Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница
Шрифт:
– А это кто такие?
– Лжецы, обманщики и самозванцы! Они называют себя последователями огнепальных, но сами не имеют к ним никакого отношения. Они тоже ищут пророчицу.
Рассохин вдруг мысленно назвал ее блаженной – скорее всего, так и было: разум от безумия уже было не отделить.
– Где они живут-то, люди Кедра?
– Этого я сказать не могу.
– Почему?
– Связана клятвой.
– Но ведь они лжецы и обманщики? Разве можно давать им клятву?
Она призадумалась, но потом отрицательно повертела головой:
– Нет, всякую клятву нарушать грешно. Хочу остаться чистой.
– Ну, добро… Но ты можешь сказать, чем они занимаются?
– Живут под сенью кедра. – Зубы у блаженной стучали от холода.
– И все?
– Собираются на круг, говорят… Хочешь – дам понюхать масло?
– Какое?
– Кедровое.
– Пожалуй, не хочу…
Сумасшествие на минуту перевесило разум.
– До поселка еще далеко? – вдруг обеспокоенно спросила блаженная.
– На твоем транспорте – четыре дня. – Стас достал из рюкзака свой спортивный костюм и свитер. – Или шесть ночей…
– Почему шесть?
– Потому что ночи короткие. – Рассохин положил перед женщиной одежду. – Переодевайся и сушись.
И спустился к реке.
В прижим набивало речной мусор, и когда его масса становилась критической, его отрывало, уносило в заводь, и там после нескольких кругов, словно нитку из клубка, вытягивало по фарватеру и влекло до следующего прижима. Скорее всего, экстремалка и путешествовала вместе с речным сором, на что можно было отважиться лишь от безумия или крайнего отчаяния. Мысль, что она принадлежит к сорокинским, у него возникала сразу же, тем паче Скуратенко говорил, что верховодила казнью женщина, однако эта не походила на лидера.
Он выкурил трубку, и когда вернулся, блаженная сидела у огня в его костюме, прокаливала босые ноги и жевала зачерствевший хлеб с Усть-Карагачской пекарни.
– Я взяла твой хлеб, – повинилась. – Не удержалась… Я ведь женщина!
Рассохин молча достал соленое сало, колбасу, банку с тушенкой вскрыл и сунул в огонь.
– Странное дело, – проговорил он. – За сегодняшний день на Карагаче спасаю второго человека.
– От голода?
– И от голода тоже.
– Колбасы не надо, – вдруг сказала она. – И тушенки. Я мясного не ем.
– Запрещают, что ли?
– Нельзя пожирать плоть себе подобных.
– Понятно, вера не позволяет. Из вегетарианского у меня только хлеб. Еще чай и сахар. Ты когда последний раз ела?
– Сегодня медуницу нашла. И еще у меня орехи есть, кедровые…
– Травоядная, значит?
– Плотоядие сокращает жизнь.
– Ты хочешь жить вечно? В таком виде?.. Да, здорово тебе мозги промыли!
Экстремалка положила кусок хлеба и обидчиво дернула головой:
– Если ничего не понимаешь – не говори! Я просто не ужилась в коллективе. То есть в общине… Почему меня не пускают к отрокам? Я уже год в общине, прошла имянаречение! Хочу рожать! А мне не дают!
– Этого я не знаю. – Рассохин растерянно пожал плечами. – Из-за характера, возможно… Поэтому и сбежала?
– Не сбежала. Я поехала искать пророчицу. Потому что все лгут! И я это чувствую. Найду и восстановлю справедливость и истину! А если встречу отрока огнепального толка, то обязательно совокуплюсь с ним и зачну.
– А не поздно тебе рожать? – спросил вполне серьезно и тут же пожалел об этом.
– Я уйду от тебя! – Она вскочила и ринулась с островка в разлив. – Ты тоже обманщик и смеешься надо мной!
Рассохин чуть замешкался и поймал за шиворот, когда блаженная забрела в воду по пояс. Накупался сам, но выволок женщину на берег, насильно привел к костру и еще извинился за некорректное поведение.
Похоже, это ей понравилось – настроение у блаженной менялось стремительно.
– Ты ешь, не обижайся. – Рассохин приставил чайник к огню. – Извини, но я старше тебя! Могу задавать всякие вопросы. И это ты пришла к моему костру, а не я к твоему.
– Я не пришла, меня прибило! Заклею лодку и поплыву дальше. Благодарствую за помощь.
– Кто же тебя отпустит? Поплывет она…
– Ты меня… не отпустишь? – вдруг заинтересованно спросила блаженная.
Он не услышал этого интереса и не узрел коварства – молча достал нож и двумя ударами рассек ее лодку пополам, остальное дорвал.
– Сама теперь не уйдешь.
– Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой? – Она опять стала гримасничать. – Зачем?! Вот был бы ты отрок огнепального толка!..
– Ваши люди похитили человека на Красной Прорве, – жестко заявил он. – А второго распяли на жерди и оставили умирать. И при этом вы еще не едите мяса! Орешками питаетесь, травкой, птицы божии… Ты же с ними заодно? Если держишь клятвы?
Блаженная встрепенулась, и из мешанины ее слов стало ясно: она знает о похищенном Галицыне и распятом Скуратенко.
– Нет! Я ушла! Искать огнепальную пророчицу! А эти люди вторглись на нашу территорию. Здесь наши места силы. И они священны. А эти вторглись, осквернили – и были наказаны!
– Где сейчас человек, которого взяли на Красной Прорве? Куда увезли?
– Под сень Кедра. Яросвету сейчас хорошо, он прошел много кругов и сразу получил имя…
– Его теперь зовут Яросветом?
– Матерая нарекла.
– Почему ты решила, что ему хорошо? – спросил Рассохин, а сам подумал – уж не ее ли встретил Галицын и голову потерял?
– Яросвет сам говорил! Каждый день мы собираемся на круг. То есть под сенью кедров и обсуждаем свои чувства. Нужно обязательно рассказать обо всем, что ты днем думал, ощущал и как к кому относился. И никто не посмеет солгать.
– И сколько же вас собирается на круг?
Она спохватилась и буркнула:
– Ничего не скажу…
– Как хочешь. – Рассохин попытался зайти с другой стороны. – Но советую лучше мне все рассказать. Про свою компанию. Завтра сюда приедет милиция, уголовный розыск. Они церемониться не будут. Пойдешь за соучастие.