Избранное, Тагор Рабиндранат

Избранное

на обложку

Тагор Рабиндранат

Шрифт:

* * *

Индиец, ты гордость свою не продашь, Пусть нагло глядит на тебя торгаш! Он прибыл с Запада в этот край,— Но шарфа ты светлого не снимай. Твердо иди дорогой своей, Не слушая лживых, пустых речей. Сокровища, скрытые в сердце твоем, Достойно украсят смиренный дом, Венцом незримым оденут чело, Владычество золота сеет зло, Разнузданной роскоши нет границ, Но ты не смущайся, не падай ниц! Своей нищетою будешь богат,— Покой и свобода дух окрылят.

* * *

Та женщина, что мне была мила, Жила когда-то в этой деревеньке. Тропа к озерной пристани вела, К гнилым мосткам на шаткие ступеньки. Названье этой дальней деревушки, Быть может, знали жители одни. Холодный ветер приносил с опушки Землистый запах в пасмурные дни. Такой порой росли его порывы, Деревья в роще наклонялись вниз. В грязи разжиженной дождями нивы Захлебывался зеленевший рис. Без близкого участия подруги, Которая в те годы там жила, Наверное, не знал бы я в округе Ни озера, ни рощи, ни села. Она меня водила к храму Шивы [48] , Тонувшему в густой лесной тени. Благодаря знакомству с ней, я живо Запомнил деревенские плетни. Я

б озера не знал, но эту заводь Она переплывала поперек. Она любила в этом месте плавать, В песке следы ее проворных ног. Поддерживая на плечах кувшины, Плелись крестьянки с озера с водой. С ней у дверей здоровались мужчины, Когда шли мимо с поля слободой. Она жила в окраинной слободке, Как мало изменилось все вокруг! Под свежим ветром парусные лодки, Как встарь, скользят по озеру на юг. Крестьяне ждут на берегу парома И обсуждают сельские дела. Мне переправа не была б знакома, Когда б она здесь рядом не жила.

Шива — один из трех главных богов индуизма, олицетворение сил разрушения и творения.

Паром

Кто ты такой? Нас перевозишь ты, О человек с парома. Ежевечерне вижу я тебя, Став на пороге дома, О человек с парома. Когда кончается базар, Бредут на берег млад и стар, Туда, к реке, людской волной Моя душа влекома, О человек с парома. К закату, к берегу другому ты Направил бег парома, И песня зарождается во мне, Неясная, как дрема, О человек с парома. На гладь воды гляжу в упор, И влагой слез подернут взор. Закатный свет ложится мне На душу невесомо, О человек с парома. Твои уста сковала немота, О человек с парома. То, что написано в глазах твоих, Понятно и знакомо, О человек с парома. Едва в глаза твои взгляну, Я постигаю глубину. Туда, к реке, людской волной Моя душа влекома, О человек с парома.

* * *

Когда страданье приведет Меня к порогу твоему, Ты позови его и сам Дверь отвори ему. Оно все бросит, чтоб взамен Изведать рук счастливый плен; Тропою поспешит крутой На свет в твоем дому… Ты позови его и сам Дверь отвори ему. От боли песней исхожу; Заслушавшись ее, Хоть на минуту выйди в ночь, Покинь свое жилье. Как стриж, что бурей сбит во мгле, Та песня бьется по земле. Навстречу горю моему Ты поспеши во тьму, Ах, позови его и сам Дверь отвори ему.

Юное племя

О юное, о дерзостное племя, Всегда в мечтах, в безумных снах; Борясь с отжившим, обгоняешь время. В кровавый час зари в краю родном Пускай толкует каждый о своем,— Все доводы презрев, в пылу хмельном, Лети в простор, сомнений сбросив бремя! Расти, о буйное земное племя! Качает клетку ветер неуемный. Но пуст наш дом, безмолвно в нем. Все неподвижно в комнате укромной. На жерди птица дряхлая сидит, Опущен хвост, и плотно клюв закрыт, Недвижная, как изваянье, спит; В ее тюрьме остановилось время. Расти, упорное земное племя! Слепцы не видят, что весна в природе: Река ревет, плотину рвет, И волны разгулялись на свободе. Но дремлют дети косные земли И не хотят идти пешком в пыли,— На ковриках сидят, в себя ушли; Безмолвствуют, прикрыв от солнца темя. Расти, тревожное земное племя! Среди отставших вспыхнет возмущенье. Лучи весны разгонят сны. «Что за напасть!» — вскричат они в смятенье. Их поразит удар могучий твой. С кровати вскочат, в ярости слепой, Вооружившись, устремятся в бой. Сразится правда с ложью, солнце с темью. Расти, могучее земное племя! Алтарь богини рабства перед нами. Но час пробьет — и он падет! Безумье, вторгнись, все сметая в храме! Взовьется стяг, промчится вихрь кругом, Твой смех расколет небеса, как гром. Разбей сосуд ошибок — все, что в нем, Возьми себе — о радостное бремя! Расти, земное дерзостное племя! От мира отрешась, свободным стану! Передо мной простор открой, Вперед идти я буду неустанно. Немало ждет меня преград, скорбей, И сердце мечется в груди моей. Дай твердость мне, сомнения развей,— Пусть книжник в путь отправится со всеми Расти, о вольное земное племя! О юность вечная, всегда будь с нами! Сбрось прах веков и ржавь оков! Мир засевай бессмертья семенами! В грозовых тучах ярых молний рой, Зеленым хмелем полон мир земной, И ты возложишь на меня весной Гирлянду бокула [49] ,— уж близко время. Расти, бессмертное земное племя!

Бокул — вечнозеленое дерево, цветущее во время периода дождей.

Клич

Не сможет вспять нас повернуть Никто и никогда. А тех, кто преградит нам путь, Несчастье ждет, беда. Мы путы рвем. Вперед, вперед — Сквозь зной, сквозь холод непогод! А тем, кто сети нам плетет, Самим попасть туда. Беда их ждет, беда. То Шивы. клич. Вдали поет Его призывный рог. Зовет полдневный небосвод И тысяча дорог. С душой сливается простор, Лучи пьянят, и гневен взор. А тех, кто любит сумрак нор, Лучи страшат всегда. Беда их ждет, беда. Все покорим — и высь вершин, И океан любой. О, не робей! Ты не один, Друзья всегда с тобой. А тем, кого терзает страх, Кто в одиночестве зачах, Остаться в четырех стенах На долгие года. Беда их ждет, беда. Очнется Шива. Протрубит. Взлетит наш стяг в простор. Преграды рухнут. Путь открыт. Закончен давний спор. Пусть взбитый океан кипит [50] И нас бессмертьем одарит. А тем, кто смерть, как бога, чтит, Не миновать суда! Беда их ждет, беда.

Пусть взбитый океан кипит… — По мифологическим представлениям древних индийцев, боги (дэвы) и их соперники асуры, для того чтобы извлечь из Молочного океана скрытые в нем сокровища, стали его взбивать, подобно тому как взбивают молоко, чтобы извлечь из него масло.

Тадж-махал [51]

Кто вдохнул в тебя жизнь, Белый мрамор, скажи, Кто бессмертье тебе даровал, Тадж-Махал? Уходя в небосвод, Помнишь ты и земные сны. Овевает тебя что ни год Вздох прощальный весны. На свиданьях в полуночный час Видел ты влюбленных не раз. Сколько песен и слез В тусклом свете лилось! Ты запомнил их навсегда. Не сотрет их дней череда. И года. Властелин Шах Джахан, Из печали разлуки Ты жемчужину вынул, Миру кинул В простертые руки… Возле белого Таджа Не стоит уже стража, Света десять сторон [52] , Голубой небосклон Видит он. И лучи при свиданье Дарит храму восход, А при грустном прощанье Тихий отблеск страданья Лунный свет придает. Расцвела красотою Любовь Шах Джахана, И бесплотная память В ней плоть обрела, Прорвала, словно солнце, завесу тумана И любовь Шах Джахана Со вселенской слила. И короной Мумтаз Бегум увенчала Всех возлюбленных жен На века и века, Эта память любви. к ней короновала И жену махараджи, И жену бедняка. Но душа Шах Джахана И трон Шах Джахана Скрыты мглою тумана. Только белого мрамора скрыть ей невмочь. Поколенье за поколеньем Окружают его поклоненьем День и ночь.

Тадж-Махйл — мавзолей в г. Агре, построенный великим моголом Шахом Джаханом как усыпальница для его любимой жены Мумтаз Махал, одно из величайших произведений индо-мусульманской архитектуры. Строительство его длилось с 1632 по 1653 год.

Света десять сторон… — Индийская космогония насчитывает десять сторон света, в число которых, кроме севера, юга, востока и запада, входят еще и северо-восток, юго-восток, северо-запад и юго-запад, а также зенит, как наивысшая точка вселенной и надир как ее наинизшая точка.

Шекспир

Когда твоя звезда зажглась над океаном, Для Англии в тот день ты сыном стал желанным; Сокровищем своим она тебя сочла, Дотронувшись рукой до твоего чела. Недолго средь ветвей она тебя качала; Недолго на тебе лежали покрывала Тумана в гуще трав, сверкающих росой, В садах, где, веселясь, плясал девичий рой. Твой гимн уже звучал, но мирно рощи спали. Потом едва-едва пошевелились дали: В объятиях держал тебя твой небосвод, А ты уже сиял с полуденных высот И озарил весь мир собой, подобно чуду. Прошли века с тех пор. Сегодня — как повсюду — С индийских берегов, где пальм ряды растут, Меж трепетных ветвей тебе хвалу поют.

Раджа и его жена

Один раджа на свете жил… В тот день раджою я наказан был За то, что, не спросившись, в лес Ушел и там на дерево залез, И с высоты, совсем один, Смотрел, как пляшет голубой павлин. Но подо мною треснул вдруг Сучок, и мы упали — я и сук. Потом я взаперти сидел, Своих любимых пирожков не ел, В саду раджи плодов не рвал, Увы, на празднике не побывал… Кто наказал меня, скажи? Кто скрыт под именем того раджи? А у раджи жена была — Добра, красива, честь ей и хвала… Во всем я слушался ее… Узнав про наказание мое, Она взглянула на меня, Потом, печально голову склоня, Ушла поспешно в свой покой И дверь закрыла крепко за собой. Весь день не ела, не пила, Сама на праздник тоже не пошла… Но кара кончилась моя — И в чьих объятьях оказался я? Кто целовал меня в слезах, Качал, как маленького, на руках? Кто это был? Скажи! Скажи! Ну, как зовут жену того раджи?

Солнце

Туч угрюмое скопленье, все в слезах, порою мглистой, Меч подъемля, рассеки, Воссияй, о солнце, ярче! Пусть твой лотос золотистый Раскрывает лепестки. Ты гремишь на звонкой вине [53] , ты кудрями засверкало; В сердце лотоса укрыто то священное начало, Что вселенной жизнь дало. Чуть родился я, о солнце, ты, я знаю, отмечало Мне лобзанием чело. И твое лобзанье душу мне наполнило до края, Всесжигающим огнем. Пусть твой скорбный лад раздастся, бесконечно возникая В песнопении моем. Пробужденная лобзаньем, закипела кровь смятенно, Песнь безумная куда-то поплыла самозабвенно, Исступленно поплыла, И душа моя рыдала тяжело, неизреченно — Боль насквозь ее прожгла. Там души моей подобье, где костры твои зардели, Им отвесил я поклон. На брегах незнанья слышен звук божественной свирели — Ею сумрак побежден; И душа свирелью стала, начинает песня литься, Расцвели жасмины в рощах, водопад ревет-ярится, Блещут сполохи сквозь тьму, И с напевами свирели необорная струится Жизнь по телу моему. Жизнь моя — твоей частица, и плывет ладья мелодий По стремнинам бытия. Улыбаясь, ты решило, что в объятия природе Попадет моя ладья. И душа в лучах ашшина [54] бьется, радуясь плененью, Как на шефали [55] росинки, где дрожат, сливаясь с тенью, Пятна солнечных лучей; И лучи твои на волнах пляшут, пляшут, к изумленью Очарованных очей. Из сокровищницы света ты мне дар приносишь чудный — Кто красу его поймет? Что мое воображенье и души тайник подспудный Свяжет узами тенет? Создадут твои посланцы вязь волшебную узора. Только альпона [56]– рисунок на земле сотрется скоро, Станет гол вселенной дом — Столь же быстро да промчатся смех и слезы, скорбь и ссора, Я не буду им рабом. Пусть они соединятся с наступлением срабона [57] Под завесой дождевой, В плеске листьев, в треске камня, в бубенцах сребристых звона Легкой влаги ключевой, В пляске бешеной бойшакха [58] , опьяненного грозою, В час, когда веселый Васант [59] с нами делится казною, Будто здесь он навсегда,— А потом за окоемом все, что нам дано весною, Исчезает без следа. Солнце, солнце, в день осенний жизнь даешь ты переливам На свирели золотой. Мир взволнован смехом, плачем, всем угрюмым, всем счастливым, Ярким светом и росой. Песнь моя куда стремится, как отшельница босая, Обуянная мечтою, отрешенно отвергая Все, что в силах дать земля? Не к тебе ль она явилась, беззащитно заклиная, Света яркого моля? Песнь мою прими скорее, отвори врата чертога, Я молю — внемли же мне! Ей даруй покой блаженный, да сгорит ее тревога В очищающем огне. Прочерти пробор вечерний алой краскою заката [60] И поставь алмазный тилак [61] песне, спетой мной когда-то, На задумчивом челе; Пусть сольется вечер с гимном океанского раската В надвигающейся мгле.

Вина — индийский струнный инструмент.

Ашшин — месяц бенгальского календаря, с середины сентября до середины октября.

Шефали — кустарник, расцветающий ночью и осыпающийся утром.

Альпона — рисунок цветными мелками на земле или на каком-либо ином материале, имеющий ритуальное значение.

Срабон — первая половина сезона дождей; приходится на середину июля — середину августа.

Бойшакх — месяц бенгальского календаря, с середины апреля до середины мая.

Васант — время года, весна, состоящая в Индии из двух месяцев: чайт (с середины марта до середины апреля) и бойшакх (с середины апреля до середины мая).

Прочерти пробор вечерний алой краскою заката… — Замужние женщины протирают линию пробора киноварью — красной краской.

Тилак — пятнышко, наносимое на лоб, означающее принадлежность к касте и пожелание благополучия.