Капкан
Шрифт:
Услышав звук открывающегося замка, не верю своим ушам, убираю голову с поверхности и поднимаюсь на ноги. Смотрю с надеждой на дверь и молюсь, чтобы, выйдя из неё, Роланд не прогнал меня. Двери раскрываются, и я встречаюсь с глазами, полными пугающей меня безразличности. Этот взгляд потрошит душу. Я видела в них многое — от презрения до симпатии, но никогда — пустоты.
— Зайди, — произносит сухо, разворачивается и уходит обратно.
Выдыхаю с облегчением и молча ступаю за порог. С ужасом замираю, увидев произошедший разгром в коридоре. Комод свален на пол, разбитые осколки зеркала разбросаны по всему периметру, где валяется вся декорация
Пробирает озноб от осознания, сколько ярости вызвал мой поступок у Роланда. Укутав себя в безразмерную рубашку, аккуратно переступаю через бардак и прохожу в открытое пространство. Ханукаев стоит у панорамных окон, засунув руки в карманы спортивных штанов, и смотрит на утреннюю Москву. Упираюсь взглядом в его спину и не могу больше пошевелиться. Стою и жду, когда обернётся и позволит заговорить. Начинать первой не осмеливаюсь.
— Я слушаю тебя, — произносит, когда уже молчание начинает оглушать обоих.
Облизываю пересохшие от криков губы. Стараюсь собрать все мысли в кучу, думаю, как и откуда начать свой рассказ. И решаю начать с самого главного:
— После нашей встречи в Париже, на следующий день, из детского сада кто-то выкрал Ариану. Мне позвонил неизвестный и сказал, что вернёт её при условии, если я верну то, что принадлежит им. Сказали, что флешка находится у тебя, и дали мне неделю времени, чтобы я нашла её. И предупредили, что если решу рассказать обо всем тебе, то они убьют дочь, — проговариваю на одном дыхании, продолжая смотреть ему в затылок. И хоть это раздражает, что не вижу его эмоций, все равно говорю быстро, в страхе, что он может потерять терпение и интерес. — Мне было плевать, кто эти люди, плевать, что на флешке. Я думала, это очередное дело братства, где вы украли у людей файлы. Единственное, что имело для меня значение — это мой ребёнок, который из-за каких-то документов был отобран у меня! — в груди все горит синим пламенем. Отчаяние, злость и боль — все слилось в агонию, текущую по венам.
Наконец, он разворачивается ко мне лицом, позволив разглядеть все своё разочарование и презрение. Стою в ожидании его вердикта, будто он палач, решающий убить или помиловать меня.
— Это дочь Рейна? — единственное, что спрашивает после всего услышанного.
В жилах застывает кровь. Только сейчас до меня доходит, как же я несообразительна. Ведь изначально можно было рассказать ему о существовании Арианы и лишь соврать о том, кто является её настоящим отцом.
— Да, — отвечаю без раздумий.
— И он, — смотрит на меня с отвращением и делает шаги навстречу, — Вместо того, чтобы прийти и поговорить со мной, решил подложить под меня мать своего ребёнка?
Майер точно убьёт меня, когда узнает, в каком виде я выставила его перед Роландом.
— Он не знает, что Ариану украли, — услышав имя девочки, замечаю, как во взгляде что-то щёлкает, и смягчаются мышцы на его лице, — Это её имя у меня под сердцем, — объясняюсь. — После всего случившегося, Рейн был единственным мужчиной рядом. Это он помог начать все заново, встать на ноги. Какое-то время, мы пробовали построить отношения, но ничего не вышло. Поэтому, мы решили остаться хорошими приятелями друг для друга. Когда я узнала, что беременна, он поддержал мое решение оставить ребёнка. Сейчас мы с ним находимся в прекрасных дружеских отношениях, он помогает и заботится о нас. И пришёл он к тебе, не подозревая о случившемся. Он думает, что Ариана дома с бабушкой и дедушками, —
— Что из всего, что ты говоришь, правда, Медея? — кажется, впервые он целенаправленно старается не прикасаться ко мне, словно брезгует. — Как мне поверить тебе, когда каждое твоё слово до этого оказалось паршивой ложью?!
Молча разворачиваюсь и иду в коридор, где в последний раз видела свой телефон. Нахожу его, включаю и открываю одну из наших фотографий с дочерью. Увидев ангельское лицо малышки, меня пробирает на слёзы, но не позволяю им вырваться из глаз. Возвращаюсь к Роланду и протягиваю ему гаджет, чтобы он увидел её.
— Я не вру тебе. По крайней мере, о ней не вру. Посмотри на неё, Роланд, она сейчас в руках убийц, — голос содрогается, — Я не могу допустить, чтобы с ней что-то случилось. У меня, кроме неё, больше никакого смысла в жизни нет.
Бросает короткий взгляд на экран и, посмотрев на фото, тут же отводит его обратно на меня.
— Ты могла прийти ко мне в первый же день и рассказать всю правду!
— Я не знала, чего ждать от этих людей. Они пригрозили убить Ариану, если заговорю с тобой о флешке. Да и откуда мне было знать, отдашь ты мне её или нет?
— Откуда тебе было знать, Медея? — переспрашивает, стиснув зубы. От злости выступают вены у него на шее. — Ты, бл*ть, серьезно допускала мысль, что я не помогу тебе?
Только смотря на него и слыша его голос, понимаю, как были абсурдны все мои мысли. Сжав губы и еле сдерживая слезы, положительно киваю ему в ответ.
— Да кем ты меня считаешь?! — звереет, сносит журнальный столик, стоящий рядом, и я, вздрогнув, делаю несколько шагов назад, боясь, что попаду под горячую руку.
— Я буду счастлива, если окажусь не права, и ты отдашь мне флешку. Чтобы там не было, не стоит это жизни ребёнка.
Он подходит ко мне вплотную. Тяжело дышит, смотрит в упор.
— Ты уверена, что так легко получишь её обратно? — удивленно усмехается, — Когда ты успела стать такой наивной и глупой? Материнство отбирает остатки мозга?
Молчу, мне нечего ответить на его главный вопрос. Как я могу быть уверена в бесчестных людях? Я просто надеюсь и верю, что они отпустят нас с миром, и мы исчезнем раз и навсегда с их поля зрения.
Так и не дождавшись ответа, Роланд достаёт из кармана уже знакомый usb-накопитель и, взяв мою руку, насильно вкладывает его в ладонь.
— Забирай, если уверена, что завтра будешь держать в этих руках своего ребёнка, — говорит твёрдо.
— Вот так просто отдашь мне это? — смотрю на него обескуражено, не веря такой лёгкости его решения.
— Я думал, ты пошла на это из мести. Но ты права, не стоит это твоей жизни и жизни твоей дочери, — отпускает меня, разворачивается и направляется к комнате. — Будешь уходить, захлопни за собой дверь, — договорив, скрывается за спальной дверью.
Стою, смотрю на флешку, лежащую в руке, и не могу поверить в происходящее. Вот так просто он отдал мне её? Без нравоучений и попыток поступить как-то иначе, чтобы было так, как хочет он? Меня пугает и обескураживает такое поведение. Знаю, что могу сейчас попросить помощи у него, но также понимаю, что он сделал и так слишком много, отдав мне то, что никогда бы не вручил другому. Поэтому, решаю не сворачивать с намеченного пути и в одиночестве продолжить идти навстречу к дочери.