Как рождаются мифы XX века
Шрифт:
пережитки каменного века, не только в его материальной,
но и духовной культуре, в мифах и верованиях. Для
истории и этнографии, психологии и истории религии,
для всех наук о человеке эти следы праистории —
бесценный материал.
Племена, живущие в наше время, но стоящие на
уровне развития племен каменного века, в этнографии и
других науках принято называть первобытными. Термин,
может быть, не самый удачный, но поскольку он
общепринят, то и мы будем употреблять его в этой книге, но
в кавычках, чтобы отличать современные «первобытные»
племена от действительно первобытных, живших в
далеком прошлом, в эпоху палеолита.
«Заблудшие овцы»
В предыдущем разделе были упомянуты верования
и мифы «первобытных» народов. А что такое верования
и чем они отличаются от мифов? Специалисты по
истории религии называют первобытными верованиями
религии древних, а также и «первобытных» племен, чтобы
отличать их от поздних, детально разработанных,
мировых религий — буддизма, христианства, ислама и
национальных (государственных)—индуизма, иудаизма и
других.
Так что же за верования были, а кое-где и сейчас
есть у «первобытных» племен? Во что верили эти
люди— в единого высшего бога, творца Вселенной и
людей, всемилостивого вершителя судеб или же их вера
чем-то отличалась от веры христиан, мусульман и
других приверженцев единобожия? За истекшие два века
миссионеры и теологи немало потрудились, чтобы
доказать изначальную религиозность человека, доказать,
что вера в высшее существо — творца — была
присуща людям с первых дней появления рода
человеческого.
«Человечество обязано познанием бога и религиею
не естественному усилию своего ума, но исключительно
божественному откровению... Сотворив наших праотца и
праматерь, бог научил их сам всему, что им нужно
было знать: он им открыл, что он единый создатель мира
и, в частности, человека, что, таким образом, он
единственный благодетель и верховный законодатель». Эти
слова принадлежат французскому аббату Бержье,
жившему в XVIII столетии. Конечно, говорить о праотце
Адаме, праматери Еве и о первых днях человечества —
несерьезно, поскольку сейчас установлено, что процесс
перехода от древних человекообразных обезьян к
древнейшим людям занял не менее двух миллионов лет.
Однако, теология не стоит на месте: в XX веке под
влиянием эволюционной теории Дарвина и учения академика
Павлова о рефлексах (инстинктах) появилась «теория
инстинкта религии». Сторонники этой теории полагали,
что, «подобно искусству, языку и разуму, религия может
иметь свои корни в смутном и туманном сознании
животного», и ухитрялись находить «культ змей» у обезьян,
«могущественное чувство таинственного» у собак,
«веру в хозяина-бога» у всех домашних животных. Сейчас
эти попытки воспринимаются лишь как курьез. В нашем
же веке вышла многотомная монография одного из
крупных деятелей католической церкви патера Шмидта
под названием «Происхождение идеи бога». В ней
доказывалась изначальность веры в «высшее существо»,
правота богословского тезиса, гласящего: «Религия
началась у всех народов с веры в единого бога». Народы же,
у которых такой веры нет,— это всего лишь «заблудшие
овцы», которые, забыв божий завет, превратились в
«скотоподобных язычников», утративших свет истинной
веры, открытой им свыше. Однако такими
«скотоподобными язычниками» на поверку оказываются все
«первобытные» народы мира, которых не коснулась
миссионерская деятельность приверженцев единобожия, а также
народы всех древних цивилизаций — Месопотамии,
Египта, Индии, Греции, Рима и др. Все первобытные
верования были основаны на вере во множество духов,
демонов, богов, а отнюдь не на благоговейной вере и любви
к единому всеблагому «высшему существу». Этнография
дает нам сотни примеров, доказывающих это.
Чарлз Дарвин, вспоминая свое кругосветное
путешествие на корабле «Бигл», во время которого он посетил
Огненную Землю и общался с ее коренными жителями,
писал: «Мы не могли найти у огнеземельцев даже следа
веры в то, что мы назвали бы божеством».
«Что касается религиозных представлений высшего
порядка, то туземцы Кивай не имеют никакого
представления о высшем божестве», — сообщал о папуасах
этнограф Ландтман.
«Я никогда не забуду,— писал английский капитан
Рэттрей, выпустивший в двадцатых годах нашего века
книгу этнографических наблюдений об ашанти
Судана,— ответ старого жреца, которого я, главным образом
для того, чтобы вызвать на разговор, упрекнул в том,
что он не полагается на великого бога. Это, сказал я
ему, избавило бы его от необходимости обращать
внимание на всякие силы низшего калибра, помощь
которых ему была бы без всякого труда обеспечена
косвенным образом верой в высшего бога». Жрец ответил