Кадиш по Розочке
Шрифт:
– А он поможет?
– Если сможет. Он же не один. Он один из уважаемых людей. Ты готовься. Вечером и решим. Только что-то мне подсказывает, что помогут они нам. Ладно, давай поторопимся. Не будем заставлять наших женщин волноваться.
Быстро закупив провизию - кушать-то хочется - отправились домой. Поношенная студенческая шинель Давида и полувоенный, тоже не новый китель Мирона особого интереса у патрулей не вызывали. Да и они старались поменьше попадаться на глаза. Дома ждали и волновались. Быстро рассказав о встрече и возможном продолжении, успокоив Розочку с матушкой, Давид и Мирон сели
– Может быть, попросить у них телегу с лошадью?
– предположил Давид
– Можно, конечно - протянул Мирон - может и дадут. Только это не выход. Воюют сейчас по всему Крыму. Нам нужно мимо всех проскользнуть. А для этого нужно быть местным. Так Крым знать, как ни ты, ни я не знаем.
– Тогда для чего вы ходили к ним, зачем собираетесь идти снова?
– вмешалась Розочка.
Мирон задумчиво крутил ложку в пальцах, глядя на стол.
– Тут такое дело, дорогие родственники! Я когда у караимов работал, слышал одну байку, что товар, который сюда из Турции приплывает, ну, контрабанду, гонят потихоньку на материк. В Харьков, в Ростов. Может быть, еще куда. Точно про все это не знаю. Только это не одна телега идет. Едут они по своим маршрутам, отработанным годами. Про то, где и когда они проедут, знают только свои. Вот к такому бы каравану нам пристать. С ним до Харькова и добрались бы.
– А одним не безопаснее?
– проговорил Давид.
– Нет. Сейчас одним совсем не безопаснее. Сам же всю дорогу старался с кем-то ехать. Так? Вот. А твое 'рекомендательное письмо' даст нам возможность уговорить друзей деда Анастаса.
Других мнений не последовало. Додику этот вариант не слишком нравился, но лучшего он предложить не мог. Розочка с матерью занялись сборами. Собирали только самое необходимое - теплую одежду, остатки украшений. Все понимали, что в дороге будет не до роскоши и особых удобств. Чем меньше вещей, тем лучше. Давид и Мирон отправились на встречу.
Вернулись за полночь. Ни Розочка, ни Мария Яковлевна не спали. Долго открывали замок, отодвигали щеколду. Наконец, дверь открылась. Розочка кинулась к Давиду:
– Ну, что? Как?
– Сейчас, солнышко. Дай дух перевести.
Мужчины прошли в большую комнату, единственную, в которой могли собраться все четверо жителей домика, расселись за столом. Говорил Мирон.
– Вроде бы договорились. Послезавтра выезжаем. С нас харчи и немного денег. Довезут до Харькова. Нужно быть на старой Бахчисарайской дороге утром. Ну, 'Студент' - обернулся он к Давиду - любит тебя Всеблагой.
Давид молча кивнул и взял Розочку за руку.
– Все будет хорошо, солнышко!
– Я знаю. Я верю. Мы обязательно выберемся.
Мирон и Мария Яковлевна неожиданно, но дружно рассмеялись.
– Ох, дети малые. Вам бы в куклы играть, а не через огонь ехать - заключила теща - Ладно, давайте сборы закончим и отдыхать. Устала я что-то.
Она и вправду выглядела хуже, чем прежде. Волнение последних дней сказалось на еще не полностью оправившемся после болезни человеке. Хотя, могло быть и хуже. Да и впереди всего и всякого много. Но это не помешало ей внимательно отобрать каждую мелочь, которая могла бы помочь в дороге, составить список покупок на завтра. Только после этого все уселись за чай.
После чаепития мать и Мирон ушли спать, а Давид с Розочкой еще долго сидели на постели, держась за руки. Строили планы, делились опасениями.
То, что бабушка с семьей уехала, Давид рассказал еще в первый день. Рассказал и о визите к отцу Розочки и его планах перебраться в Подмосковье. Долго и не очень внятно рассказывал он о тех чудовищных изменениях, которые на глазах превращали Россию в дикое поле, охотничьи угодья одних людей на других.
Теперь речь шла о том, как им жить дальше? Оставаться в Подмосковье с семьей Розочки или пробираться в Бобруйск? Попытаться затеряться, попытаться уехать за границу? Все может быть и правильно, и не правильно. Уехать за границу. Это правильно. Есть шанс пробраться в Лондон, к бабушке, к семье, которая обязательно выкарабкается на вершину. Но как пробраться через воюющие страны, через комиссаров в Петербурге, через не едущие поезда и не плывущие пароходы?
Затеряться? Возможно. Но нужно что-то делать, чем-то зарабатывать на жизнь. Те умения, которые у них были до сих пор, сегодня не особенно востребованы. Остаться в Подмосковье? Примут ли там Давида, как своего? Розочка уверена, что примут. Однако, в Подмосковье встает та же проблема: чем жить? Что делать? Вопросов много, а ответов пока нет. Да и рано, наверное, об этом думать.
– Давай, об этом потом подумаем - наконец проговорила Розочка, повернувшись к Давиду и придвинувшись совсем-совсем близко.
У Давида привычно перехватило дыхание, он обхватил голову Розочки, прижал к себе и утонул в густых волосах жены.
***
В условленное время все четверо, стараясь не нарваться ни на моряков, ни на защитников города, проскользнули вверх балки, на старую бахчисарайскую дорогу, широкую немощеную тропу, вившуюся между гор. Их ждали. Пять угрюмого вида мужчин на трех телегах и одной пролетке без радости, хотя и без злобы приветствовали беглецов. Дед Анастас тоже был там.
– Вот, что, Студент. Ты правильным людям помог, повел себя, как человек, а не как... Правильные люди тебе помогут. Эти ребята едут в Харьков. Там у нас свой интерес. Лишних вопросов не задавай. Понял?
– Я понял, дед Анастас.
– Вот и хорошо. Про ваших женщин я ребят предупредил. Они озоровать не будут. Только пусть и они ведут себя так, чтобы их было не видно и не слышно. Забрались в пролетку и молчок.
– Хорошо, дед Анастас.
– Старший в караване - Анвар - указал он на высокого седовласого татарина - Его слушайтесь все, как царя. Он такие караваны уже лет двадцать водит. Его и в Одессе, и в Харькове, и в Ростове знают.
– Понял я - уже устал соглашаться Давид.
– Да, вот еще что, не будьте для него обузой. Вы - два бойца. Это хорошо. Тогда и вам легче будет. А теперь прощай, Студент. И ты - Мирон-охранник. Помяните в молитвах деда Анастаса. Говорят, Бог вас слушает.
Кивнув на прощание, старик зашагал к городу, а караванщик бросил в их сторону:
– Женщины пусть садятся в пролетку. Туда и вещи положишь. Крышу поднимите, чтобы не видно было. Еду сами готовить будете. Кто будет лошадью править?