Изучающий мрак (Дарвей)
Шрифт:
Радостное предчувствие чуда сменяет обреченность, облаченная в черное одеяние близкой смерти. Он переносится в другой город, в другое время. Снова примеряет чужую личину.
Из этого мира давно исчезли все яркие цвета, остался только серый. Он видит грязную площадь и маленькие одинаковые дома. Площадь заполнена беспрестанно колышущимся морем ни на минуту не замолкающих людей. Он слышит их бормотание, но не может понять ни слова.
Часы на главной башне отбивают двенадцать, и их бой сливается со скрипом ступенек помоста, которых тоже двенадцать.
А он, в обрывках одежды стоит на коленях. Его голова на плахе, руки связаны за спиной. Боль в сломанных пальцах нестерпима, но сейчас он готов с ней смириться, только бы остановить проклятое время.
Им даже не нужно было его пытать. К чему пытки, если он сам все рассказал? Ведь он гордиться своим поступком, тем, что он сделал правильный выбор...
Но теперь его мятущаяся душа наполнена страхом. Он боится умереть, боится исчезнуть, не захватив с собой в мир мертвых ничего кроме боли. Лезвие топора блестит на солнце. Тусклый блеск, который проникает даже сквозь закрытые веки и режет мозг на куски. Он не хочет верить в происходящее. Этого не может случиться с ним - ведь он вечен, был и есть, мир принадлежит ему...
– Ты готов?
– вопрошает хриплый голос.
Он словно где-то слышал этот голос раньше. Знакомая интонация... Поднимая голову он видит, как блестят глаза палача в прорезях черной маски.
– К этому нельзя быть готовым...
– губы пересохли, опухший язык с трудом ворочается во рту.
– По-вашему я виновен, но ведь не больше других. Почему казнят только меня?
– Остальные уже мертвы.
– Палач перешел на шепот.
– Не бойся, ты не будешь страдать.
– Ты не имеешь права говорить мне это! Ты не знаешь, что я чувствую!
– Я знаю. И мне, - палач наклонился к его уху, - во сто крат хуже. Мое сердце разрывается от боли.
– Лицемер! Ты делаешь это ради золота! Деньги - вот что тобой движет!
– Нет, - ответил палач, перекладывая топор в другую руку, - мной движет милосердие. Только я могу избавить тебя от страданий. Освободить тебя из сетей безумия.
– Страдания?! Они ожидают не меня, а вас!
– его голос сорвался.
– Я хотел остановить эту войну! Навсегда! И я ни о чем не жалею! Слышите?! Не жалею!!!
Топор поднимается вверх... Он не видит этого, но чувствует каждой клеточкой своего тела. Он знает, что его лезвие рядом. Очень близко...
Для него больше ничего не существует, кроме бешеного биения сердца. Комок в горле мешает глотать. Охваченный ужасом он не может сделать вздох.
Нет, он не станет покорным животным на бойне! Не станет ждать! Сейчас он поднимется, посмотрит им в глаза, и обязательно рассмеется. Он всех их презирает! Сейчас он соберется с силами...
Секунды тянутся медленно, лица толпы проплывают перед ним и сливаются в однородную серую массу. Шея горит в невидимом пламени в ожидании скорого удара. Он бы все сейчас отдал, чтобы оказаться в другом месте. Он бы изменил свою жизнь, избрал другую дорогу. Но слишком поздно...
Солнце пропадает с небосвода, уступая свое место вечной ночи. Мечты становятся пеплом и осыпаются мелкими крупинками.
Тьма надвигается на него, он ощущает на своей душе ее длинные пальцы, похожие на паучьи лапы. Она сковывает тело, превращает кровь в лед... Смерть заглядывает ему в глаза. Долго пристально смотрит и пятится от страха.
– Дарвей, вам уже лучше? Скажите хоть что-нибудь!
Монах непонимающе взглянул на мага. Он никак не мог вспомнить, как здесь оказался. Ведь он только что ожидал казни. Его щека до сих пор помнит шероховатость колоды.
– Дай ему время. Источник памяти не всякому по плечу, - к Дарвею наклонилась молодая красивая девушка и благожелательно улыбнулась.
Дарвей огляделся. Он лежал на лежанке, покрытой тонким серебряным покрывалом. Да что покрывало! Вся комната, в которой он находился, была из серебра. Гобелен на стене, стулья, светильники, а, кроме того, платье незнакомой девушки и даже ее длинные волнистые волосы.
– Кто вы?
– Хозяйка здешних вод, - девушка рассмеялась.
– Все родники до последней капли в моем веденье. Ваш друг так громко жаловался на судьбу, что я не выдержала и решила развеять его страхи. Тем более что я сама косвенно послужила их причиной. Не испей вы из моего источника, шли бы себе дальше.
– Ах, тот ручеек...
– монах нахмурился, припоминая.
– Я ведь что-то видел! Это было так необычно! У меня не хватает слов, чтобы описать.
– Всякая плоть подобна песку - она не держит форму, и рассыпается под дуновеньем ветра времени. Источник памяти придает ей былые очертания. Каждый вспоминает в нем себя и потому источник скрыт под землей. Это вода мертвых. С приходом смерти мы снова и снова возвращаемся к своему началу.
– Не могу сказать, что я вас понимаю...
– Но со мной ничего подобного не происходило!
– возмутился Клифф.
Его уже ничто не пугало - ни хозяйка, ни серебряная комната, ни загадочный источник. Маг хотел как можно скорее разобраться со всем этим.
– Душа первая, незамутненная... Тебе нечего помнить, - девушка ласково улыбнулась и погладила его по щеке.
– Ты еще слишком юн. А ты, - она обратилась к Дарвею, - видел уже немало. Память едва не убила тебя. Чем скорее ты забудешь обо всем, тем будет лучше.
– Хозяйка, вы не сердитесь на нас?
– спросил монах.
– Ничуть.
– Тогда может, подскажите, как нам попасть в город, что находится на дне озера недалеко отсюда.
– В том озере больше нет воды... Она была солена и ждала своего часа, - задумчиво сказала девушка.
– Да, я помогу вам, и укажу к нему верную дорогу. Вы готовы?
Они переглянулись, но не успели вымолвить и слова, как комната исчезла, а девушка, рассыпавшись миллионами брызг, разбилась о пол. Их сбил с ног и закрутил могучий водоворот. Потоки ледяной воды потащили в гигантскую трещину в скале. Клифф что-то крикнул, но Дарвей не разобрал слов.