Каменные клены
Шрифт:
— Тут нужно выбить твой номер телефона и просьбу к нашедшему: вернуть в Монмут-Хаус, — сказала Саша, открыв бархатную коробочку, но Дэффидд даже не улыбнулся.
Позже, за завтраком — они жили в миле от озера, в коттедже под названием Картреф и готовили себе сами — он сказал, что однажды уже дарил девушке кольцо, лет двадцать тому назад, но все кончилось плохо, и теперь он считает бриллианты плохой приметой.
— Там был такой розоватый камень в резной оправе, — сказал Дэффидд, не поднимая глаз от тарелки с омлетом, — я хорошо его помню. Пришлось снять со счета почти все деньги, чтобы купить его. Прости, что рассказываю тебе это, но ты имеешь право знать.
Начало октября было холодным и сухим, вереск уже пожух, а дрок зацвел еще раз — золотистым густым цветом, озеро покрылось
— Не сезон, — объяснил им станционный сторож в вязаном жилете, — приезжайте весной, весной совсем другое дело. А теперь-то здесь ни души не будет до самого апреля.
Саша сочла это дурным знаком и всю дорогу обиженно молчала. Оставшиеся три дня она провела с книгой на берегу, примостившись на хлипких дощатых ступенях, ведущих к воде. Учитель тоже читал — воспоминания какого-то замшелого полководца, но больше по вечерам, в постели.
В Картрефе была одна кровать — просторная, со множеством мелких вышитых подушек и кружевным подзором. Саша спала в шерстяных носках, найденных в хозяйском гардеробе, в ноги ей сильно дуло из окна. В первый вечер в коттедже Дэффидд попытался обнять ее, как только они легли спать. То есть, сначала он покорно улегся головой к окну, потом принялся гладить ей ноги, а потом встал, стянул с себя смешную фланелевую майку и лег рядом с Сашей, лицом к лицу, положив руку ей на живот.
— Какая ты все же худенькая, — сказал он, — все ребра можно пересчитать, придется миссис Боу кормить тебя пудингом с утра до вечера.
Куриные ребрышки, вспомнила Саша. Вот ведь куриные ребрышки, говорил отец, проводя ладонью по маминому боку, и мама ежилась, сводила тонкие выгнутые брови — притворялась, что злится. Злиться по-настоящему она не умела, а вот Саша умела, да еще как.
Учитель Монмут прижал ладонь чуть покрепче, Саша оттолкнула его и резко села в постели, ей вдруг показалось, что пальцы Дэффидда отпечатаются у нее на коже, будто на восковой табличке, навсегда — как пальцы мальчишки, разорившего голубиное гнездо, отпечатались на камне из Лланваэса. [62]
62
…пальцы мальчишки, разорившего голубиное гнездо, отпечатались на камне из Лланваэса— имеется в виду камень из церкви св. Давида в Лланваэсе. Согласно одному валлийскому преданию, этот камень схватил за руку мальчика, который пытался разорить гнездо голубя, жившего в этой церкви.
— Не сейчас, — сказала она, не оборачиваясь, зная, что Дэффидд недоуменно смотрит ей в затылок. В темноте, подсвеченной алым огоньком приемника, его тело — блестящее, в розовых родинках, как у речной форели — показалось ей слишком тугим, слишком жестким, наполненным какой-то противной упругой жизнью. Саша сидела, опустив голову, чувствуя, как холод струится из щелей в оконной раме, молчание Дэффидда холодной струйкой стекало по ее плечам и спине.
Миссис Боу кормит его пудингами с утра до вечера, а мне придется это делать до самой смерти, подумала она и заплакала.
Табита. Письмо четвертое
Я ужасно простудилась, ужасно.
Мистер Р. заставил меня искать в подвале какую-то муру, а там было сыро, я пришла домой и упала с температурой — сегодня пришлось позвонить в Архив и сказать, что не приду два дня, трубку поднял Р. и был страшно недоволен, хотя знает, что сам во всем виноват.
У меня кружилась голова, и я разбила градусник на кухне.
Ртутные шарики раскатились по всему полу, представляешь? Я полчаса сидела на полу и плакала от бессильной злобы. Потом я замерзла, встала
Тетя Джейн, почему я всегда одна?
В школе у меня не было подруг, и я придумала себе подружку Дорис с зелеными волосами до плеч, и гуляла с ней везде и разговаривала, мы с ней так чудно друг другу подходили. Потом вы с дядей спохватились и отвели меня к детскому психиатру — доктору Барбре.
Доктор Барбра носила слишком узкие бархатные платья, и, когда она садилась напротив, я считала складки на ее животе, каждый раз их было нечетное число, и они располагались по-разному.
Видишь, я не забыла. Зря вы это сделали.
Дорис исчезла, и с тех пор никто так толком и не появился.
Тем временем Луэллина нет уже четыре дня, двенадцать часов и двадцать три минуты.
Дневник Луэллина
зачем я повелся на это дурацкое пари? с какой стати я позволил им поймать себя на слове? с такой же покорностью я раскрашивал контурные карты на уроках географии в ненавистном гвинеде — высунув язык и по уши перепачкавшись красными чернилами
даром, что ли, я написал на первой странице дневника: нет женщины, мужчины, нет жизни, нет чувствующего существа, нет — все эти дхармы несущественны, подобно снам, вымыслам, подобно отражению луны в воде [63]
63
…нет женщины, мужчины, нет жизни, нет чувствующего существа… — мотив, характерный для буддийских сутр т. н. «Запредельной мудрости» ( Праджняпарамиты).
ну какое, какое мне дело до этой веснушчатой валлийской луны в воде, к тому же, она раздражает меня своей немотой, такой же нарочитой, как немота венецианской проститутки, надевшей маску служанки мореты, ту, где короткую резинку нужно было держать зубами, а значит, молчать до самого конца карнавала
вот она и молчит, покуда я кружу вокруг, прирученный ее похожестью, немного оробевший и подгоняемый своим любопытством, прямо как те триста рыцарей из мабиногиона: триста рыцарей живут у нее, и каждый, кто к ней приходит, должен выслушивать истории об их подвигах, которыми они стараются заслужить хозяйкину милость [64]
64
…триста рыцарей живут у нее… — фрагмент диалога Передура, сына Эвраука с Рыцарем поляны или Черным Человеком из валлийского эпоса «Мабиногион».
так и есть, между мной и сашей тоже одни только истории, рассказанные или утаенные, или нет, между нами однаистория, смиренная и беспощадная, как рыцарский роман, полный чудовищ и кромешной недосказанности — в рыцарских романах все было возможно: если надумали отрубить голову рыцарю четыре раза, то четыре раза и отрубали голову, такова горячка средневекового воображения!
однажды саша заговорит со мной или хотя бы засмеется
и в этом нет ничего удивительного, как и в том, что заговорила немая девица у стола во дворце короля артура [65] — просто, чтобы сказать персивалю, где ему следует сесть
65
…заговорила немая девица у стола короля артура— имеется в виду история из «Мабиногиона», когда карлица при дворе короля Артура, считавшаяся немой, вдруг заговорила при виде явившегося в замок рыцаря Передура.