Кадиш по Розочке
Шрифт:
Потом началось страшное. С первыми холодами число матросов и еще каких-то непонятных людей с красными бантами стало еще больше. Они собирались на рынке, на людных улицах, избивали офицеров, татар и кавказцев, которых они иначе, как 'черномазыми' не называли. Порой громили лавки, особенно винные. При этом все они били себя в грудь, крича о своем праве 'трудового народа'. Как-то на рынке, подгулявшие уже морячки накинулись на торговца из татар. Тому на помощь пришли земляки. Завязалась драка. В ход пошли кинжалы и кортики, а потом и винтовки. Толпа морячков все прибывала. Но татары тоже не сдавались. К ним подтянулись офицерские отряды. Несколько дней стрельба и крики слышались со всех сторон. Моряков вытеснили
Однако идти на рынок нужно. Сами продукты домой не придут. Розочка выглянула в сени. Мирона не было. Уже ушел куда-то. Мирон все чаще уходил на случайные, разовые заработки. Розочка накинула платок. Поглубже спрятала золотую цепочку, которую собиралась сегодня продать, взяла корзину и вышла из дома. Дорожка бежала мимо невысоких домиков, теснившихся по склону холма, переходила в городскую улицу Ауткинскую. Еще немного и город. А там и рынок. Привычная уже дорога. Вот еще три поворота и улица.
Внезапно чуть в стороне послышались крики, глухие звуки ударов. Один из голосов показался знакомым. Мирон! Розочка пустилась бегом и, влетев в переулок, открыла глаза от изумления.
У стены стоял Мирон с наливающимся синяком под глазом, а у забора на противоположной стороне переулка, прижавшись к деревянным доскам, стояли трое мужчин с откровенно бандитскими физиономиями в привычных бушлатах. Между ними, спиной к Розочке, расположился невысокий и широкоплечий юноша в поношенной студенческой шинели с пистолетом в руке. Он негромко вещал:
– Так, ребята. Вы немного ошиблись. Это не ваша добыча. Понятно?
– Понятно - уныло согласились 'ребята'.
– А теперь быстро берите ноги в руки и бегите отсюда. Если на счет три здесь кто-то остается, будет мертвым.
Он на миг опустил пистолет и выстрелил под ноги неприятной компании.
– Это был 'раз'.
Не дожидаясь счета 'два', компания понеслась мимо юноши, едва не сбив с ног Розочку. Юноша спокойно убрал пистолет в карман и обернулся. И тут рот уже открылся у него. А Розочка, забыв обо всем на свете, прижалась к груди неожиданно обретенного супруга. Он был другой, и, одновременно, прежний, любимый. Додик, а это был он, прижал ее к себе, словно хотел заслонить от всего мира, от всей той невероятной мглы, которая наползала со всех сторон на их маленькое счастье. Минута тянулась за минутой, а они все не могли оторваться друг от друга. Наконец, раздалось покашливание, и голос Мирона произнес:
– Ну, что, зятек, свиделись. Давай хоть до дома дойдем.
Глава 8. Неожиданная помощь
Едва молодые с трудом открыли глаза (уснули под утро) в дверь комнаты постучали.
– Вставайте, лежебоки - раздался недовольный голос Мирона - Пора про дела разговоры разговаривать.
Додик поднялся. Поправил одеяло, сползшее с плеча Розочки, еще раз коснулся губами ее щеки, быстро натянул одежду и вышел в сени.
– Ну? Слушаю?
– Чего в сенях говорить. Пошли на веранду. Там и поговорим. Только шинель накинь. Не весна.
Расположившись на веранде, Мирон и Давид, принялись обсуждать их положение и путь в Москву. На словах все выходило просто. Деньги теперь есть. Есть и два человека, которые умеют стрелять. Нанять пролетку или, на худой конец, телегу. На ней доехать до Мелитополя. Там за любые деньги или за золото купить билет до Харькова. А там и до Москвы. Только вот сделать все это было совсем не просто.
Во-первых, как объяснил Мирон, ребята, которых попугал Давид, сегодня в городе имеют множество 'братвы'. А из Севастополя к ним спешат еще такие же 'революционеры', чтобы сквитаться за тумаки, которыми их наградили татарские 'эскадронцы' и офицеры. Потому стоит быть вдвойне осторожными. Обиженные Давидом морячки могут вернуть долг с процентами.
Во-вторых, дорога выходила очень не простой. Два-три дня с непривычными к такому транспорту дамами трястись по голой степи, прятаться от бандитов, комиссаров и прочих любителей пограбить. Да и в Мелитополе не факт, что выйдет поехать на поезде. Значит, еще день-два. А это ночевки, еда. Не просто все выходило. Правда, присоединившиеся позже дамы уверяли, что прекрасно потерпят даже ночлег в степи на телеге. Однако Давид только с сомнением качал головой.
В конце концов, решили завтра же попробовать договориться с транспортом до Джанкоя и далее до Мелитополя. В самом худшем случае, купить пролетку, хотя и выходило дороговато. По мирному времени это обошлось бы в добрые сто рублей. А теперь и двести будет не дорого.
С тем и закончили. Розочка с матерью принялись готовить еду, а мужчины решили пройтись по городу. Вести о том, что из Севастополя на помощь местным 'революционным матросам' идет флот и отряды моряков, доносились со всех сторон. Как и перестрелки по окраинам, они стали привычным фоном Ялты, да и всего Крыма. Военные в городе пытались строить какие-то оборонительные сооружения со стороны Ливадии, перекрыли завалами из камней дорогу на Бахчисарай, сооружали какие-то завалы на улицах, идущих от набережной. Только было этих военных не много, как и тех татар, что сочли своим долгом оборонять город. Большая часть обывателей рассчитывала пересидеть плохое время. Впрочем, 'военное положение' в городе ощущалось. На окраинах стояли дозоры из офицеров и татарских 'эскадронов'. По городу ходили вооруженные патрули. Впрочем, матросики тоже ходили, хотя и не так кучно, как поначалу.
Мирон вел Давида по кривым, не мощенным улочками между бедными домишками и далеко не шикарными дачами. Здесь снимали дома люди не богатые, а жили, в основном, греки, работавшие на табачных плантациях и всякий мелкий торговый и ремесленный люд. Дорога местами была разбитая. Валялись груды камней. Наконец, через полчаса ходьбы, улицы стали благоустроенными, а дома красивыми и опрятными. Попадались даже настоящие дворцы с помпезными колоннами, портиками.
Дошли до набережной. Долго шли вдоль ряда магазинчиков, ресторанов, кафе. Впрочем, по большей части закрытых. Наконец, дошли до рынка. Здесь было суетно, шумно. Русская речь смешивалась с татарской, греческой, малоросской. Товара было не много. Намного меньше, чем желающих его приобрести. Особенно бросался в глаза небольшой выбор съестного. Вдоль доходного дома, отделенного от торговых рядов переулком, жались люди, продававшие свои вещи или, что чаще, менявшие их на еду. Богатые татарские прилавки отпугивали ценами. Деньги вообще брали не очень охотно. Предпочитали вещи и золото.
Мирон и Давид подошли к дальним рядам, где стояли, приехавшие из ближних деревень торговцы на телегах с лошадьми. Попытались прицениться к лошади с телегой. Цена выходила запредельной. За худосочную лошаденку со старой телегой без рессор просили триста рублей. Разговоры про то, чтобы 'довезти' до Джанкоя, не говоря о Мелитополе, тоже велись без радости. Возчики говорили про опасные дороги, про бандитов, про войну. Просили сто двадцать рублей. При этом, дальше Джанкоя везти не соглашались. Побродив еще какое-то время, прикупив вяленого мяса, сушеных дынь и татарских лепешек, отправились назад.