Кадиш по Розочке
Шрифт:
Игнат Егорович достал две бумажки, из пачки, врученной Давидом, и передал проводнику. Тот также быстро сунул деньги в карман, подал Давиду руку и быстро повел в вагон. Давиду казалось, что он должен как-то попрощаться с Игнатом Егоровичем. Но и его нынешний провожатый, да и сам его предшественник особо к тому не стремились. Вагон был третьего класса. Провожатый отвел его к середине и указал на полку для багажа.
– Ты, мил человек, пока там ложись. А как народ набьется, вылезай. Никто тебе ничего и не скажет. Контролеру вот это покажешь - он сунул Давиду в руку какой-то кусок картона с печатью.
– Спасибо - растерянно проговорил
– Ты не спасибкай, а залазь. И не мельтеши, пока посадка будет. Билетов и так продано в два раза больше, чем мест. Всем деньги нужны. И - он вдруг подмигнул совсем по-приятельски - не тушуйся.
Минут двадцать Давид сидел один на 'третей полке', съежившись и стараясь быть, как можно менее заметным. Потом вагон постепенно заполнился людьми. Разными людьми. Давид сверху попытался как-то объяснить себе, кто его попутчики? Не выходило, настолько непохожи они были на привычных персонажей из той, похоже, уже безвозвратно канувшей в Лету, жизни. Вот внизу села строгая и важная дама, явно не привыкшая к такому окружению. Она сосредоточено смотрела в окно, стараясь не замечать все, что творилось вокруг. Рядом с ней уселся мужик, явно из дезертиров или демобилизованных, едущих домой, в шинели со споротыми погонами, с шапкой без кокарды. Мужик был в самом благодушном настроении, сыпал пословицами, угощал всех желающих папиросами.
На противоположном сидении примостились целых три широкие тетки с огромными баулами, которые они безуспешно пытались запихнуть под полку. Как-то в их отсек влезли еще два человека какой-то уж совсем неопределенной внешности. Одежда этих господ, хоть и с претензией на 'приличную', пребывала в полном беспорядке. А жилет, манишка, галстук, хоть и были явно не дешевыми, не сочетались друг с другом. По крайней мере, с точки зрения тех правил, которые некогда внушались Додику. Брюки были измяты и грязны. Давид вспомнил, что еще совсем недавно сам выглядел не лучше, и усмехнулся. На противоположной от Давида 'третьей полке' тоже разместился солдатик. Впрочем, сразу заснул. Видимо, так же были набиты и остальные отсеки вагона.
Поезд тронулся, медленно набирая скорость. В окнах замелькали какие-то силуэты. С высоты смотреть в окно было неудобно. Додик попытался прислушаться к разговорам внизу. Интересно, что война и революция в разговорах не встречались. Говорили о хозяйстве, о ценах. Тихо обсуждали какие-то 'дела'. Ругали власть. Но чувствовалось, что это не особенно интересует говорящих. Скорее, это был вариант светского разговора о погоде.
Стало скучно. Давид положил голову на мешок и уставился в уголок окна. Что ж, пока все складывается хорошо. Он около недели в пути, а уже приближается к Мелитополю. Конечно, если бы не неприятность под Курском, он был бы в Харькове на три дня раньше. Только ведь могло быть и иначе. Он мог бы лежать сейчас на железнодорожной насыпи с пулей в голове или бродить ограбленным по курским деревням.
Давид стал думать о Розочке. О том, как они вернутся в Москву, заберут свои деньги у отца и.... Почему-то представлялась их питерская квартира. Нет. Этого уже не будет. Но они будут вместе. Будут сидеть рядышком на удобном диванчике вечерами, во сне он будет чувствовать горячее тело любимой рядом с собой. Все это обязательно будет. Под эти приятные мысли он задремал.
Проснулся он от того, что поезд резко замедлил ход и стал останавливаться. Он свесился с 'третьей полки', пытаясь разглядеть причины остановки. Похоже, что повторялась курская история. Вдоль поезда бежали какие-то вооруженные люди, раздавались крики, выстрелы. Женщины в вагоне испуганно переговаривались, а важная дама, сидящая внизу, напротив Давида, отпрянула от окна.
Мужчины странного вида, замеченные им еще при посадке, двинулись к тамбуру. Двинулись еще человек шесть пассажиров. Давид спрыгнул вниз и тоже, не торопясь, пошел по вагону. На полке не отсидишься. Правая рука у многих была в кармане, а несколько человек крестьянского вида, не особенно прячась, несли в руках обрезы. Вышли в тамбур, открыли дверь. Тут же появилась кудрявая голова в папахе:
– А ну, давайте...
– начал свою речь нежданный гость. Но закончить не успел. Мужчина в несвежей манишке и помятом пиджаке, всадил в него пулю.
Этого будто ждали. Из всех вагонов раздались выстрелы. Стреляли и с другой стороны. Но, похоже, бандиты не ожидали отпора, а пассажиры научились не быть пассивными жертвами. Стрелки расползлись по вагону, выцеливая бандитов снаружи. Те залегли и потихоньку стали отползать, продолжая стрелять по защитникам поезда.
Давид усмотрел какую-то фигурку у насыпи, пытающуюся попасть из ружья в их вагон. Как его учили еще в Москве, поймал противника на 'столбик' прицела, выжал свободный ход курка и выстрелил. Фигурка пропала. Попал. Выстрелил в соседнюю с ней фигурку. С досадой понял, что промазал.
Он ждал повторения рвотного спазма. Но ничего не случилось. Странно, тогда, на курской дороге, он долго не мог прийти в себя. А здесь - никакой реакции. Наверное, потому, что не вижу их глаз. Хотя, может быть, просто начинаю привыкать ко всему этому кошмару. Что-то изменилось в нем самом, а, может быть, в мире.
Бандиты побежали. Телеги, на которые, видимо, предполагалось грузить награбленное, понесли самих бандитов в им известном направлении. Из вагонов стали выскакивать. Люди побежали к голове состава. Завал на путях, который, собственно, остановил поезд, довольно быстро разобрали. Расселись по вагонам. Настроение в поезде изменилось. Попутчики уже не жались кучками. Напротив, люди общались, обменивались репликами, хлопали друг друга по плечам.
Давид оказался рядом с двумя господами потрепанного вида. Товарки угощали их всякими деревенскими разносолами, величали спасителями. Юноше эти похвалы были приятны, но казались какими-то чрезмерными. Его новые приятели и того больше. С удовольствием взяв еду, прикрикнули на теток. Хотя Давида охотно пустили к столу, отодвинув солдата со споротыми погонами.
– Ну, что студент, - проговорил один из них, сверкнув золотым зубом, - Присаживайся.
– Спасибо, - проговорил Давид. Есть хотелось не очень, но общением пренебрегать не стоило. Он потянулся за своим мешком, достал из него круг колбасы и фляжку с водкой. Положил все это на стол.
– Вот это фарт!
– весело проговорил другой - И правильно, за то, что так гладко масть выпала, выпить не грех. Точно, студент?
Разлили, выпили. Глаза приятелей потеплели.
– А что в Мелитополе позабыл, студент?
– Так, мне не в Мелитополь. Мне в Симферополь надо, - проговорил юноша. Незнакомцы почему-то переглянулись.
– А, на море решил податься. К теплу. Это тема.
– Да нет. Семья у меня в Крыму. Жена, теща.
– Так, тогда, студент, тебе в другую сторону ехать надо. От тещи, - засмеялся над чем-то попутчик.