Капитан чёрных грешников
Шрифт:
Симона в нижней зале не было.
Анри вывел отсюда заключение, что паромщик спит; он обошел дом и встал под окном чердака.
Окно было открыто, но лестница убрана.
Анри тихонько позвал:
— Симон! А, Симон!
Паромщик появился у окна.
— Кто там? — спросил он сонным голосом.
— Это я, — ответил Анри.
— Как! Опять вы? Зачем? — встревожился Симон.
— Мне надо с тобой говорить!
— Сударь, — негромко сказал Симон, — а вы помните, что я вам говорил?
— Помню.
— В доме полно… знаете, кого?
— Неважно, говорю тебе! Спусти лестницу.
Симон не посмел возражать. Он перекинул лесенку через подоконник.
Анри быстро поднялся и проник в комнату.
В этот миг тень, неподвижно стоявшая на другом берегу, вошла в воду.
* * *
— Сударь, — сказал Симон так тихо и тревожно, что Анри еле расслышал его, — знали бы вы, в какую игру играете!
— Я все знаю, — хладнокровно ответил барон.
Они проследовали на чердак.
Там он, чтобы не шуметь, сразу уселся на тюфяк паромщика и усадил того рядом с собой.
— Ты знаешь, откуда я теперь? — спросил он.
— Нет, — ответил Симон.
— Я от Монбренов.
— Из самого замка?
— Да.
— Да вы спятили!
— И есть от чего спятить. Но ничего, голова у меня еще на плечах.
И Анри спросил без обиняков:
— Говорят, что главарь черных грешников — я, это так?
Симон ничего не ответил.
— Ну, говори!
— Эх, что там! Да, сударь, говорят.
— А откуда мог пойти этот нелепый слух?
— Я не знаю.
— Но ты хоть знаешь, кто меня обвиняет?
— Никто не обвиняет, а говорят все.
Такого ответа Анри не ждал.
— Как "все"? — переспросил он. — Так об этом по округе говорят?
— Точно так, сударь.
— Так значит, жандармы меня арестуют?
— Очень может быть.
Тут Симон подумал, что молодой человек перепугается и тотчас же убежит. Но Анри даже не пошевелился.
Они немного помолчали.
— Стало быть, — сказал затем Симон, — лучше вам будет теперь отсюда уйти, господин барон.
— О нет! — спокойно возразил Анри. — Жандармов я не боюсь. Совсем не затем я вернулся.
— Правда?
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь.
— Да я, сударь, — ответил Симон, удивляясь его настойчивости, — ничего и не знаю.
— Как "ничего"?
— Да так-таки ничего.
— Ты говоришь, все считают меня виновным?
— Вроде того.
— Так значит, ты должен знать…
— Что все знают, то и я, а больше ничего.
— Ну так расскажи мне, — сказал Анри. — Я-то был отсюда за тысячу миль.
— Ну да…
— Стало быть, я-то ничего не знаю.
Если бы не было так темно, Анри мог бы заметить на губах у паромщика недоверчивую улыбку.
Барон продолжал:
— Так что же рассказывают? Что тут случилось?
— Первым делом, через неделю после вашего отъезда сюда явились черные грешники.
— Так-так!
— Остановили альпийскую карету на верх и заставили кучера Гаво отвезти их обратно на паром.
— А ты их перевозил?
Снова темнота скрыла от Анри улыбку паромщика.
— Перевозил, сударь, — ответил тот.
— А я как будто был среди них?
— Ну да.
— И куда они направлялись?
— Убить пастора Дюфура и сжечь его дом.
— Понятно. А потом?
— А три дня спустя они подожгли замок Монбрен.
— Но ты же их видел, — сказал Анри, — если они переправлялись на твоем пароме?
— Конечно, видел.
— Значит, ты можешь сказать, что меня там не было.
— Право слово, сударь! — сказал Симон. — Вы же знаете: черные братья носят капюшоны, под ними все одинаковые.
После этого Анри захотел добиться от перевозчика последнего слова правды.
— Послушай, Симон, — сказал он, — ты же меня с детства знаешь, правда?
— Правда, сударь.
— И что ты думаешь об этом нелепом обвинении?
— Ничего не думаю, господин барон.
— Но ты же не можешь верить…
Симон ничего не ответил.
— Значит, все думают, что я виновен?
Симон все молчал.
— О! — воскликнул Анри. — Мне кажется, что я брежу… Ты, Симон… ты…
Вдруг на улице послышались шаги.
Симон услышал их и бросился к окну. А высунувшись наружу, он еле сдержал крик.
Лестницы под окном, больше не было.
Кто же ее убрал?
X
Несколькими часами ранее, вскоре после захода солца, на дороге из Мирабо в Маноск, как бы невзначай, повстречались два человека.
Один из них нёс под мышкой ружье, на спине мешок для дичи; он был похож на мелкого сельского землевладельца, отчасти мещанина, отчасти крестьянина, из тех, кого из вежливости кличут "господами фермерами".
Перед ним неспешно бежала лягавая собака, а в мешке лежала пара кроликов.
Второй был бедный бродячий торговец, и паромщик Симон наверняка признал бы в нем того самого коробейника, что сидел у него вечером полгода назад.
— Простите, сударь, — спросил Коробейник, — это дорога в Мирабо?