Капитан Райли
Шрифт:
Эльза хотела что-то ответить, но лёгкий толчок Хельмута заставил ее замолчать. Но следующим подал голос как раз учёный.
— Все, что вы здесь изложили, сеньор Алькантара, весьма разумно, но неужели вы думаете, что нам самим это не приходило в голову?
— Объяснитесь, доктор Кирхнер, — сердито потребовал Джек.
— Я вот что имел в виду: предположим, что за исчезновением капитана Райли и Маровича стоит некто, кто хочет заполучить «Энигму». Сейчас, вероятно, он уже в курсе, что прибор на судне...Вопрос — что помешает ему напасть
Джек понимающе кивнул.
— Весьма разумно, — согласился он, — но уверяю, вам не о чем беспокоиться. У нас есть очень эффективная сигнализация на случай, если кто-то подберется к нам и попытается проникнуть на судно. Если на нас попытаются напасть, сирена взвоет так, что будет слышно повсюду.
И в эту самую минуту, словно подтверждая его слова, из расположенного под потолком рупора послышался истошный вой сирены, заставив всех вздрогнуть.
На миг все застыли, не веря в подобное совпадение, а затем опрометью выскочили из кают-компании, с тревогой ожидая нападения диверсионной группы или чего-либо подобного.
Но уж чего они уж совсем не ожидали увидеть, так это целый взвод легионеров. Пьяные в стельку, они лезли на палубу, истошно горланя песню:
В Легионе все любят вино!
Но ещё больше любят там ром!
А ещё все любим мы женщин!
Любят женщины наш Легион!
Но ужаснее всего, что во главе этой пьяной ватаги в мундирах легионеров, вышагивал тот самый сержант Паракуэльос, с которым их угораздило сцепиться неделю назад.
— Вот черт, только этого нам не хватало! — пробормотал Джек, выхватывая девятимиллиметровую «беретту», которую постоянно носил в кобуре под свитером. — Доктор, уведите Эльзу в каюту и оставайтесь там! — в тревоге крикнул он. — Сесар, Жюли — за оружием!
— Вот дерьмо! — выругался Сесар, добавив масла в огонь. — Никак это тот самый тип, который...
— Ясное дело, тот самый! — воскликнул Джек, вне себя от ярости. — Потому я и говорю: шевелись быстрее, черт побери! И отключи эту гребаную сирену, пока я не свихнулся!
Жюли и Сесар бросились исполнять приказ, но пассажиры, вместо того чтобы спрятаться в каюте, как им велели, бросились на палубу посмотреть, что происходит.
— А ну назад! — заорал Джек на легионеров, выхватывая пистолет. — Никто не давал вам права лезть на судно!
Незваные гости, впрочем, не обратили на него никакого внимания, продолжая лезть на палубу и горланить песню, как если бы слова Джека вовсе их не касались.
— Если вы попробуете напасть на нас, я открою огонь! — заявил он, направляя на них оружие.
Но солдаты были слишком пьяны, чтобы реагировать на подобную ерунду. Они продолжали петь и смеяться, не обращая внимания на все эти предупреждения.
Наконец, видя, что угрожать бесполезно, он снял оружие с предохранителя и прицелился в лоб ближайшего легионера, уже готового ступить на палубу. По морским законам сам факт самовольного появления на чужом судне уже считается пиратством и капитан имел право защищаться любыми средствами.
Джек покрепче сжал рукоять пистолета и взвел курок. Он не лелеял особой надежды, что его услышат, но все же в последний раз громко предупредил:
— Клянусь Богом, первому, кто посмеет ступить на борт моего судна, я вышибу мозги!
И тут один из солдат, который казался настолько пьяным, что даже не мог идти сам, его волокли под руки двое товарищей, не обратив внимания на эту последнюю угрозу, неожиданно вырвался, обогнал сержанта, перелез через борт и, неловко спотыкаясь, двинулся по палубе навстречу Джеку.
Когда галисиец уже нажимал на спуск, легионер неожиданно взглянул на него. Его лицо, покрытое бесчисленными синяками, покраснело от гнева, а распухшие губы ехидно произнесли:
— Скажи мне только одно, Джек: с каких это пор это судно стало твоим?
33
Лежа на койке в своей каюте, голый по пояс, но все еще в брюках легионерской формы, которую он натянул вместо собственной одежды, капитан «Пингаррона» отдал себя в руки Эльзы и Жюли, которые взялись исполнять обязанности медсестер. Обе решительно принялись за лечение. Возмущенно ахая при виде бесчисленных синяков и рваных ран пациента, они промывали его раны, прикладывали лед к синякам и натирали тело мазью.
Осторожно перевязав палец, с которого был сорван ноготь, Эльза взяла Алекса за левую руку и внимательно осмотрела два вывихнутых пальца, торчащих под неестественными углами, тщательно их ощупав.
— К счастью, они не сломаны, — подвела она итог. — Но необходимо вправить их прямо сейчас.
Алекс посмотрел на нее здоровым глазом — на другом лежал пузырь со льдом — искренне любуясь, с какой наивной важностью эта девушка врачует его раны, как будто всю жизнь только этим и занималась.
— Ты уверена, что справишься? — спросил он.
— А разве здесь есть другой врач?
— Ты — ветеринар, — напомнил Райли. — Врач для животных.
— А какая разница? — удивилась она. — Люди, животные... Вывих есть вывих, и лечится он одинаково что у тех, что у других.
— Да. Но ты ветеринар.
— Лучше помолчи, хорошо? — заявила она, поворачиваясь к двери. — Хельмут, иди сюда скорее!
Физик тут же появился в дверях, с бинтами, нарезанными из простыни, в одной руке и бутылкой янтарной жидкости в другой.