Избранные эссе
Шрифт:
Взаимосвязанные интересные факты: какая у Патриции Аркетт машина, кто ее муж и т. д.
У Патриции Аркетт новенький бордовый «порше», которым она, должно быть, очень дорожит, потому что как будто никогда не вылезает из этой фиговины – проезжает даже сто метров от трейлера до площадки в Гриффит-Парке, так что команде всегда приходится отодвигать с ее пути тележки с оборудованием и кричать друг другу быть поаккуратней с краской прекрасной машины Патриции Аркетт. Плюс Аркетт в машине всегда со своей дублершей: они, оказывается, близкие подруги и везде ездят в бордовом «порше» вместе, причем издали выглядят до ужаса одинаково. Муж Патриции Аркетт – мистер Николас Кейдж, который работал с Линчем и в «Диких сердцем», и в клипе «Индустриальной симфонии № 1».
«Вопрос для Билла и Бальтазара – какого типа женоненавистник Фред [-дефис-Пит]? Тот женоненавистник, который идет на свидание, трахается и никогда больше не звонит, или тот+, который идет на свидание, трахается и потом убивает?
Если вспомнить все вопиющие моральные манипуляции, от которых мы страдаем в руках большинства современных режиссеров [52] , вас будет легче убедить, что клинически отстраненный стиль Линча в чем-то не только освежающий, но и искупительный. Не то чтобы фильмы Линча каким-то образом «выше» манипулятивности; скорее она ему будто неинтересна. Фильмы Линча – об образах и историях в его голове, которые он хочет перенести вовне, в сложную реальность. (В одном из самых красноречивых интервью о создании «Головы-ластика» он упоминает «восторг, который почувствовал, когда стоял в декорациях квартиры мистера и миссис Х и осознавал: то, что представлялось в голове, в точности воссоздано в реальности».)
52
Совершенно произвольные примеры:) Вспомните, как шарили по нашему сознанию, словно первокурсник под лифчиком одногруппницы, «Миссисипи в огне» Паркера, или грубый, самодовольный переворот уравнения старых вестернов «Белый = Хороший & Индеец = Плохой» в «Танцующем с волками». Или вспомните фильмы вроде «Рокового влечения», «Незаконного вторжения», «Крепких орешков 1–3», «Имитатора» и т. д., где так напористо поощряют кровавую кару злодея в кульминации, что впору облачиться в тогу. (Формульная неумолимость поражения злодея придает кульминации странно смягчающее, ритуальное качество и в каком-то смысле делает злодеев мучениками – жертвами нашей жажды черно-белой морали и комфортного судейства… По-моему, именно во время первого «Крепкого орешка» я впервые сознательно болел за злодея.
Уже говорилось, что Линч привносит в свое творчество менталитет гениального ребенка, погруженного в мелкие подробности своих фантазий. У этого подхода есть свои недостатки: его фильмы не отличаются особой сложностью или интеллектуальностью; проводится минимальный отсев нерабочих идей, планка качества занижена; успех случаен. Вдобавок они, как и увлеченный фантазиями ребенок, настолько погружены в себя, что в принципе становятся солипсическими. Отсюда их холодность [53] .
53
Солипсизм не то чтобы самый пышущий теплом очаг среди психофилософских направлений.
Но отчасти их инволюция и холодность происходят из того, что Дэвид Линч, кажется, действительно обладает способностью отстраняться от реакции зрителя, о чем большинство творцов только говорят: он делает почти все что хочет, и, похоже, ему вполне насрать, понимаете вы или нет. Он предан – яростно, страстно и почти целиком – только себе самому.
Я не говорю, что подобное поведение целиком и полностью хорошее и что Линч – какой-то образец принципиальности. Его страстное увлечение собой – освежающе детское, но я заметил, что редкие люди по-настоящему дружат с маленькими детьми. А что до безмятежного отстранения от реакции людей – я заметил, что, хотя не могу не уважать и даже завидую моральной смелости людей, которым поистине все равно, что о них думают другие, все-таки вблизи подобных людей я всегда нервничаю и потому предпочитаю восхищаться ими издали. Но (опять же) с другой стороны, надо признать, что в нашу эпоху голливудских фильмов с «моралью», показов с фокус-группами и гибельного нильсенизма [54] – в эпоху Кино по Референдуму, где мы голосуем развлекательным долларом за зрелищные спецэффекты, чтобы хоть что-то почувствовать, или за болтовню и моральные клише, благодаря которым нам комфортно в нашей бесчувственности, – на редкость социопатическое отсутствие интереса у Линча к нашему одобрению кажется освежающим/искупительным (и еще жутким).
54
Имеются в виду телерейтинги Нильсена – система количественного измерения аудитории, позволяющая вычислять наиболее популярные шоу.
Головной офис Asymmetrical Productions, как уже упоминалось, находится в доме по соседству с Линчем. Это действительно обычный дом. Во дворе стоят детские качели из магазина и лежит на боку трехколесный велосипед. Не думаю, что там кто-то живет; думаю, двор считается продолжением владений Линча, и туда иногда выплескиваются игры его детей. Входишь в офис АР через стеклянную раздвижную дверь на кухню, с плиткой «Маннингтон» на полу, посудомойкой и холодильником с остроумными магнитиками, плюс с кухонным столом, где за ноутбуком усердно работает парень студенческого возраста, и сперва все похоже на протодомашнюю сцену с сыном, вернувшимся домой из колледжа на уикенд к родителям, вот только вблизи замечаешь, что у парня страшная прическа, серьезный тик на лице и что на ноутбуке он выставляет согласно каким-то спецификациям на клипборде, лежащем на чашке кофе с картинкой от Сандры Бойнтон [55] , кадр изувеченного трупа Патриции Аркетт. Непонятно, кто этот парень, что он делает и даже платят ли ему за это [56] .
55
Американский юморист и иллюстратор с характерным стилем.
56
Для людей, занимающихся якобы сверхсекретными съемками, Линч и Asymmetrical ужасно толерантны к стажерам без обязанностей и странным молчаливым молодым людям, что слоняются по всей площадке «Шоссе в никуда». Тут есть кузен Изабеллы Росселлини «Алессандро», парень лет двадцати пяти, якобы фотографирующий производство для итальянского журнала, но на деле в основном просто гуляющий со своей девушкой в кожаной мини-юбке (это девушка в мини-юбке), причесывающий ежик и курящий максимально далеко от урны. А еще есть «Роланде» (произносится ямбом: «РолАнде»; моя единственная беседа с Роланде состояла в основном в том, что он подчеркивал этот момент). Роланде – невероятно жуткий французский паренек со лбом метра два высотой, который сумел как-то очаровать Линча и уговорил взять его в стажеры, постоянно рыщет по площадке и ничего не делает, только торчит с маленьким блокнотом на спиралях и что-то записывает плотным, неразборчивым, психотически аккуратным почерком. Практически вся команда подтверждает, что Роланде жуткий и неприятный и что бог знает, что там у него в крошечных стройных заметках, но Линчу, видимо, паренек нравится, и при встрече он всегда отечески похлопывает его по плечу, на что паренек очень широко улыбается, а затем уходит, поглаживая плечо и что-то мрачно бормоча.
Улица Asymmetrical, как часто бывает в Голливуд-Хиллс, больше похожа на каньон, и дворы там – 80-градусные склоны с вечнозелеными газонами, и вход в офис/кухню – на верхнем этаже дома, так что если хочешь пройти дальше, надо спуститься по головокружительной винтовой лестнице. Это и многое другое удовлетворяет ожиданиям линчеанства в рабочей среде режиссера. Переключатель холодной воды в ванной офиса не работает, а туалетная крышка падает, если ее поднять, но на стене рядом с туалетом висит невероятно современный и дорогой телефон Panasonic XDP с чем-то похожим на факс. Секретарь Asymmetrical Дженнифер – юная, но в разрешенных трудовым кодексом рамках, девушка, которая была бы красива, если бы не носфератовские тени под глазами и синий лак для ногтей, – моргает так медленно, что кажется, будто она издевается, и отказывается ответить для статьи, какую музыку слушает в наушниках, а на столе рядом с ее компьютером и телефонами лежат «Анти-Эдип» Делёза и Гваттари и журналы Us и Wrestling World. В кабинет Линча – он так глубоко, что окна должны выходить прямо в землю, – ведет солидная серая дверь, которая заперта, но выглядит не просто запертой, а даже взведенной – только дурак осмелится коснуться такой ручки, – а справа на стене у двери висят два стальных ящика с подписями «Входящие» и «Исходящие». В «Исходящих» пусто, а во «Входящих» находятся: коробка со скрепками Swingline на 5000 штук, огромный рекламный конверт с лицами Дика Кларка и Эда Макмахона в стиле пуантилизма от издательского дома Clearinghouse Sweepstakes на имя Линча по адресу Asymmetrical и новое нераспечатанное обучающее видео Джека Никлауса «Гольф по моему методу». Понимаю тут не больше вас.
Реноме «Премьера» (плюс любезность Мэри Суини) значат, что мне можно посмотреть черновую версию «Шоссе в никуда» в монтажной самих Asymmetrical Productions, где и будут монтировать фильм. Монтажная – на верхнем этаже дома, рядом с кухней и гостиной, и явно раньше была либо главной спальней, либо очень амбициозным кабинетом. В ней стоят серые стальные стеллажи с коробками проявленной пленки «Шоссе в никуда», пронумерованными сложной кодировкой. Одна стена покрыта рядами карточек – на каждую сцену фильма с ее детальным техническим описанием. Также там два отдельных монтажных пульта фирмы KEM, каждый со своим монитором и двойными катушками для подгонки изображения и звука. Мне даже можно подкатить мягкое офисное кресло и сесть прямо перед одним из мониторов KEM, пока помощник монтажера загружает фрагменты пленки. Кресло старое и просиженное, на мягком сиденье тысячами часов выдавлена форма задницы, причем куда крупнее моей – более того, задницы одновременно трудоголика и заядлого любителя молочных коктейлей, – и после прозрения я понимаю, что сижу в личном кресле для монтажа самого мистера Дэвида Линча.
В монтажной, понятно, темно: окна сперва закрашены черным, а потом завешены большими картинами абстракционистской живописи. Эти картины, в которых преобладает черный цвет, – авторства Дэвида Линча и, со всем уважением, не очень интересные: на вид почему-то одновременно и любительские, и вторичные – примерно такие, какие мог бы писать в средней школе Френсис Бэкон [57] .
Куда интересней некоторые картины бывшей жены Линча, прислоненные к стене в кабинете Мэри Суини внизу. Неясно, то ли они принадлежат Линчу, то ли он взял их взаймы у бывшей жены, но три из них висят в первом акте «Шоссе в никуда» на стене над диваном, где Билл Пуллман и Патриция Аркетт смотрят жуткие кассеты про спящих себя. Это только одна из небольших личных причуд Линча в фильме. На самой интересной картине (в ярких основных цветах и в неуклюжем угловатом стиле, странным образом привлекательном) за столом сидит женщина в майке и читает записку от ребенка. Над этой сценой висит увеличенный текст записки на странице в линейку, детским почерком – с повернутыми не в ту сторону буквами и т. д.:
57
Самую известную картину Линча под названием «Ой, боже, мама, собака, она меня укусила» он сам описывал в статье «Тайм» так: «В нижнем углу комок пластырей. Темный задний план. Набросок фигуры, вместо головы у нее – пятно крови. Потом очень маленькая собака из клейстера. Дом – маленький темный бугорок. Картина довольно грубая, довольно примитивная и минималистская. Мне нравится». Сама картина, странным образом отсутствующая в книге «Images», но публиковавшаяся в виде открытки, выглядит как диагностический рисунок типа «Дом-Дерево-Человек», после которого пациента немедленно отправляют в лечебницу.
Дорогая мама мне все сница сон про рыб. Они кусаюца за лицо! Скажи папе я не сплю. Рыбки тощие и злые
Я скучаю по тебе. Его жена заставляет меня есть форель и анчоусов. Рыбки издавают звуки пускают пузирьки. Как ты [неразборчиво] ты хорошо? не забывай запирать двери рыбки [неразборчиво] меня они меня ненавидят.
Самое трогательное в картине то, что текст записки увеличен так, что голова матери заслоняет некоторые слова – как раз эти «[неразборчивые]» части. Не знаю, есть ли у Линчей дочка по имени Дана, но, учитывая авторство плюс очевидную ситуацию и боль ребенка на картине, кажется одновременно и очень трогательным, и каким-то извращенным, что Линч выставляет это произведение на стене в фильме. В общем, теперь вы знаете текст одного из objets [58] Билла Пуллмана и можете прочувствовать те же мурашки, что и я, если всмотритесь в ранние интерьерные сцены фильма и разглядите картину. И мурашек будет еще больше в последней сцене в доме Билла Пуллмана и Патриции Аркетт, в сцене после убийства, где над софой висят те же картины, но теперь – без всякой видимой причины или объяснения – вверх ногами. Это все не просто жутко, но лично и жутко.
58
Произведение [искусства] (фр.).