Капитан Райли
Шрифт:
Потом, если тот согласится, у них будет время свести с ним счеты за гибель кузена Абдуллы — как выяснилось, тот приходился родственником всем троим — и осуществить свою последнюю угрозу, а именно отрезать ему яйца и заставить их сожрать.
Когда они ушли, оставив его одного, Алекс Райли едва мог дышать. Он подозревал, что у него сломано несколько ребер, и при каждом вздохе чувствовал, будто грудь пронзают острые ножи. Натертые солью и уксусом раны горели огнем, и Алекс готов был отдать «Пингаррон» за дозу морфина, лишь бы избавиться от этой невыносимой боли. Боли, которая была лишь прелюдией в сравнении с тем, что замышляли эти трое садистов, если Смит решит оставить его у них в руках. А как подозревал Райли, именно так скорее всего и случится, что бы он ни сказал.
Потому что тут дело было в другом. Эти свиньи не задали ему ни одного вопроса, и Алекс боялся, что шотландец уже вышел из игры, убедившись, что он ничего не знает о чертовой операции «Апокалипсис», либо считая, что он продолжает скрывать правду. Вероятней всего, Смит решит окончательно избавиться от него, а затем разделаться и с экипажем «Пингаррона», если уже не разделался.
Предчувствие гибели повергло Райли в отчаяние. Запрокинув голову, он смотрел на грязную лампочку под потолком и горячо молился богу, о котором вспоминал, лишь когда припекало, чтобы его друзья избежали подобной участи.
И тут над его головой прозвучал голос ангела — того самого, к которому он обращался в своих молитвах.
— Дядя, на тебе нет лицо...
Не сразу до него дошло, что этот голос принадлежит вовсе не божественному посланнику, что явился над ним поглумиться, и это — самый настоящий, человеческий голос. Принадлежал он мальчику-марокканцу, заглянувшему в окошко. Вцепившись руками в прутья решетки, он изумленно глядел на привязанного к стулу человека.
— Эй, парень... — прошептал Алекс, изо всех сил пытаясь рассмотреть его лицо. — Ты меня слышишь?
— Я слышать тебя, только плохо...
— Как тебя зовут? — с трудом спросил он хриплым от боли голосом.
— Абдул.
— Привет, Абдул. Ты можешь сказать... где мы находимся?
Пацан удивленно посмотрел на него и ответил:
— В Танжере, дядя.
— Понятно... Меня зовут Алекс... Алекс Райли, капитан... Тебе нравятся корабли?
— Абдул не любить корабли, — категорически заявил тот. — Абдул не уметь плавать.
— Хорошо, хорошо... — ответил Алекс, сплевывая кровь. — Абдул... Скажи, ты хочешь заработать денег? Много денег?
Глаза у паренька стали размером с блюдца, но он постарался ничем не выдать своего изумления и строго, по-деловому, спросил:
— Сколько?
— Я заплачу тебе сто песет... если ты окажешь мне маленькую услугу.
— Но где ты держать эти деньги? — спросил пацан, глядя на его трусы. — Ты совсем голый.
— Здесь у меня их нет, но я отдам потом. Клянусь.
— Я тебе не верить.
— Тысячу песет.
— На тебе нет одежда, дядя, — заявил паренёк. — Откуда ты достать тысяча песет?
— На моем судне... Даю слово, я тебе заплачу, Абдул... Но сначала ты должен мне помочь.
Паренёк воровато огляделся, желая удостовериться, что никто из чужаков-христиан их не подслушивает, и серьёзно заявил:
— Если ты не платить, дьявол забрать твою душу.
— Пусть дьявол заберёт мою душу... если я тебе не заплачу, — повторил Алекс, в чьей голове уже начал складываться план спасения. — Но сначала ты должен кое-что сделать. Ты хорошо знаешь город?
— Конечно.
— Прекрасно. Тогда слушай внимательно, Абдул, потому что я хочу, чтобы ты в точности сделал то, что скажу...
Алекс дал парнишке четкие указания, которые заставил повторить дважды, желая убедиться, что тот все понял правильно.
— Все понял? — спросил он под конец.
— Абдул не дурак, — с гордостью ответил тот. — И не глухой.
— Конечно, конечно... Но сейчас мне нужно, чтобы ты сбегал... как можно быстрее... со всех ног. Если ты не успеешь вернуться до прихода злых людей, то не получишь денег.
— Абдул быстро бежать и скоро вернуться.
С этими словами парнишка бесследно исчез — лишь сандалии застучали по камням мощеного двора.
Алексу осталось лишь смотреть в опустевшее окно, думая о том, что его жизнь и жизни его друзей теперь находятся в руках этого мальчика, чье лицо он даже не разглядел.
Тяжело отсчитывать время, когда у тебя связаны руки, когда тебя терзает невыносимо мучительная боль и ты ждешь ужасной смерти, которая может нагрянуть к тебе с минуты минуту. В подобных обстоятельствах каждая минута превращается в вечность, и капитан «Пингаррона» не сумел бы ответить, полминуты прошло или полночи, когда дверь в каморку снова отворилась и в проеме появился Смит в подобающих секретному агенту плаще и шляпе.
— О боже! — прошептал он, закрывая за собой дверь. — Что... что эти дикари с вами сделали?
Алекс поднял голову и посмотрел на него здоровым глазом.
— Полагаю, — ответил он, пока изо рта стекал ручеёк крови, — именно то, что вы им велели.
— Ради всего святого, нет! — воскликнул Смит, наклоняясь и вытирая кровь с его лица белым носовым платком. — Я им всего-то и велел: немножечко вас помять. Но это... это просто... недопустимо.
— Так я им и сказал... — Алекс закашлялся от боли в груди. — Но они не слушали.
— Вы даже не представляете, как мне жаль, — вновь начал извиняться Смит, кладя руку Алексу на плечо. — Уверяю вас, мне в голову не приходило, что такое может случиться, так что позвольте принести вам самые искренние извинения.
— А вы простите меня... за то, что я их не приму.
— Конечно, конечно, — сочувственно закивал шотландец. — Но скажите, — продолжил он, искусно меняя тему: — Возвращаясь к нашему делу после всего, что с вами произошло... Вы точно не хотите ничем со мной поделиться?