Изгнанник
Шрифт:
До ушей Эли доходили слухи, якобы Цафнат в составе банды промышлял разграблением гробниц. Кто ими руководил, никто не знал, но поговаривали – кто-то из сановников. А иначе, как грабители могли творить свои гнусные дела и до сих пор гуляли на свободе? Явно, у них был – влиятельный покровитель.
В коридоре раздались шаги, в архив вошёл Потифар. Его глаза, увлажнённые слезами, с любовью смотрели на Эли.
– Я рад за тебя, сынок, – обнял он Эли. – Теперь у тебя начинается взрослая жизнь.
Только после этих слов до сознания Эли начала доходить значимость сегодняшнего дня. На самом деле: беззаботное детство, забавы, учёба остались позади, впереди – работа, ответственность за свои поступки и слова. Ещё: от понимания того, что за столько лет никто из окружения не смог разглядеть в нём хабиру, у Эли в душе даже зародилось чувство гордости за себя: вот он, какой – умный и бесстрашный. Потифар не уставал ему повторять: чтобы быть как египтянин, ты должен быть выше египтянина на целую голову. И Эли не подвёл своего наставника: в школе не было более старательного и усидчивого ученика, чем – он. Доходило до того, что его ставили в пример перед соучениками-египтянами. Его – хабиру, ставили в пример перед египтянами! Вот он, Эли – какой! Жалко, деревенские не видят его успехов… Интересно, что сказал бы теперь Шамма-писец?
– Надо бы ремонт сделать в кабинете, – прервал его приятные размышления Потифар. – Разве можно плодотворно работать в таких ужасных условиях?
– Саба просил петли смазать, скрипят, – вспомнил Эли.
– Петли – само собой. И со стенами – разберёмся. Интересно, как Хуфу терпел эту безвкусицу? – округлились глаза Потифара от вида картины. – Ладно, будем делать ремонт, закрасим… Идём домой. Будем отмечать твой первый рабочий день! – Потифар потянул Эли к выходу. – Я с Саба договорился.
Эли, выходя из комнаты, задержал взгляд на картине. Ему, почему-то, стало жалко расставаться с картиной, он уже не представлял свой кабинет без неё. Наверное, художник рисовал с душой. И часть его души осталась на этой обшарпанной стене. Надо будет попросить мастеров, чтобы картину не трогали…
Глава 2
В беседке с камышовой крышей на шерстяном ковре с незатейливым орнаментом сидел Потифар. Эли полулежал напротив, облокотившись на валики, набитые овечьей шерстью. Оба – в светлых набедренных повязках. Лучи полуденного солнца едва пробивались до них сквозь кроны пальм, окружавшие внутренний дворик особняка со всех сторон. Между мужчинами на больших блюдах из серебра лежали остатки трапезы, на войлочной подставке стоял глиняный кувшин с именем винодела на боку, подле валялись осколки глиняной крышки и бирка с надписью: «Самое лучшее красное вино».
Кнофер, широколицый смуглый слуга-ребу 17 с большой родинкой на щеке, рыхлил остро заточенной палкой почву вокруг молодых кустов акации. Он старался быть всё время у хозяина на виду, чтобы по первому зову предстать пред ним. В честь торжества по поводу устройства Эли на работу, слуга был в схенти, сшитом из цветных полос ткани – подарок господина.
Множество котят разных возрастов резвились в палисаднике меж кустов в густой траве. Слуга-ребу следил за тем, чтобы дети богини любви, плодородия и семейного очага Баст, женщины с кошачьей головой, в пылу игр не повредили цветы, любовно высаженные рукой хозяйки. Да разве уследишь за ними! Не успел слуга на миг отлучиться, чтобы зачерпнуть воду в горшок из небольшого бассейна у высокой глиняной стены, как котята вырвали из земли цветок с нежно-розовыми лепестками и устроили на него охоту. Ребу, бормоча себе под нос проклятия, выпроводил озорников из палисадника, попытался вернуть растение на прежнее место. Тщетно…
17
Ребу – древнее ливийское племя
– Брось, Кнофер, пустая затея, – окликнул его хозяин. – Принеси нам ещё вина.
Слуга потеряно огляделся: куда деть цветок, махнул рукой, пошёл в дом, бережно удерживая растение перед собой на открытой ладони.
– Выбрось его, – раздался из гостиной глухой голос Эрте, отдыхавшей после обильного застолья. – Вино кончилось? Спускайся в погреб.
Вскоре Кнофер вернулся во двор. Проходя мимо палисадника, он окинул взором клумбы: вроде, всё на месте.
Эли принял из его рук кувшин с такой же печатью, как и предыдущий. Бронзовой колотушкой он осторожно расколол глиняную пробку.
Кнофер поднял с земли большой, с бычью голову, горшок с водой, направился к кустам акации. Слышно было, как он поминает свою жену, ушедшую к реке стирать бельё:
– Где Бену носит? Разве, один углядишь за всеми.
Крупный кот с рыжеватой короткой шёрсткой появился словно, из ниоткуда, улёгся на скрещенные ноги Потифара. Кроме кота, в имении жили ещё три кошки. Обычно, в это время они отправлялись к зернохранилищу охотиться на голубей. Нет, хозяева не жалели для них еды. Торговцы, зная щедрую руку главного судьи, всегда держали в запасе для его питомцев свежую рыбу, молоко и отборные куски мяса. Несмотря на это, охотничий инстинкт каждый раз заставлял кошек рыскать по округе в поисках добычи. Наверное, в городе не было более ревностного приверженца кошек, чем Потифар, если, конечно, не считать жреца богини Баст Хафрома, содержащего кошачий питомник по долгу службы. Не кто иной как Хафром и подарил Потифару первых котят.
Потифар, поглаживая кота по спине, украдкой любовался Эли. Наблюдал за плавными, неторопливыми движениями своего приёмного сына, за тем, как он разливает вино по кружкам, как ест кусок холодной гусятины с пшеничным хлебом, макая в кисло-сладкий соус. На груди Эли висело широкое ожерелье из отполированных золотых пластин, жемчуга и драгоценных камней, на запястьях и лодыжках блестели золотые широкие браслеты с начертанными на них заклинаниями и молитвами. Средний палец левой руки украшал серебряный перстень с бирюзовым камнем. Всё это Потифар подарил Эли в честь окончания школы писцов. Вчера во время торжества в Зале истины, родители выпускников, жрецы-учителя, Саба, его ближайший друг, все они восхищались красотой его сына! Потифар тогда расчувствовался, чуть не заплакал от счастья. Хорошо, Эрте рядом была: успокоила.
Сын! Пусть – не родная кровь. Пусть – хабиру. Это – ничего не значит. С тех пор, как умер Какемур, их с Эрте сын, Потифар не делит людей на египтян и не египтян, он делит людей на живых и неживых. Боги забрали Какемура на «Ладью вечности», не спрашивая, кем он был рождён.
Потифар до сих пор в деталях помнит тот день, когда впервые повстречал Эли. Помнит, как перед этим, он долго стоял на коленях в святилище бога Осириса и умолял дать успокоение его истерзанной тоской душе. Как он уже было прошёл мимо мальчика, сидящего на каменных ступенях храма, но в этот момент его поприветствовал писец. Потифар обернулся и натолкнулся на взгляд мальчика. Он увидел глаза Какемура! Его – взгляд! Добрый и наивный! Уже вечером, находясь дома, Потифар понял, что это Осирис послал ему этого мальчика. Потифар должен помочь ему стать счастливым.
Что мальчик из семьи хабиру – это к лучшему. Осирис дал Потифару испытание: сможет он сделать иноплеменника счастливым, быть Потифару – успокоенным. На следующий день он направился с Кнофером к храму, чтобы разыскать Махли, но их там ждало разочарование: меняла к тому времени был уже мёртв. Им пришлось самим идти в деревню наудачу, зная лишь имя менялы…
Так, в период ахет во второй год правления фараона Эйе, когда с большой водой в город начали прибывать суда, из поселения хабиру исчез мальчик по имени Эли. В это же время в городе появился сирота, сын дальних родственников Потифара по имени – Мшэт.