Избранные произведения
Шрифт:
Когда минут через двадцать Даниэл собрался уходить, Сезар потребовал, чтобы тот бывал у них почаще. Делать нечего — Даниэл обещал.
И ушел.
Дорога в гостиницу оказалась для Даниэла via dolorosa [100] . Не связанный более правилами приличия, которые вынуждали его играть роль, ему самому неприятную, он полностью погрузился в свои мысли, думал о любви, о надеждах, о тяжких трудах и о том, как все печально кончилось, к чему привели все его усилия, оказавшиеся бесплодными.
100
Скорбный
Он шел, не отдавая себе в этом отчета, ничего не видя кругом себя, в Даниэле жило и действовало только подсознание, а ноги ступали машинально, неосознанно, сами по себе.
Я не сумею описать душевные муки, которые вскоре сломили Даниэла. И так понятно, что он тяжко страдал. Даниэл был способен на сильные чувства — и на великую любовь, и на великое горе. Он не вынес мучительного разочарования и серьезно занемог.
Две недели он находился между жизнью и смертью, врачи уже не надеялись на выздоровление, хотя применяли все средства для спасения больного. Десять дней он провел в бреду.
Среди немногих друзей, которых он успел разыскать и которые навещали его у одра болезни, самым преданным и заботливым был Сезар. Не одну ночь провел он у постели больного друга; а когда возвращался домой, Франсиска с интересом, которому легко можно было найти объяснение, спрашивала о Даниэле, на что Сезар с печалью отвечал:
— Ему все хуже. Боюсь, он…
Франсиска тут же под каким-нибудь предлогом выходила из комнаты и украдкой лила слезы.
Однажды ночью, когда Сезар исполнял роль сиделки, Даниэл, который все время бредил, лишь изредка впадая в забытье, вдруг произнес имя Франсиски.
Сезар сидел в другом конце комнаты и читал, чтобы не уснуть. Услышав «Франсиска», он повернулся к кровати. Даниэл жалобно повторял это имя. Какая Франсиска? Мысль Сезара заработала: он вспомнил визит Даниэла и замешательство их обоих при его появлении. Все это родило в Сезаре подозрения. Он отложил книгу и подошел к постели.
Даниэл по-прежнему бредил, он сказал еще несколько фраз, в которых проскользнули некоторые подробности — и Сезар уже больше не сомневался, он был уверен в том, что Франсиску и Даниэла связывали какие-то узы.
Как раз в эту ночь Даниэл перестал бредить. Утром, когда Сезар ушел домой, больной еще спал.
Франсиска не спала всю ночь. Не смыкая глаз, молилась она у распятия за здравие Даниэла.
Сезар явился домой мрачный, насупленный. На обычный вопрос жены он ответил, что больному лучше, но слова его звучали так холодно, что бедная женщина испугалась.
И он ушел к себе.
Время шло, и Даниэл совершенно выздоровел, а когда стал выходить, первым делом отправился к Сезару, о чьих заботах и хлопотах ему рассказали.
С той ночи, когда Даниэл перестал бредить, Сезар навестил его раза два, не больше. Даниэл с искренней признательностью благодарил его.
Сезар принял благодарность как настоящий друг. Так что ж, может быть, его подозрения исчезли? Нет, напротив. И были они очень мучительны, потому что он именно теперь видел по Франсиске, что она любила Даниэла, и не только в прошлом, но и теперь, любила по-прежнему, чувства ее не изменились.
Сезар понимал, что любовь Франсиски и Даниэла началась задолго до ее замужества, однако эта любовь соединяла не кого-нибудь, а его жену и его друга — двух людей, между которыми он поровну разделил свое сердце.
Сезар предпочел бы, чтобы его соперником оказался любой другой мужчина. Тогда он мог бы требовать, чтобы тот не смел покушаться на чувства женщины, чье сердце должно принадлежать по чести и праву только мужу. Но как, как и что мог требовать он у Даниэла, своего друга, честнейшего человека?
Да и разве достаточно супругу одного обладания сердцем жены? Взывать к супружескому долгу — значит только раздуть пламя. Да и убьет ли разлука любовь, которая уже выдержала разлуку? Да и время, может ли убить время любовь, которая уже выдержала испытание временем? Сердце Сезара разрывалось, душа его содрогалась, в ней боролись честь, любовь, дружба, гордость, и никакого выхода несчастный муж не видел.
Даниэл и не подозревал, какие муки терзают его друга. К тому же как он мог что-либо подозревать, когда при встречах Сезар по-прежнему радовался, — Сезар овладел искусством притворяться, как все страждущие и несчастные.
Даниэл решил зайти к Сезару домой. Наверное, это будет последний или предпоследний визит. Ему, разочарованному, отчаявшемуся, надо было занять ум, чтобы смирить сердце. А значит, надо возвращаться в Минас-Жерайс, где занятия и образ жизни, к которым он привык за последние шесть лет, помогут ему обрести равновесие духа.
Он собрался и пошел к Сезару. Даниэл выбрал время, когда Сезар обычно бывал дома.
Однако судьбе было угодно, чтобы Сезар отсутствовал.
Сообщила ему об этом Франсиска, которая видела Даниэла впервые после болезни. Увидев, как он изменился, похудел и побледнел, она не удержалась от легкого восклицания.
Узнав, что Сезара нет дома, Даниэл совершенно расстроился. Ему не хотелось разговаривать наедине с женщиной, которая стала невольной причиной его страданий. К тому же он боялся самого себя — ведь любовь все еще властвовала над его сердцем, и с нею он связывал все надежды на счастье.
Франсиска, истомившаяся душой за долгую болезнь Даниэла, не могла скрыть радости, которую ей доставило его выздоровление.
Но в сердце каждого из них жило чувство долга, и оба покраснели, заметив смущение друг друга.
Оба понимали, что, как бы ни мучительно было положение, в котором они оказались по вине ошибочного отцовского расчета, долг чести повелевает им смириться и в смирении искать утешения от горя и страданий.
Однако для Франсиски этого было недостаточно. Ведь она должна была не только уважать своего мужа, но и любить его, любить по долгу и по чувству благодарности. За его глубокую любовь она обязана платить главе семейства уважением и любовью, на которые он имел полное право.