то далеко.
На те же самые калоши, но уже без валенок, смотрит бабушка. Калоши на столе, они полны вареной картошки. Картошки полопались от кипенья, сахаристо светятся, от них пар. Обжигая руки, бабушка разламывает картошки, ест их. Красные калоши покрыты потом. Сколько бабушка ни ест, картошек не убывает. Но бабушка все боится, что не останется на семью, она хочет отказаться есть, но не может остановиться. И вдруг калоши шагают по столу. Они делают шаг, второй, спускаются на лавку, ступают на подоконник, прыгают на улицу и, широко шагая по воде, вместе с картошкой уходят в деревню. Дед вскакивает с кровати и, как есть, тоже через окно выпрыгивает на улицу и гонится за калошами.
А в конце улицы спит Калина. И сон у Калины тяжкий. Калина разбирает избу. Она снимает конек и кладет его в ограду, разбирает крышу. Она сдергивает стропила и по венцу раскатывает стены. С улицы раскатывать не с руки. Калина входит в дом и разбирает его изнутри. Изба увеличивается, бревна делаются тяжелыми, Калине становится жарко. Она сбрасывает платье. Вдруг в глубине сенок она слышит удар. Калина снимает дверь, выбрасывает ее через верх и видит в сенях мужчину. Мужчина пока небольшой, он идет и стучит по стенам кувалдой. Калина хочет запереться, но двери нет. Калина становится маленькой и бежит назад, в комнаты. А мужчина идет и бьет по стенам кувалдой. Калина забивается в угол, съеживается и прячет лицо в колени. Мужчина подходит к ней близко и прямо над головой гулко бьет в стену. Калина просыпается.