Кабинет фей
Шрифт:
Весьма послушная Прелеста, сбросив грязный чепец, встряхнула весело своими локонами, отчего те рассыпались, окутав ее словно покрывалом; чудесные золотые кудри, ниспадая до самой земли, так и переливались на солнце. Затем, набрав в нежные ладони воды из родника, что бил неподалеку от курятника, она умылась; тут лицо ее стало чистым и засияло, словно восточный жемчуг, а щеки и усга расцвели алыми розами. Дыхание ее источало едва уловимый аромат тимьяна, стан был тонким как тростинка, а кожа казалась белее зимнего снега, свежее лилии в летний полдень.
Едва облачилась она в красивые платья и украсила себя драгоценностями,
— До чего же вы милы, Прелеста! Интересно, кто вы на самом деле?
— Признаться, — молвила принцесса, — мне всегда казалось, что во мне течет королевская кровь.
— Вам бы это было приятно?
— Да, матушка, — ответила Прелеста, почтительно склоняясь в реверансе, — и притом несказанно.
— Хорошо, — сказала фея, — довольно на сегодня, а завтра я поведаю вам кое-что еще.
И она спешно помчалась в свой прекрасный замок, где королева плела шелковое кружево, сидя за прялкой. Мышка крикнула ей с порога:
— Ваше Величество, готовы ль вы поспорить на прялку и веретено, что я вам принесла лучшие вести, какие вы только слышали?
— Увы, — вздохнула королева, — с тех пор, как умер король-Радость и пропала моя Прелеста, любые новости для меня не дороже простой булавки.
— Полно, не печальтесь, — сказала фея. — Принцесса в добром здравии, я только что от нее. Она так прелестна и ведет себя совсем по-королевски, будто сидит на троне.
И фея рассказала ей всю историю от начала до конца. Королева расплакалась — от радости, что дочь ее так красива, и от печали, что та стала птичницей.
— Да разве могли мы с почившим королем, восседая на троне и пируя, вообразить, что наше дитя будет жить рядом с индюками!
— А все жестокая Раскалина, — подхватила фея, — прознав о моей любви к вам, она решила досадить мне и обрекла принцессу на страдания. Но я сделаю все, чтобы вызволить ее оттуда, иначе грош мне цена.
— Не станем дожидаться, пока сын злого короля попросит ее руки, — молвила королева, — немедленно привезем ее сюда!
Тем временем сын злого короля, уязвленный Прелестою, сел под деревом и давай рыдать в голос, да так пронзительно, словно волки выли на луну. Услышал его отец громкие стоны, подошел к окошку и кричит:
— Ты чего это надрываешься как помешанный?
— Это всё птичница, — ответил тот, — не мил я ей, невзлюбила она меня.
— Как не мил? — вскричал злой король. — Или полюбит, или умрет. — Кликнул он стражу и говорит: — Немедля ко мне ее, уж я ее проучу, ишь, упрямица!
Ворвалась стража в курятник, а там Прелеста в убранстве из белого атласа, вышитого золотом, усыпанного драгоценными рубинами и шелковыми лентами. На всем белом свете не было девушки прекрасней. Остановились стражники как вкопанные, от изумления речи лишившись, ибо увидели они настоящую принцессу. А она промолвила учтиво:
— Скажите мне, любезные, кого вы здесь ищете?
— Госпожа, — ответили они, — мы пришли за горемычной птичницей по прозванию Прелеста.
— Увы, это я, что вам надобно?
Схватила ее стража, связала ей ноги и руки толстыми веревками, чтобы не вздумала убежать, и такой отнесли ее к злому королю и его сыну. Увидел злодей, как принцесса прекрасна, и дрогнуло его сердце. Не будь он самым жестоким и кровожадным, — сжалился бы над нею. Говорит он:
— Ах
Принцесса, дрожа как осиновый лист, упала на колени и взмолилась:
— Ваше Величество, не велите пытать, погибну я от невыносимых страданий. Дайте мне пару дней на раздумье, а потом делайте со мной все, что пожелаете.
Сын короля, страшно обиженный, требовал отдать ее палачам. Но, поразмыслив, решили все же заточить ее в темницу, куда не доходил даже тоненький лучик солнца.
А в это время добрая фея с королевой прилетели на колеснице. Узнали они обо всем, тут мать горестно запричитала, мол, бедная моя несчастная дочь, лучше бы ей умереть, чем выйти за уродливого сына короля-злодея. Успокоила ее фея:
— Не падайте духом, я отомщу за вас. Ах, как обоих сейчас замучаю…
Король-злодей уж ко сну отходил, когда фея обернулась мышкой и притаилась в изголовье кровати. Стоило ему задремать, как она подбежала и больно укусила его за ухо. Не понравилось это королю, перевернулся он на другой бок, а мышка цап его за другое ухо.
— Караул! Режут, — истошно завопил тут король. Позвал он на помощь, прибежали слуги и видят: оба королевских уха так сильно искусаны, что кровь с них течет ручьями. Все бросились на поиски мыши, а та тем временем искусала уши злодейского сына. Так же завопил и тот, показав слугам свои в кровь расцарапанные уши, а те наложили на них примочки.
Мышка же все не унималась: снова вернулась она в покои задремавшего короля и набросилась теперь на королевский нос. Хотел было король схватить ее руками, а тут мышь больно укусила его за палец.
— Пощадите, — закричал тот, — погибаю!
Тут мышь юркнула ему прямо в открытый рот и принялась грызть все что ни попадя: язык, губы, щеки. Слуги, вбежавшие на крик, застали короля онемевшим от ужаса: только языком или устами шевельнет — адская боль. Жестами лишь объяснил, что во всем виновата мышь. Бросились слуги искать и под ковриком, и под подушкой, обыскали каждый уголок — а ее уже и след простыл: серая плутовка прошмыгнула в спальню к сыну и выгрызла у него единственный глаз. Тот вскочил и, завопив как оглашенный, схватился за шпагу, но сослепу кинулся в покои отца, который в исступлении метался туда-сюда, тряся своим мечом, и клялся всех заколоть, если мышь не поймают.
Увидев, что сын так раскис, король выругал его на чем свет стоит; тот же, изгрызенными ушами не разобрав отцовского голоса, в ярости кинулся на него со шпагой наперевес. Король-отец первым всадил ему острие по самую рукоятку, сын не остался в долгу, упали оба на землю, лежат, истекают кровью. Тут подданные, давно их ненавидевшие и служившие только из страха, разом осмелели, связали их веревками, оттащили к реке и сбросили в воду, приговаривая, что туда им и дорога.
И вот уж нет на свете ни короля-злодея, ни его сына. Тогда кликнула добрая фея королеву, и пошли они в темницу, где за семью замками томилась Прелеста. Трижды прикоснулась фея волшебной палочкой к вратам — тотчас отворились и они, и все остальные затворы. Наконец за последней дверью увидели они бедную принцессу, сидела она понурая, в глазах тоска и печаль. Бросилась к ней королева, обняла.