Как все начиналось
Шрифт:
Мы в растерянности стояли на пороге, стараясь никому не попасться под ноги.
– Есть какие-нибудь идеи? – злорадно поинтересовался гном.
К нам подошел мужчина в бордовой бархатной ливрее с узким лицом землистого цвета и влажными глазами. Его взгляд пробирал до костей, а сам дворецкий казался холодным и скользким, как рыба.
– Вы кто? – спросил он, в голосе просквозила неприкрытая неприязнь, словно он увидел муху, плавающую в его тарелке с супом, и теперь брезгливо гадает: доедать ли варево.
– Мы? – Я почувствовала, как у меня вспотели ладони, в этот момент к нам подбежала толстушка с круглыми
– Вы от Марии? – не сказала, а пропела она.
– Да, – недолго думая соврал Пан.
– Петр, – обратилась она к тощему, – это ко мне. Девушка заменяет свою подругу и будет прислуживать за столом, а молодой человек, – она внимательно посмотрела на гнома, которого и в лучшие времена вряд ли можно было назвать «молодым», тем более «человеком», – станет помогать на кухне с корзинами и мешками.
Не дав вымолвить Петру и слова, она схватила меня за руку и потащила по длинному узкому коридору, весело щебеча:
– Этот Петр – старший дворецкий, мерзкий до жути. Мнит из себя большого господина, а сам попервости полы в уборной хозяйской драил! Не переживайте, я специально наврала про Марию, я знаю, что вы ищете работу, сюда так часто заходят, кому надо подзаработать. Меня зовут Елена, – добавила она, наваливаясь всем телом на тяжелую высокую дверь.
Меня ослепили тысячи свечей, я заморгала, глаза заслезились.
– Меня Ольга, а его, – я кинула взгляд на гнома, кроме имени Пантелей, я и не знала, как его назвать, – Пантелейка.
Гном бросил на меня полный недовольства взгляд, но промолчал.
Мы попали в огромную обеденную залу, открытую специально по случаю приема. Ноги разъезжались на натертых до блеска паркетных полах. Окна были закрыты воздушными занавесками, слегка колышущимися от сквозняка. Дрожащие свечи отражались в хрустальных бокалах, расставленных на длинном столе. Гном незаметно стянул десертную серебряную ложку и засунул в карман, отчего его порты стали многозначительно топорщиться. Я округлила глаза и покосилась на Пана, тот равнодушно рассматривал помещение и даже безразлично присвистывал.
– Ольга, будешь прислуживать господам. – Я поспешно кивнула. – Пантелейка, тебе на кухню мешки таскать.
Гном хмуро отвернулся, встретив предложение ледяным молчанием.
– Пойдем, я тебе выдам форму, – без продыха продолжала болтушка, – вернешь по окончании вечера, потом получишь деньги.
Она говорила быстро, вполголоса, чтобы ее услышать, приходилось напрягаться. Кроме того, мы все время куда-то двигались.
Толстушка отворила очередную дверь, и мы оказались на кухне. Это было суетливое анархическое царство с десятком безусых поварят и худым, как щепка, шефом. От больших очагов шел жар, огромные кастрюли исходили белым паром. Вокруг все бурлило, шумело и кипело.
– Мосье Обожрун, – прошептала Елена, – наш шеф-повар! Добрейшей души человек!
Она с умилением посмотрела на него. В это время «добрейшей души человек» размахнулся посильнее половником и опустил его на голову провинившегося поваренка, несчастный едва не ушел гвоздем в пол.
Пану было велено оставаться на кухне, он судорожно схватил меня за руку:
– Ты чувствуешь ребенка?
Я кивнула:
– Он где-то в доме.
Форма, которую мне выделили, болталась на мне как на вешалке. Рукава пришлось подогнуть, а завязки фартука обмотать два раза вокруг талии. Елена проводила меня обратно в обеденную залу. Не останавливаясь ни на мгновение, она всучила мне огромную вазу с сиренью и ткнула пальцем куда поставить. В висках стучала кровь, меня словно оглушили. В голове крутилась настойчивая, почти маниакальная мысль – Анук здесь, стоит протянуть руку и можно дотронуться до него. Ко мне подскочила какая-то девушка с маленьким подносом, на нем был стакан воды и баночка с белым порошком.
– Нанятая? – Я неуверенно кивнула. Ко мне в руки моментально перекочевал поднос. – Отнеси наверх к молодой хозяйке, – велела она, развернулась и, очевидно, собралась исчезнуть в толпе.
– А куда нести-то?
Девушка посмотрела на меня как на слабоумную:
– На второй этаж.
Вот он, мой шанс! От волнения меня затрясло и задергалась щека. На подносе затрясся стакан, по черной глянцевой поверхности расплескалась вода. Надо было взять себя в руки. Я три раза глубоко вздохнула, руки дрожать прекратили, зато стали ватными ноги, а в желудке загорелось адское пламя. Я выползла в холл и сразу столкнулась с Петром. Он смотрел на меня своими мертвыми рыбьими глазами.
– Мне бы хозяйке порошки отнести. – Я бросила выразительный взгляд на поднос в своих руках.
– Второй этаж, розовая дверь, – фыркнул дворецкий, – кстати, не хозяйка, а Прасковья Ивановна.
Я поднялась по широкой мраморной лестнице наверх. Весь коридор был завален цветами, удушающий аромат роз и лилий смешался с запахом тушеного мяса, распространявшимся из кухни на весь дом. Обитая розовым бархатом дверь была признаком не только роскоши, но и отсутствия вкуса. Я осторожно постучалась.
– Войдите!
Я тихо прошмыгнула в спальню. Перед глазами все плыло от ощущения, что Наследник где-то рядом. Я слышала, как он дышит – вдох-выдох-вдох – его осторожные шаги. Каждое движение давалось мне с трудом, тело стало чужим и само по себе хотело бежать туда, где слышатся тихие детские вздохи.
Посреди комнаты на возвышении стояла большая кровать с балдахином, рядом изящный столик ручной работы с маленьким круглым зеркальцем. В спальне витал удушающий запах ненавистной розовой воды, голова загудела сильнее. От духоты по спине, прочерчивая дорожку от лопаток до поясницы, поползли ручейки пота.
Везде были раскиданы платья всех цветов радуги. Посреди этого безобразия в одном пеньюаре стоял белокурый ангел и рассматривал меня огромными голубыми глазами. Хозяйка казалась маленькой фарфоровой статуэткой, хрупкой и прелестной, но с колючим недовольным взглядом.
– Ты лекарство принесла? – рявкнул «ангел» грубым прокуренным голосом.
Я кивнула и протянула поднос. Девушка не сдвинулась с места.
– Неси сюда свою отраву!
Я осторожно шагнула к ней, не спуская сосредоточенного взгляда с подрагивающего стакана. Под ногами оказалось что-то мягкое. Я сделала еще один неловкий шаг, и комнату накрыл одуряющий собачий вой. Крохотная розовая болонка подскочила почти на аршин, а потом впилась в мою лодыжку острыми клычками. Я возопила как полоумная, роняя поднос. Тот так резко прихлопнул шавку, что она только взвизгнула и расцепила челюсти. Избавившись от мелкого чудовища, я глянула на недавнего «ангела» и увидала чудище покрупнее.