Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Бём-Баверк Ойген фон

Когда австрийцы утверждают, что ценность данного производительного блага определяется ценностью предельного продукта, то они совершают ту же ошибку, как, [и] утверждая, что ценность каждого потребительского блага определяется его предельной полезностью. Предположим, что у нас имеются производительные блага g₁, из которых можно получить 3 потребительских блага — C, B, A, различной ценности (расположены в восходящем порядке). Ценность одной данной единицы — g₁, будет определяться ценностью предельного продукта С потому, что в случае утраты этой единицы — g₁, наш производитель откажется от производства С, а не от А и B. Иными словами, от данной единицы g₁ зависит предельная полезность B. Но в этом случае, [116] от двух других единиц g₁ будет зависеть уже другая, более высокая

предельная, полезность и ценность. Правда, можно начать с другой единицы; тогда первая единица будет связана с более высокой полезностью. Но одновременно при данном вполне определенном способе производства все 3 блага не могут иметь равное значение, ибо они служат для производства благ различной полезности. Поэтому Бём-Баверку остается или: а) признать, что все эти 3 блага — g₁, g₂, g₃ — имеют различную ценность, или б) что ценность каждой из этих единиц равна частному от общей полезности на число благ. В том и другом случае отпадает регулирующая роль предельного продукта.

Это же самое возражение можно применить и по отношению к обоснованию закона издержек. Согласно учению австрийцев, ценность 2-х потребительских благ — А и В — определяется не их собственной предельной полезностью, а полезностью предельного продукта, т. е. С. Следовательно, все эти 3 продукта имеют равную ценность, несмотря на различную полезность. Это рассуждение заключает в себе обычную ошибку — смешение ценности данного конкретного продукта с ценностью каждого из имеющихся продуктов. Если наш производитель потеряет одну единицу, скажем, А или В, то он сумеет получить новую единицу утраченного блага, сократив производство С, т. е. предельного продукта. Этим самым он повысит предельную полезность последнего. Поэтому, если признать, что А имеет ценность, равную полезности прежнего предельного продукта, то ценность другого блага, при данной комбинации условий, будет равна ценности нового предельного продукта. Конечно, и здесь можно изменить порядок расположения элементов или благ, но одновременно, при данных неизменных условиях, эти блага не могут иметь равной ценности.

Теория «предельного продукта» страдает тем же эклектическим (с точки зрения субъективной теории ценности) характером, что и теория предельной полезности. Обе эти теории признают необходимость учета конкретных полезностей и в то же время абстрагируются от конкретных условий производства и потребления.

Если же отвергнуть теорию предельного продукта, то вместе с ней отпадает и теория издержек. Если ценности различных благ, произведенных с помощью одних и тех же издержек производства, не одинаковы, то эти ценности не могут определяться издержками производства, которые являются совершенно одинаковыми. В результате должно получиться (если остаться на строго последовательной субъективистической точке зрения) [то], что каждому потребительскому благу должна соответствовать своя определенная ценность производительных благ, необходимых для получения этого блага.

Закон Визера¹⁰⁵⁸, который должен сыграть роль мостика от полезности к издержкам производства и тем самым примирить теорию с действительностью, может быть опровергнут с точки зрения последовательного субъективизма, ибо в его основе лежит положение о том, что равные объекты имеют равную ценность, несмотря на то, что они выполняют различную роль и различно влияют на наше благополучие. Ценность потребительская здесь смешивается с меновой ценностью, которая действительно равна для равных объектов, но это равенство осуществляется благодаря игнорированию величины полезности отдельных благ. Следовательно, закон Визера

[117] можно признать чужеродным продуктом в экономической системе психологической школы. Этот закон существует не потому, что система построена на принципах субъективизма, а несмотря на эти принципы.

Этот закон является продуктом не синтеза двух принципов — полезности и издержек производства, — а компромисса между ними. С этой точки зрения, вопреки Дмитриеву¹⁰⁵⁹, который считает важнейшей заслугой австрийской школы разработку теории производительных благ, эта разработка должна рассматриваться не как попытка углубления теорий субъективной ценности, а наоборот, как попытка внутреннего разложения этой теории.

Таким образом, если даже признать правильной центральную идею учения австрийцев о том, что ценность производительных благ определяется ценностью потребительских благ, то и в этом случае возникают серьезные сомнения в правильности закона Визера. Здесь встают все те же трудности, с которыми мы столкнулись при определении совокупной ценности (Gesamtwert). Как и в том случае, австрийцы первоначально определяют субъективную ценность одного производительного блага, а затем они эту оценку распространяют на все производительные блага в отдельности. Но здесь можно использовать собственные аргументы австрийцев, направленные против Визеровской интерпретации совокупной ценности. Предположим, что хозяйствующий субъект утратит не одно производительное благо, а целый комплекс или всю совокупность имеющихся у него благ данного рода. Очевидно, что в этом случае с утратой данного комплекса или совокупности производительных благ будет связана утрата всей полезности потребительских благ, которые могут быть получены с помощью данных производительных благ.

В связи с этим встает вопрос о выборе единицы измерения ценности производительных благ. В зависимости от выбора этой единицы мы будем получать различные выражения для ценности производительных благ. Иными словами, в этой области теория австрийцев натыкается на те же трудности, которые мы констатировали в области определения ценности потребительских благ. В конечном случае ценность производительных благ остается столь же неопределенной, как и ценность потребительских благ.

В данном случае остаются два выхода; во-первых, можно признать, что ценность каждого из производительных благ в отдельности определяется ценностью предельного продукта. Тогда совокупная ценность производительных благ будет равняться произведению ценности предельного продукта на количество производительных благ. Иными словами, можно предположить, что совокупная ценность производительных благ или «издержек производства» – не равна совокупной ценности потребительских благ. Такое положение высказал Лер, который утверждает, что¹⁰⁶¹: «Мы производим какие-либо предметы в таком количестве, пока стоимость последней единицы будет равна усилиям, которые нужно затратить на ее производство. Если бы мы величину этого усилия, подобно предельной полезности, помножили бы на число единиц, то ценность равнялась бы издержкам. Однако это допущение не соответствует действительности, вследствие чего ценность общего количества должна быть выше тех усилий, которые необходимо затратить на их производство»¹⁰⁶¹. Но это положение противоречит основному принципу австрийского учения и тому «методу лишения», который играет доминирующую роль у австрийцев.

[118] Возможно, однако, другое решение. Можно допустить, что совокупная ценность производительных благ равна совокупной ценности потребительских благ. Но в этом случае придется предположить, что эта совокупная ценность не зависит от ценности предельного продукта. Это положение, в свою очередь, связано с предположением о том, что ценность всех производительных благ, рассматриваемых в отдельности, не равна ценности предельного продукта. Таким образом, для спасения основного принципа австрийского учения о равенстве ценности потребительских и производительных благ придется пожертвовать законом Визера.

Можно возразить, что все эти соображения могут быть направлены лишь против применения закона Визера в области определения субъективной ценности. Но австрийцы, как известно, сделали попытки применить этот закон в области объективной ценности или цены. В последнем случае на помощь приходит рыночный механизм, который, с одной стороны, уравнивает цены всех однородных производительных благ, а, с другой стороны, — цены всех потребительских благ, произведенных при помощи затраты одинаковой по цене суммы производительных благ, или — по одинаковым издержкам производств. Этот механизм Бём-Баверком рисуется в следующем виде. Предположим, что цены различных товаров, которые могут быть получены из одного центнера железа, колеблются от одного гульдена до 10. Субъективные оценки железа поэтому, по мнению Бём-Баверка, будут равны цене того продукта, который получается, т. е. для производителей самого дорогого продукта = 10 гульденам, а для производителей самого дешевого продукта — 1 гульдену. На основании этих субъективных оценок определяется размер и интенсивность спроса на железо. «Предложение выражается в запасах железа, находящихся в руках горнопромышленников и заводчиков»¹⁰⁶². Цена железа, на основании теории цен австрийцев, определится на основании оценки железа последнего активного покупателя, а эта последняя, как установлено выше, равна цене произведенного из железа продукта. Предположим, что цена установится в 3 гульдена, следовательно, продукт, цена которого равна 3 гульденам, будет фигурировать в роли предельного блага. Благодаря единству цены на рынке все центнеры железа, независимо от цен полученных из них продуктов, будут иметь равную цену. С другой стороны, такое положение долго не может продержаться, ибо производители продуктов, имеющих цены от 10 до 3 гульденов, окажутся в более благоприятном положении, чем производители предельного продукта. Они будут получать премию. В результате, эта премия послужит стимулом к расширению соответствующих производств, и благодаря этому цены всех продуктов, производимых из центнера железа, будут равны 3 гульденам. Следовательно, благодаря конкуренции между производителями достигается равенство всех цен потребительских продуктов издержкам производства.

В этом случае вопросы о совокупной ценности не встают, и все те подводные камни, на которые австрийская теория натыкается при объяснении явлений натурального хозяйства, отсутствуют. Но взамен этого встают новые трудности. Мы не говорим уже о том, что субъективные оценки продавцов железа в товарном хозяйстве вовсе не равны нулю и, следовательно, формула о предельном покупателе совершенно неприменима к этому случаю. Точно так же мы не будем касаться вопроса о том, что методы субъективных оценок производительных благ в товарно-капиталистическом хозяйстве имеют совершенно другой характер. Этот вопрос разобран у Бухарина¹⁰⁶³. Мы хотим лишь коснуться вопроса о регулирующей роли предельного продукта.