Как слеза в океане
Шрифт:
— Конечно, — сказал Славко, — я мог бы и подождать недельку, я ведь ничего не теряю. Но я не умею ждать, и это мой основной недостаток, а в остальном я — мужик неплохой. Если б я был терпеливым и всякий раз дожидался, пока мне попрет карта — слышишь, браток? — разве я стал бы таким чудовищем, палачом для сербов, изменником для хорватов, мучителем для коммунистов и террористов? Да я сидел бы сегодня в апелляционном или даже в сенатском суде. А теперь я кто? Грязный, спившийся полицейский, которому спихивают самые поганые дела.
Ладно, говорить ты не хочешь. Да и у меня нынче не то настроение. Мне уже на все начхать, доняли меня эти белградцы. Да и вами я сыт по горло. А я ведь щадил вас, коммунистов, где только можно. Конечно, у меня не всегда получалось так, как хотелось. Но мне никто и посочувствовать не хочет. Если бы я сейчас получил кое-какие сведения, я мог бы еще малость укрепить свои позиции в Белграде. Потому что если меня снимут, то пришлют другого, и уж он вам покажет. Я-то вам как раз не враг. Говорю тебе: пусть приходит Красная Армия, и я первый вывешу красный флаг, арестую правительство, да хоть самого короля, если прикажете. У меня уже давно составлен список, и я выдал бы вам их всех. Но, увы, Красная Армия далеко, пока далеко. Значит, пока мне приходится любой ценой удерживать позиции — не только ради самого себя, но и ради вас тоже.
— Чушь, — сказал Андрей, у которого начала проходить боль от удара, — болтовня и чушь!
— Чушь, говоришь ты, Боцек, болтовня и чушь? Это почему же — или ты не веришь, что я такой оппортунист и тряпка, что пробы ставить негде?
— В это-то я верю, но нам не нужны оппортунисты, и уж тем более они нам не понадобятся, когда придем к власти.
— Ах, так; может, вам и полиция не нужна будет? Может, в России нет полиции? Вот что я тебе скажу: без хлеба еще можно прожить, а без полиции — нет. Такие люди, как я, в сто раз нужнее таких, как ты.
Андрей перебил его:
— Я не буду отвечать ни на какие ваши вопросы. Отпустите меня.
— Да, уже поздно, скоро светать начнет, да и холодно стало. Ты, наверное, уже продрог в своей рубашонке. Ну что ж, ступай! Хотя погоди: хочешь узнать, кто тебя заложил?
— Никто меня не закладывал, я сам допустил ошибку, сам сунул голову в петлю, иначе меня бы давно уже здесь не было.
— Вот как? А откуда же я узнал, что у тебя есть девчонка?
Андрей помедлил:
— Об этом можно было догадаться.
— Мне и не надо было догадываться, тебя просто заложили. Партия тебя предала.
— Человек может предать партию, партия же человека — никогда!
— Да, да, это я уже слышал. Все эти ваши цитаты я давно знаю наизусть. Ты начинаешь мне надоедать. Справку ты мне дать не хочешь, так что проваливай. Нет, погоди еще минутку; подойди сюда — гляди-ка, что это такое? Видишь, болван чертов, ты никого не хочешь выдавать, а у меня тут черным по белому все
Славко вытянул руку, указывая на дорогу:
— Ступай!
Андрей недоверчиво взглянул на него. Он подумал: если я сдвинусь с места, я погиб. Он велит застрелить меня «при попытке к бегству». Рука Славко все еще висела в воздухе, как приказ. Выхода не было, Андрей повернулся и пошел. Он считал шаги. На восемнадцатом раздался первый выстрел. Мимо. Он обернулся и пошел навстречу Славко. Не успел он сделать и двух шагов, как стрелять начали снова. Выстрелили дважды. И убили.
Полицейские подбежали к шефу. Славко повернулся и загремел:
— Марич, кто вам приказал стрелять?!
— Вы что, с ума сошли? — прокричал Марич в ответ. — Я не стрелял!
— Вы — убийца, хладнокровный убийца! Сам я не видел, как вы стреляли, иначе бы я помешал вам, но у меня есть свидетели.
— Они убийцы, эти ваши свидетели, ваши подручные и головорезы!
— Значит, вы сознаетесь — или как?
— Нет, я не стрелял!
— Ну хорошо, успокойтесь, может быть, действительно стреляли не вы. Позаботьтесь-ка лучше о бедном парне, возможно, он еще жив. Я не хочу, чтобы он зря мучился.
С ним остался только Эдер.
— Эдер, если ты еще раз допустишь такое, я тебя так отделаю, что тебе полгода придется прятать от всех свою смазливую физиономию!
— Виноват, шеф, я и сам не понимаю, как получилось, что я не попал с первого раза. Ей-богу, не понимаю, как это получилось.
— Хорошо, на этот раз я тебя прощаю. Но теперь трудно будет доказать, что беднягу убили при попытке к бегству.
— Да, но когда он развернулся и пошел в вашу сторону, мне оставалось целиться только в сердце, разве нет?
— Ладно, забудем об этом. И запомни: стрелял Марич. Пусть об этом узнает весь город. А теперь — за работу.
Славко встал и начал давать указания. Эдера он заставил повторять за ним каждое слово.
Машина с полицейскими и мертвым телом уехала, Славко и Марич пошли пешком. Потом машина вернется и подберет их по дороге.
Когда они проходили по деревне, навстречу им выбежал хозяин кабачка. Видимо, он давно ждал их.
— Господин комиссар, вы не уплатили по счету!
— А ты все записал, как полагается, вино-еда отдельно?
— Да; вот, пожалуйста.
Славко сунул счет в карман.
— А деньги, господин комиссар?
— На трезвую голову я денег никому не даю. Приезжай завтра в город. Я все равно собирался тебя вызвать — так, пустяки, недозволенная торговля, то да се. Поживешь у меня на полном обеспечении месяца два-три. Тюрьма у меня хорошая. Вот мы и будем в расчете.
Хозяин наконец понял. Он остался стоять, словно окаменев. Славко и Марич пошли дальше.