Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница
Шрифт:
Он пересек гриву и в это время увидел, как за хвостом «Ан-2» потянулись три предмета, напоминающие сосиски. Они разделились, и над каждым возник сначала куполок стабилизации, затем несколько секунд спустя с ясно слышимыми хлопками раскрылись парашюты.
Пилоты нашли логово и выбросили десант! Как раз рядом со следующей боровой гривой!
Рассохин слетел с бархана и помчался скачками. Он потерял парашютистов из вида, но точно заметил место, куда они должны были приземлиться – за гриву, а это с километр по болотистому сырому сосняку. Если сейчас десант прихватит погорельцев, отступать они будут назад, то есть на Стаса, поскольку впереди залитое верховое болото. И тут их можно встретить!
Лес
Только бы оставили в живых! Ведь эти же звери утопили Раю Березовскую…
Прошло еще семь минут, прежде чем Рассохин услышал осторожное бульканье воды под броднями – погорельцы отступали и двигались, как лоси, выслушивая пространство. «Ан-2» снизился еще и прошел почти на бреющем, верно, звуком мотора пытался оглушить похитителей. Стас отвлекся на самолет лишь на секунду и вдруг увидел перед собой двоих в камуфляжных комбинезонах и с автоматами – неужели погорельцы успели перескочить прогал?!
– Не двигаться! Оружие на землю! – Десантник рубанул очередью над самой головой.
– Вы что, охренели?! – заорал Рассохин и присел. – Мать вашу!
В критических ситуациях иных слов у него не находилось, а эти сыпались сами собой.
Третий десантник оказался сзади – обошел когда-то, стервец, и теперь крался в пяти метрах от Стаса.
– Да я свой! – крикнул он. – Геолог Рассохин! Меня обложили, идиоты, а погорельцев проворонили!
Должно быть, речь его этих камуфляжных убедила, возможно, знали, что где-то в одиночку исчезнувшую практикантку ищет геолог, но один все равно спросил:
– Документы есть?
– Ну дураки! – возмущенно сказал Стас. – Вы же все испортили! Где-то здесь близко кержацкое логово! От залома по следу шел!
Десантник все равно не поверил, достал радиостанцию «Комарик» – ту самую, с которой Гагарин в космос летал, всегдашнюю мечту геологов, и, связавшись с бортом самолета, спросил, кто такой Рассохин. Ему ответили, и тоже, видимо, с помощью понятных выражений, после чего вояки опустили автоматы.
– А мы тебя выпасли, – промолвил потом он разочарованно. – Смотрим, борода, вроде похож…
Стас сел на торфяник, сразу же промочил брюки, но вставать не хотелось.
Парашютистами оказались вовсе не военные, а те же милиционеры, специально обученные ловить беглых заключенных. Посовещавшись, они пошли снимать купола, зависшие на мелком сосняке за гривой. А Рассохин, уже привыкший извлекать надежду из всего – может быть, обманчивую, призрачную, вдруг подумал, что сегодняшнее представление с десантированием и захватом может завтра сослужить службу: погорельцы, что сидели сейчас в своих норах, успокоятся и через сутки-двое вылезут на свет божий.
– Тебе не кажется, – вдруг сказал один, – что студентка сама сбежала? Говорят, вы какой-то клад нашли… Она же с кладом этим пропала?
Рассохин даже объяснять ничего не захотел, молча встал и пошел обратным маршрутом к залому. Но по дороге эти его слова, как искры, подпалили сомнения, когда он вспомнил детали их последнего с Женей разговора, вызвавшего смятение чувств. Сейчас, словно протрезвев, он неожиданно осознал, что она играла с ним, вернее, пытала, бросая то в огонь, то в воду, и это доставляло ей удовольствие. Она умышленно рассказала ему о своем бывшем муже, и с такими подробностями их отношений, что он вскипел от злости и ревности. И тогда отроковица как-то незаметно погасила пламя, призналась, что ненавидит всю свою прошлую жизнь, свой Питер, с которым связано все самое мерзкое и подлое, от погоды до проспектов, на которых нет деревьев, травы, цветов, поэтому люди насыщаются энергией камня, асфальта и металла. Ее муж был человеком известным, мастером спорта по пулевой стрельбе международного класса, много ездил по миру, привозил медали, призы, но никогда не брал ее с собой, хотя возможностей было предостаточно. Причина однажды раскрылась: у него была любовница, врач команды, которая родила ему сына. То есть он одновременно жил в двух семьях, и это продолжалось еще несколько лет даже после того, когда Женя узнала правду. Муж и в самом деле любил ее, несколько раз уходил к сопернице, возвращался, пока ей это не надоело. Женя работала фотографом на «Ленфильме», мечтала сниматься в кино, однако режиссеры видели в ней только женщину и предлагали войти в актерский мир «на спине».
И вот однажды она ощутила отвратительность, неприемлемость этой циничной, с извечным поиском сладострастия жизни и решила круто все изменить. Он ушла со студии и поступила в Горный институт, и теперь осталось лишь защитить диплом, чтобы потом взять дочку и навсегда покинуть презренный город на гиблых болотах.
Еще призналась, что всю жизнь ждет своего единственного мужчину, ищет его и сюда, на Карагач, попросилась сама, потому что название понравилось, уловила в нем некую мистику, предопределенность и подумала – суженый здесь и она непременно узнает, как только он возникнет перед ее взором.
И только ворохнулась надежда, что сейчас отроковица скажет – мол, вот и нашла, этот мой мужчина – ты, но Женя принялась описывать своего будущего избранника, и Стас понял, что никак под это описание не подходит, хотя бы по возрасту…
А потом так же внезапно поманила тайным местечком, куда уйдут вдвоем, где поставят палатку, и – наперекор судьбе. И в этот миг более всего походила на богиню Афродиту…
Могла же она, увидев погорельца, некого таежного молодца, возникшего перед взором, узнать в нем суженого? И сбежать с ним добровольно… Эта дикая, невероятная версия встала в воображении Рассохина как залом, собирающий весь мусор, снесенный с берегов половодьем.
Уже поздним вечером, когда Стас вернулся на речку, он увидел костер на противоположном яру и еще одну лодку.
– Рассоха, давай сюда! – крикнул ему Репнин. – Где тебя ночами носит?
Они сидели вдвоем с Гузем и пили водку, нарушая сухой закон, объявлявшийся с началом полевого сезона. Наверное, обмывали передачу первого участка месторождения прииску…
– Ну и что? – выжидательно спросил начальник партии, наливая ему в кружку.
Мета, поставленная отроковицей под глаз Репы, стала желто-зеленой.