Как ограбить швейцарский банк

Фациоли Андреа

12 Лисьи глаза

Порой Лина представляла себе, что конец света уже наступил.

Пока они с Маттео сидят там, в этом сельском доме, человеческий род исчез с лица земли. Все умерли: мужчины, женщины, старики и дети. В живых остались лишь она да Маттео, только они не знают об этом.

Могло быть и так. Конец света мог наступить, и они не заметили бы этого. Дни тянулись невыносимо медленно. Вокруг цвело лето долины Бавона. Над домом нависала белая вершина Базодино. Внизу только леса и огромные валуны, на которых росла трава.

По ночам бывало и хуже. Лина просыпалась внезапно, не понимая, где находится. Потом узкая кровать и теплые одеяла возвращали ее к происшествиям последних дней. Я в горах. За пределами мира. Готовлю ограбление банка. Обманываю отца. Меня держат в плену.

В плену?

Но у кого, у чего? И главное, зачем? Лина на ощупь вышла из комнаты. В очаге догорали последние угольки. Она подошла к двери, приоткрыла ее. Холодный воздух просочился внутрь, как дурное воспоминание. Они в горах. За пределами мира. – Что ты ищешь?

Голос Маттео. Лина вздрогнула.

– Ничего.

– Сбежать хочешь?

Холодный воздух забирался ей под пижаму. В плену?

– Ну что за вопрос? – Лина распахнула дверь. – Сбежать от кого?

– Лина, не…

– А

к тому же почему мне вообще должно хотеться сбежать?

Маттео не ответил, но шагнул ей навстречу. Лина вышла за дверь, в темноту. Лунный свет едва намечал очертания дома. Маттео остался на пороге. В трусах-боксерах и майке, он белел на фоне двери, как призрак.

– Лина, что с тобой происходит?

– Не знаю.

– Сейчас три часа ночи. Холодно.

– Да, конечно, да! – Она резко повернулась к нему. – Но ты разве не понимаешь, что дни идут, а не происходит ничего? Мой отец согласился или нет?

– Ты ведь знаешь, что…

– Говорю же тебе, ничего я не знаю! Знаю, что мы здесь уже неделю, никого не видим, и теперь уже я начинаю думать, что Форстер обдурил тебя, да и меня заодно!

Лина кричала, при том что ее лицо было в нескольких сантиметрах от лица Маттео. Он положил руки ей на плечи. Лина замолчала. Вокруг безмолвствовала ночь. Иногда доносилось шелестение речки, затерянной где-то в лесах.

– Я ведь говорил тебе, Лина, что понадобится терпение. Если завтра ты позвонишь отцу, он нам поможет и…

– Но я не могу, не могу! Ты не понимаешь, что я не сумею?

Лина заплакала. Она высвободилась из рук Маттео и отошла от дома.

– Не надо плакать, Лина, не… План безупречный, вот увидишь, он сработает. Твой отец профессионал, и…

– Я его обманула! А теперь не могу уйти отсюда… и ты тоже! Ты что, не понимаешь, что теперь мы оба в руках у Форстера? Мы оторваны от всех, понимаешь?

Маттео открыл рот, чтобы ответить, но передумал. Лина посмотрела на него и убедилась, что до Маттео тоже дошло, в каком положении они находятся.

Ей хотелось оскорбить его, ударить, но она никак не могла перестать плакать.

– Как ты не понимаешь, – повторяла она тихо, – как ты не понимаешь, что этот тип убьет нас, убьет… он обвел нас вокруг пальца, он…

Последние слова Лины угасли в неразличимом шепоте. Маттео, не сходя с места, смотрел на нее, и холод пронизывал его до костей. Он уже не слышал и журчания лесной речки.

Словно мир вмиг исчез.

Сальвиати быстро оценил ситуацию.

Его поймали с поличным. Ни малейшей возможности бежать. Преимущество у них. Причем и пистолет не нужен, ведь у них Лина.

Впрочем, в данных обстоятельствах, у них и пистолет был.

За пистолетом виднелось лицо Элтона. Сальвиати разглядел его в полумраке. Потом Элтон взял у него фонарик и направил ему в лицо. Тут уж Сальвиати перестал видеть что бы то ни было.

– Должен констатировать, что ты решил нарушить правила игры.

Он говорил спокойно, как отец, поймавший сына на мухлеже.

Сальвиати не ответил. Говорить ему было нечего.

– Что ты искал?

Ответа не последовало. Элтон вытолкнул его из кабинета.

– Пойдем разбудим господина Форстера. Я уверен, что у него к тебе будут вопросы.

– Я его усыпил, – пробормотал Сальвиати.

– Ах, вот как. Какая же удача, что мне случилось переночевать здесь. Сюда, прошу.

Сальвиати увидел, что он заводит его в ванную. Пару секунд Сальвиати раздумывал, что у него на уме. Потом кулак Элтона вонзился ему в лицо, чуть повыше скулы. Сальвиати ударился о раковину и упал на пол.

– Что ты искал? – повторил Элтон. И, не дожидаясь ответа, прежде чем Сальвиати успел отдышаться, двинул ему снова. В то же место.

Боль взорвала скулу, а затылок уже отскакивал от края ванны, и спина колотилась о напольную плитку. Сальвиати встал на четвереньки. Подышал. Потом медленно поднялся и сказал:

– Ничего особенного я не искал.

Элтон ударил его кулаком в живот. Сальвиати показалось, что у него высосали воздух из легких. Он согнулся и получил от Элтона еще ногой по ребрам. На полу он заполз в угол, свернувшись клубком, как еж. Возможно, староват он уже для этого ремесла.

– Староват я, похоже, для… ох!

Очередной удар пришелся ему в плечо. Он стукнулся головой о стену. Элтон нависал над ним. Сальвиати не потерял ясность мысли: с молодости он всегда хорошо держал удары. Но в этот момент, чтобы остановить избиение, ему стоило потратить несколько слов.

– Остановись!

– Что ты искал?

– Я же сказал: ничего особенного. Я искал что-нибудь о Лине.

– И что хотел с этим сделать?

– Мм… – Сальвиати снова поднялся, опираясь о край ванны. – Я хотел освободить дочь.

– Ты идиот, старик. – Элтон резко схватил его за воротник. – И сейчас я тебе объясню это методом Элтона.

Сальвиати не сомневался, что «метод Элтона» – это очень больно.

– Как я вам украду деньги, если ты меня убьешь?

– О, да я не собираюсь тебя убивать! – улыбнулся Элтон, как клерк, жаждущий ублажить клиента. – Скажем так: я предоставлю тебе кратковременный отпуск по болезни.

Сальвиати делал вид, что ему хуже, чем было на самом деле. Но особых иллюзий не питал. Элтон потащил его – за воротник – в коридор.

– Но сначала зайдем к господину Форстеру. Вот проснется и будет рад обменяться с тобой парой слов.

Маттео обнял ее за плечи и отвел обратно в дом. Рыдания прекратились. Лина старалась прийти в себя: она шмыгнула носом, быстро глянула на Маттео. Он изменился, она была уверена. Теперь ему стало ясно, что и он в плену, теперь у него было уже не такое лицо, как у игрока.

– Мне не нужна помощь.

– Лина, мне жаль. Я…

– Ладно, я порыдала и хватит.

– Теперь все в порядке?

Глупее вопроса он задать не мог. Но он действительно забеспокоился, и потому Лина не стала отвечать ему грубо. Он был точь-в-точь маленький мальчик, в этой помятой футболке, с взъерошенными светлыми волосами, падающими на глаза.

– Правда, Маттео. Ты уж извини за скандал. Я знаю, мы партнеры в этом деле. Обещаю тебе, что…

– Да не об этом речь!

– Обещаю, что сыграю свою роль. А сейчас я хотела бы еще поспать.

– Конечно, я… конечно!

– Завтра поговорим об этом, о\'кей?

Через несколько минут, в кровати, Лина приготовилась к ночи без сна.

Тишина была удушающая, и особенно она душила при мысли, что вокруг на многие километры – одни леса. Она знала: чтобы избавиться от этих гор, чтобы вернуться в мир, ей надо принять решение. Эти сельские дома, цепляющиеся за скалы, внушали ей страх, как ненадежные тропки между пропастями. Но угрожающий пейзаж помог ей навести порядок в мыслях. Лина перевернулась под одеялом на другой бок. Оставалось только одно. Бежать и связываться с отцом. Она решила поговорить об этом с Марко. Мы должны ужалить Форстера, пока он нас не ужалил. Пружины кровати скрипели каждый раз, когда она меняла положение. Подожди, Лина, потерпи. Можешь еще все уладить, есть еще время. Есть еще время.

Лука Форстер спал.

Сальвиати стоял у изножья кровати, не зная точно, все ли кости у него целы. Позади – Элтон, с пистолетом, заткнутым за ремень брюк.

– Когда он проснется? – спросил Элтон.

– Еще не очень скоро, – ответил Сальвиати. – Но анестетик был не сильный.

– Можно разбудить его прямо сейчас?

– Он будет одуревший.

Элтон тряс Форстера за голову и много раз громко звал его, пока наконец Форстер не вытаращил глаза и не произнес:

– Что? Но какого черта… Кто это?

– Это я, Элтон.

– Элтон? Элтон! Что это…

– А вот это Жан Сальвиати.

Элтон схватил его за воротник и подтолкнул поближе к кровати. Форстеру понадобилось еще несколько минут, чтобы понять, что случилось. Элтон старался тщательно выбирать слова и в конце концов сумел набросать картину происшедшего. Форстер подошел к Сальвиати, встряхивая головой.

– Да ты, оказывается, настоящий придурок… Сальвиати не ответил, не опустил глаз.

– Что ты думаешь делать? Кем ты себя возомнил? Великий вор со снотворным! Ты что, думаешь, мы поиграть захотели? Твоя дочь должна мне кучу денег, это тебе ясно?

Сальвиати кивнул, поднося руку к виску, в который его ударил Элтон. Ему казалось, что у него в голове отбойный молоток.

– Эти деньги я хочу получить. И поскольку ни у нее, ни у тебя их нет, ты должен мне устроить это долбанное ограбление! Ясно?

Форстер отхлестал Сальвиати по щекам тыльной стороной ладони.

– Ясно?

– Если я не увижу дочь… – начал Сальвиати, но не успел договорить. Форстер дважды ударил Сальвиати по лицу и толкнул его к Элтону. У Сальвиати пульсировала голова, и ему пришлось ухватиться за Элтона, чтобы не упасть.

– Нет, ну ты посмотри, что за придурок! – воскликнул Форстер. – Слушай, Элтон, если он сам не понимает, ему поможешь понять ты, хорошо? Хорошо?!

Элтон поспешил кивнуть.

– Расшибай его до крови, пока не поймет, что… Но что за…

Элтон и Сальвиати проследили за взглядом Форстера, чтобы понять, почему он запнулся. На подоконнике, за занавесками, вырисовывалась темная громада. Раздался голос:

– Так, ребята, а теперь не двигаемся. Особенно ты, с пистолетом.

Занавески раскрылись как раз в то мгновение, когда Элтон подносил руку к ремню.

– Эй, не двигаться, я сказал. Не двигаться!

На ковре, перед окном, стоял огромный человек в немыслимых красных шортах и облегающей бледно-зеленой футболке. В руке он держал «Зиг-Зауер П220», из тех, что стоят на вооружении у швейцарской армии.

– Господин Сальвиати, – сказал мужчина, – вы меня не знаете, но я друг вашего друга. Сейчас мы выйдем из этого дома.

Сальвиати еще ощущал шум в голове, и каждый вдох отдавался у него в ребрах. Но он быстро приноровился к новой ситуации. Незнакомец в зеленой футболке тоже залез в окно по выдвижной лестнице. По ней они и спустились, предварительно заперев в ванной Элтона и его шефа. Потом великан проводил Сальвиати до его автомобиля.

– На то, чтобы выбраться из ванной, у них уйдет несколько минут. Вы машину вести сможете?

– Да. – Сальвиати дышал полной грудью. – Теперь мне лучше.

– Меня зовут Ренцо Маласпина, я работаю на Контини. Он попросил меня присмотреть за вами. Простите за опоздание.

– Да что вы… Я не знал, что Элия…

– Лучше поговорим об этом с ним. Вы помните, где он живет?

Сальвиати кивнул.

– Тогда до встречи в Корвеско.

Контини протер глаза и сказал:

– Сдается мне, что без кофе не обойтись.

– Это я возьму на себя, – откликнулся Маласпина. – А есть что-нибудь будете?

Контини кивнул:

– Принеси хлеба. В холодильнике найдешь ветчину.

Несмотря на боль, Сальвиати осознал, что хочет есть. Вообще-то он не ужинал. Он извинился за то, что натворил дел.

– Я понимаю, что должен был предупредить тебя, – сказал он Контини, когда тот надевал рубашку.

– Теперь уже поздно.

– Осечка вышла.

– Да.

– К счастью, ты приставил ко мне своего человека.

– Мм. Молчание.

– И что теперь? – спросил Сальвиати.

Молчание.

Пришел Маласпина с кофе и ветчиной. Контини был сбит с толку ночной побудкой. Он ожидал, что Сальвиати может пойти на опрометчивый поступок. Но когда он увидел его у себя в дверях с разбитым лицом, то понял, что драчки кончились. Теперь начиналась война… и Контини не хотел идти на попятный. Когда-то Жан был готов рисковать ради него.

– У Форстера туго с деньгами, – говорил Сальвиати. – Поэтому он настаивает на ограблении. Он хочет эти десять миллионов. Но я не знаю, пойду ли на риск. Даже если у этого Марелли есть нужные связи, я… я не знаю. Может, боюсь.

– Другого выхода нет, – сказал Контини, опустошив чашку с кофе. – Нам придется украсть эти десять миллионов.

Сальвиати вздрогнул.

– Нам? – он посмотрел Контини прямо в глаза. – Ты не вор, Элия.

Контини кивнул в знак согласия. Жан был прав. Законопослушность – нечто глубоко укорененное в сознании, пусть даже человек об этом не думает. Нелегко протянуть руку к копилке и убежать с деньгами.

– Да, я не вор.

Вся система государства построена так, чтобы защищать саму себя. Частная собственность, права гражданина. Структура общества, государства, Конфедерации и Вселенной.

– Но ведь и ты, Жан, и ты теперь не вор.

– А вот это не так. Я попробовал переменить жизнь, но видишь, где оказался.

– Это не твоя вина.

– Мы застигли Форстера врасплох там, в Тессерете. Может, если бы вместо того, чтобы убегать…

– А что ты хотел делать, пытать его? Или похитить?

– Возможно, предложить обмен.

– Похищение человека хуже, чем ограбление. И у Форстера много друзей.

– Ты прав, – кивнул Сальвиати. – Только вот никуда не деться от того, что ты не вор.

Маласпина с чашкой кофе в руках молча смотрел на собеседников и напоминал сфинкса, раскрашенного в красный и бледно-зеленый цвета.

– Не важно. – Контини налил себе еще кофе. – Не важно.

Несколько секунд все молчали. Контини поднял глаза к лесу и попытался вслушаться в шорохи, в неуловимые ночные звуки, выдающие чье-то присутствие. Он представил себе лис, своих лис, в засаде, в летней чаще. Их глаза. Готовые всмотреться в темноту. Перед нападением или перед бегством.

– Не важно, – повторил Контини. – Я не вор, но украсть могу.

Сальвиати внимательно на него посмотрел:

– Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, давай ограбим этот банк! Ты ведь знаешь, как это делается?

Сальвиати поставил чашку с кофе. За синяками и ранами, среди морщин, на его лице медленно проступила улыбка.