Капитан "Старой черепахи"

Линьков Лев Александрович

— Не видать им этого трона как своих ушей! — сказал Ермаков.

— И я так думаю, — сказал Никитин. — Мы все в этом уверены, а английские капиталисты мечтают, и французские, и американские... Знаете, кого аме­риканцы нам сюда во главе своей АРА прислали? Мистера Уайта, личного друга Гувера, а Гувер до Октябрьской революции владел в России акциями одиннадцати нефтяных компаний. Вот она, помощь голодающим!.. Не зря Владимир Ильич говорил, что на каждом долларе — ком грязи и следы крови. Уай­ту мы вежливо предложили срочно закончить дела и убираться восвояси в

Америку: хватит, пошпионил, улик достаточно, только что за руку не пойма­ли. Он и не упирался даже — рыло в пуху! — Ни­китин задумался. — Такие вот дела... Орехова-Петрюка с его эсеровской бандой мы взяли, а с их анг­лийским хозяином возни будет, видно, побольше. Этот Борисов, судя по всему, шпион первого класса. Протянул свою сеть от Одессы до Крыма. Вчера его агентов арестовали в Севастополе...

— Недаром его сюда Сидней Рейли прислал,— сказал Репьев.

— Да, уж не зря, — согласился Никитин. И об­ратился к Ермакову с неожиданным вопросом: — Сколько еще времени простоят лунные ночи?

— Завтра последняя, — ответил Ермаков.

— Насчет ремонта «Валюты» всем известно?

— В порту наверняка все знают.

— Раз в порту, значит во всей Одессе, — усмех­нулся Никитин. — Беспроволочный телеграф! А как твои альбатросы, научились быстрее перебирать шкоты и фалы?

— Я считаю, что да.

— Точно! — подтвердил Репьев! — Он замучил команду парусными учениями.

— Если бы меня мучили только парусами, я был бы самый счастливый человек, — рассмеялся Ники­тин. — Ну-ка, подвигайтесь ближе.

Ермаков и Репьев склонились над столом, где лежала карта Одесского района. Никитин вооружился карандашом.

— Я полагаю, если этот англичанин Борисов — так пока будем его звать — собирается покинуть Одессу, — а после провала группы Орехова-Петрюка ему гостить у нас опасно, — то. до наступления темных ночей морем удирать он не рискнет: побоит­ся береговых постов.

— А поездом или через Днестр? — спросил Ер­маков.

— Не исключено, что попытается, но о поезде и о Днестре разговор не с вами. Нас с вами сейчас интересует море, а посему следует решить, где лучше наготове держать нашу «Старую черепаху» — «Ва­люту». Ты не сердишься, что я ее так назвал? — улыбнулся Никитин Ермакову. — Ну и хорошо, что не сердишься. Нам даже выгодно ее прозвище: пусть антосы думают, будто она черепаха. Борисов, — ко­нечно, если он решил бежать морем, — воспользует­ся услугами Антоса: имеются точные данные, что Антос работает под его началом.

Раздался резкий телефонный звонок. Никитин поднял трубку:

— Слушаю... Да. Вот видишь, прав я был. В Херсоне он и не появлялся. Да, я понял тебя, от­лично понял, понял все твои намеки... Теперь не зе­вай!.. Пришлю тебе подмогу... Репьев приедет... Зав­тра же приедет, ожидай... Будь здрав!..

— Куда это тебя? — шепотом спросил Андрей у Репьева.

— Не знаю! — пожал плечами Макар Фаддеевич.

— Все идет хорошо! — сказал Никитин, снова склоняясь над картой, и, секунду помолчав, уточ­нил: — Пока все идет нормально.

— Как же так, товарищ председатель, — недо­вольно произнес Ермаков, —

Макар Фаддеевич мне на «Валюте» необходим.

— Свят, свят, какие речи слышу! — рассмеялся Никитин. — А давно ли ты говорил, что можешь управляться на «Валюте» один? Окончательно, зна­чит, столковались. Добре, добре! — И уже серьезно Добавил: — Извини, Андрей Романович, но придет­ся суток на двое вас разлучить. Людей у нас мало, мало у нас людей. Обещали в губкоме человек де­сять подкинуть, да пока их нет... Так где нам лучше Держать нашу «Старую черепаху»?

Во. всем облике Никитина было сейчас столько твердости и уверенности в своей силе, что Андрей не мог не восхищаться им. Впервые встретив этого че­ловека, Ермаков настроился против него. Как можно ошибиться, поверив первому впечатлению! И Репьев вовсе не «сухарь» и не склочник «себе на уме», а честный, смелый товарищ.

— Так что ты, капитан, скажешь? — озабочен­но произнес Никитин. — Куда мы определим нашу шхуну? За тобой слово.

Андрей внимательно посмотрел на карту мор­ского участка. За четыре месяца беспрерывного пла­вания он изучил здесь каждую мель, каждый риф, и минные поля, и изменчивые течения.

— Я бы ждал их вот здесь, — он указал пальцем на Большой Фонтан.

— Почему?

— Среднее место на выходе из Одесской бухты. Откуда ни поступят вести об Антосе, всюду можно будет попытаться его нагнать.

— А я бы их ждал на Малом Фонтане, — сказал Репьев. — Около Малого Фонтана есть выходы из катакомб. А в показаниях Орехова говорится о встре­че с англичанином в катакомбах. Видно, англичанин знает катакомбы, а Яшка Лимончик в них как дома.

— Резонно, — подтвердил Никитин. — Но я счи­таю, что Борисов может попытаться уплыть из ры­бацкого поселка на Тринадцатой станции. Вот тут,— Никитин нарисовал на карте кружочек. — Имею основание утверждать, что артельщик Тургаенко — знаете его? — тоже связан с Антосом. Недели три назад Тургаенко переправлял кого-то с берега к Антосу.

— Тем более мой вариант лучше: я перехвачу Антоса на выходе из бухты, — вставил Ермаков.

— А как тебе сообщить?— нахмурился Ники­тин. — Радиостанции у тебя ведь нет.

— Ракеты достанем, — подсказал Репьев.

— Один ум хорош, три лучше! — Никитин отки­нулся на спинку стула. — Следовательно, на этом и порешим. Сейчас ваша задача — всячески распростра­нять слух, будто «Валюта» выйдет из ремонта не раньше как через месяц; ремонт продолжайте: крась­те, пилите, строгайте, но... в любую секунду будьте готовы сняться с якоря.

— Есть в любую секунду быть готовым сняться с якоря! — ответил Ермаков.

Только теперь он вполне оценил план Никитина. Ведь надо же было додуматься!..

Когда Серафим Ковальчук признался в том, что никто на него не нападал, а так, только для обмана его поцарапали, и чистосердечно рассказал, как все было на самом деле, Ермаков пришел в ярость. Не задумываясь над последствиями, он выхватил писто­лет:

— Ах ты, предатель!..

— Стреляй, Альбатрос, стреляй! Туда мне, мер­завцу, и дорога! — покорно согласился боцман.