Изгои (Часть 4)
Шрифт:
– Начальник, завязывай, угомони своё блатное сердце. А то сейчас всем этапом вскроем себе вены, и ты на х… попадёшь.
Надзиратели поняли, что эти ребята шутить не будут.
– Ладно, ладно, успокойтесь. Забирайте свои вещи и давайте в камеру.
Тут же выдали матрасы, одеяла, простыни и кружки. Первый десяток потенциальных бунтарей повели в камеру. Но наглый надзиратель, рыжий детина, шилом бритый, вся рожа в оспинах, видимо в качестве реванша прокричал Арбалету:
– А с тобой мы позже займёмся!
– Ага, давай, рыжая бестия! – не остался в долгу Арбалет и зашагал прочь от профессионального провокатора.
Да ему и не особо хотелось с этим говнощупом ругаться. Давно известно, что зеки всегда не правы. Они для администрации – никто. Вот и стараются их всячески унизить, втереть
А пока измотанных этапной толкотнёй, наших несостоявшихся спартаковцев под лязг засовов, под истошные крики надзирателей, под удары дубинок забивали в зловонные газовые камеры.
Тюрьма была очень ветхая и старая, наверное, ещё с екатерининских времён, своды потолков полукруглые. Весь вечер шмонали этап, для чего всех загнали в одну камеру. Этапная сутолока так вымотала Арбалета, что он решил хоть немного отдохнуть. Расстелил матрас, и сразу вырубился… Проспал он всего минут десять. Этого оказалось более чем достаточно. Он почувствовал вдруг, что его тело начинает гореть. Арбалет открыл глаза, посмотрел на матрас… и обомлел. Весь матрас был обсажен клопами, как потаённое таёжное болото клюквой. Считать их можно было даже не десятками, а сотнями. Арбалет никогда ещё не видел столько кровожадной дичи. Каждая тюрьма у нас имеет свои диковатые особенности. Эту сибирскую тюрягу вполне можно было назвать «клопиным царством». Может быть их там специально выращивали для каких-то совершенно секретных государственных целей, а зеков запихивали туда только в качестве дешёвого корма? – Вполне возможно. Во всяком случае, когда кто-нибудь из арестантов залезал в кабуру под шконарями для переговоров с соседями, уже через минуту он выскакивал оттуда: вся спина его была густо покрыта «совершенно секретными» российскими клопами. Уснуть ненадолго можно было только завернувшись плотно в простыни и держа обеими руками её концы. Если человек, не дай бог, во сне расслаблялся и отпускал эти концы, его сразу съедали заживо всесильные хозяева этого тюремного заведения…
Не успели ещё толком освоиться и разложить баулы в камере, от соседей раздался стук.
– О, братва, здорово! Деньги, хорошие вещи есть? Можем доставить наркотики, алкоголь. Всё для вас, братва уральская!
– Сейчас подумаем, – крикнул кто-то, отвечая на соблазнительное предложение.
– Можем и анашу достать, – искушали новоприбывший этап из соседней камеры.
У Арбалета, денег, слава богу, не было, да и вообще не хотелось мутить. Кто они, там за стенкой, можно ли им доверять? Но один шустрячок с этапа выпрыгнул на лестное предложение, полез в кабуру договариваться как затянуть контрабанду. Незнакомец с той стороны успокаивал его:
– Братан, давай деньги! Тут опера торгуют, у нас с ними всё нормально. Сейчас принесут.
Вася уральский намазался и загнал им на три грамма ханки.
И уже где-то через полчаса они узнали, кто у них сидит за стенкой. Вскоре распахнулась дверь и…
–Давай на шмон! А говорили, денег нет! – орали надзиратели.
Два часа они по-новой перевёртывали все баулы.
– А, браток, – начал обезденеженный Вася, – Ну, а что с ханкой?
– У нас тоже шмон был. Всё обшмонали. Ничего нет. – ответили из-за стенки.
Арбалет усмехнулся: всё понятно. Эти ребята из соседней камеры работают заодно с мусорами и просто разводят новоприбывшие этапы на бабло. А потом, когда наладили связь с другими камерами, всё окончательно прояснилось.
Им отписали: «Ваши соседи – это пресс-хата, и вас, братва, эти мрази обманули. Там на весь этаж через хату сидят прессовщики, всех неугодных закидывают к ним, и они ломают людей. На жизнях этих гадов кресты стоят. Им терять уже нечего, и мусора используют их в своих интересах: у кого явки выбивают, у кого – деньги. И ты ничего ему сделать не можешь. Он – за стенкой. Ты его даже в лицо не видел, а встретишь – не узнаешь».
Объегоренный Вася не мог успокоиться, был вне себя от ярости и пинал в стену ногами.
– Говори. – ответили в той стороны нагловатым голосом.
– Это, подтяни, кому деньги отдали, – Вася всё-таки хотел найти в этом гадюшнике хоть какую-то справедливость.
На той стороне что-то невнятно бормотали: ясно, что уже прокололи чужие деньги.
– Меня зовут Абрам. Ты знаешь, кто я? – переговорщик с той стороны сразу начал наезжать на Васю. – Я – самый главный прессовщик в этой тюрьме. И завтра ты, чёрт, превратишься в говно у меня в камере!
Вася негодовал от такой наглости.
– Я всю Россию проехал! Ещё ни в одной тюрьме меня так не дурили. А тут эти продажные суки обнаглели и творят, что хочется им, гадам, и мусорне поганой! Да я его завтра задушу, если только попробуют к ним перевести.
– Ну-ну, не дай бог. Ты не переживай. – успокаивал его Арбалет, – Пусть это будет всем нам уроком.
(Для того, чтобы прекратить эту подлую и позорную для нашей страны практику прессования (зачастую и совершенно невинных людей), практику, буквально калечащую наших, таких же как и все мы соотечественников, необходимо всего лишь одно жёсткое слово Руководителя государства… Но, глядя на то, как униженно и раболепно оправдываются непонятно в чём, наши руководители перед омерзительными в своей наглости европейскими геями и лесбиянками, становится понятно, что ждать нам жёсткого слова и решительного поступка просто неоткуда… Если только небеса от гнева не разверзнутся…).
Арбалет думал только о том, как бы побыстрее уехать в лагерь из этого клоповника, вернее, гадюшника. Ну бывают же на земле такие места!
Почти трое суток он не спал. Клопы никому не давали покоя. При первой же попытке задремать или поспать человек сразу становился кровавым бифштексом. Спасались только крепким чифиром. Все с нетерпением ждали очередного этапа. С соседями (чертями мусорскими) больше не общались. Бог их накажет (или люди добрые глотки перережут). За всё в этой жизни приходится платить. И уж конечно за верную службу АДминистрации. Как всё у этих чертей продумано: загоняют человека в ад и издеваются над ним как над подопытным кроликом. Реконструировать эту систему поздновато, её можно только сломать. И ни в коем случае нельзя ей сдаваться и бояться этих отмороженных бесов, стоять до конца. Хватило бы только сил в этой неравной битве!
А может, только смерть освобождает человека от этого смердящего Ада, который все не хотят замечать и раскрашивают его, как дешёвый глянцевый журнал, в жалкое подобие жизни? Недаром же на могиле одного мудрого чернокожего американца написано: «Наконец-то свободен!»
…Да, маловато нужно нашему многострадальному человеку для счастья. Когда наши подопечные дождались, наконец, что их заказали на очередной этап, они радовались как дети, бегущие к праздничному торту. Вот они маленькие призрачные радости маленького человека, редкие мгновения иллюзорного покоя и счастья, когда его, этого живого ещё человека, гонят из одной кучи дерьма в другую! И бежит он не по своей воле, это безжалостная и неумолимая Система пинает его своими подкованными сапожищами, пытаясь окончательно сломать, смешать со своим дерьмом, растоптать и унизить гражданина великой страны!